Добро пожаловать обратно на мой канал. Меня зовут Рэй, я мужчина, который прошёл процесс детрансирования, и сегодня мы будем говорить о социальном конструировании гей-идентичности. Потому что все думают, что существует только одна-единственная причина гомосексуальности. То есть, если кто-то говорит: «Я гей», мы предполагаем, что за этим стоит некая единая идеология, объясняющая, почему человек заявляет: «Я гей». А именно: считается, что он таким родился, что это якобы врождённая, неизменная и неотъемлемая часть его личности.
Но то, что я хочу утверждать в этом видео — в значительной степени быть геем это скорее социальная идентичность, это ярлык идентичности, а не обязательно некий определённый врождённый, неизменный и неизбежный характер того, кем вы являетесь.
Возьмём, к примеру, этого человека. Он сказал, что был классическим твинком — классическим твинком, мужчиной, которому нравятся мужчины, но при этом он также любил женщин, имел девушек, любил женщин, встречался с ними и в итоге смог развить романтическую любовь только к женщинам. И кроме того, он ненавидел мужчин. Нет, это не классический твинг.
Классический твинг — это мужчина, который женственен, который исключительно испытывает влечение к мужчинам и никогда не находил женщин привлекательными. Это и есть классический твинк.
И вот эта идея, что, мол, «я бисексуал, пансексуал, я люблю все гендеры, но мне просто нравится идея мужчин, хотя на самом деле я люблю женщин, у меня много девушек, и романтически я могу видеть себя только с женщинами», — это не твинк в классическом смысле этого слова. Но до некоторой степени это иллюстрирует трудности с самим термином «гей».
Что значит быть геем? В значительной мере «гей» стало заявлением идентичности. Это не обязательно врождённая, неизменная характеристика «я таким родился». Это идентичность, которую человек может выбрать для себя.
И это показывает, что существует множество идеологических путей к влечению к своему полу. Я не отрицаю, что у этого человека есть определённая степень влечения к мужчинам. Но мы должны понимать, что существует множество причинных путей к гомосексуальному влечению, множество причин, по которым мужчина может в итоге испытать хоть какое-то влечение к мужчине.
И то, что я хочу предложить, заключается в том, что влечение этого человека к мужчинам было вызвано автогинефилией. Оно было вызвано тем, что называется «гей GP» (gay general preference), или мета-влечением, или псевдобисексуальностью.
И ключевой момент в том, что он сказал: гей-ярлык позволил ему быть более женственным, позволил ему выражать себя более женственно. Почему? Потому что если бы он просто вёл себя более женственно, изменил манеры, стал вести себя более по-женски, начал бы носить женскую одежду или в какой-то степени заниматься кроссдрессингом — и при этом не принял бы ярлык «гей» и не принял бы ярлык «транс», то люди бы просто сказали: «А, этот парень странный».
Но если сказать: «Этот парень гей», то это уже даёт объяснение его поведению. Это объяснение создаёт социальный нарратив. Особенно учитывая, что идентификация как «гей» уже не является в нашем обществе чем-то крайне табуированным. И до некоторой степени это даже даёт социальные преимущества. Например, популярность Рупола показывает, что быть женственным геем до определённой степени — это почти статусный символ в некоторых регионах страны, в Голливуде, в либерально-прогрессивных кругах мира. Быть женственным геем там даёт определённый социальный капитал.
Но главный момент здесь в том, что он взял на себя идентичность «я гей», не потому что у него было врождённое, неизменное влечение к мужчинам, делающее его исключительно гомосексуальным, а потому что гей-ярлык давал ему социальную идентичность, которая позволяла выражать больше женственности.
И я также хочу подчеркнуть, что именно по этой причине многие мужчины принимают ярлык «транс». Это ровно тот же самый феномен: наличие социально приемлемого нарратива, объясняющего, почему вы вдруг заинтересовались носить платье, почему вы вдруг захотели пользоваться косметикой. Потому что если вы просто делаете это и называете себя «мужчина-кроссдрессер», то это не имеет такого же социального веса, как «небинарный» или «транс».
Поэтому многие мужчины, экспериментирующие со своим гендером, принимают транс-ярлык, потому что он даёт удобный социальный нарратив. Он даёт им оправдание вести себя так, как они хотят, и он позволяет другим людям — незнакомым, коллегам, друзьям, семье — иметь модель, объясняющую, почему они ведут себя так, как они ведут.
Итак, возвращаясь к идее о множественных причинах гомосексуального влечения. Для некоторых мужчин, испытывающих исключительно гомосексуальное влечение, которые также были очень женственными детьми, существует представление о недоразвитой маскулинности. Есть факторы риска, которые могут предрасположить к такому фенотипу. Например, гормональные воздействия в утробе. Никто никогда не находил «гей-гена», но может существовать какой-то генетический компонент, эпигенетический или что-то подобное.
И создаётся впечатление, что... извините, я пойду заберу своих кошек.
Итак, похоже, что существуют некоторые доказательства того, что если в утробе ребёнок не получает должного уровня маскулинизации или что-то в этом роде, то это может стать фактором риска, предрасполагающим к тому, что он вырастет с влечением к своему полу и будет очень женственным. И это один из путей к тому, что называется «гомосексуальный транссексуализм», когда мужчина исключительно испытывает влечение к мужчинам, всегда испытывал исключительно влечение к мужчинам и затем принимает для себя трансгендерную идентичность.
Потому что наиболее распространённое объяснение заключается в том, что это позволяет ему иметь больше успеха в романтических отношениях с теми парнями, с которыми он хочет встречаться. Ведь в гей-сообществе существует идея «маск для маск» (маскулинный для маскулинного), то есть все хотят встречаться с мужественными геями, а не с женственными. Очень редко можно увидеть пару, состоящую из двух очень женственных геев. Все хотят встречаться именно с мужественным мужчиной. Но гипермаскулинные геи — это меньшинство внутри сообщества.
И далее это подводит к любопытной гипотезе, которую я слышал от некоторых геев, или мужчин с влечением к мужчинам. Они сами говорят, что в какой-то степени гомосексуальность — это парафилия, это фетиш, по сути — фетиш на мужественность. Фетиш на маскулинных мужчин. Очень часто геи рассказывают, что их первые влечения к мужчинам были в высокой степени фетишизированными, парафильными: они испытывали сильное возбуждение от образа накачанных пожарных или больших волосатых мужчин. То есть был какой-то специфический физический признак, который их исключительно возбуждал, и именно на это они начинали мастурбировать или смотреть порнографию.
И точно так же, как некоторые мужчины очень сильно увлекаются азиатскими женщинами и развивают фетиш вокруг них, у геев нередко есть именно такой фетиш на гипермаскулинных, «брутальных» мужчин — пожарных, военных и так далее. Это также объясняет, почему в гей-культуре так распространена ролевая игра в форме переодеваний: полицейские, военные, пожарные. Это форма фетишизации гипермаскулинных ролей.
Доктор Джозеф Николози писал об этом в своей книге «Предотвращение гомосексуальности», где он рассматривал причинные факторы, ведущие к формированию гей-идентичности, на основании терапевтического опыта работы со сотнями мужчин, испытывающих влечение к мужчинам, но желающих избавиться от него.
И когда смотришь на их ранний детский опыт, часто обнаруживается гендерная неуверенность. Эти мальчики часто недомаскулинизированы: они более чувствительные, женственные, артистичные, не такие спортивные. Они больше тянутся к «женским» увлечениям — готовке, шитью и т. п. То есть это такие «особенные мальчики». Эти особенные мальчики не находят общий язык с другими мальчишками во дворе, не успевают за ними в шумных играх, в спорте. В мальчишеских иерархиях — кто быстрее бегает, кто сильнее, кто смелее, кто мужественнее — они оказывались внизу.
Из-за этого у них развивалась неуверенность в своей мужественности. При этом «гипермаскулинные» мальчики — самые сильные, спортивные, «мужские» — становились для них загадочными и экзотичными. И когда они вступали в период полового созревания, эта неуверенность и чувство несоответствия мужским стандартам усиливались. Особенно если у них был отсутствующий отец и чрезмерно внимательная мать: близость с матерью и слабая связь с отцом означали, что отец не становился ролевой моделью. Это создавало рану в маскулинности.
И вот тогда маскулинные мужчины начинали восприниматься как «другая порода», что-то экзотическое. А экзотическое превращалось в эротическое. Это объясняет, почему в гей-культуре так важна идея «маск для маск». Ведь большинство геев на самом деле не являются маскулинными, и поэтому существует множество женственных геев, которые мечтают о мужественном партнёре. Но таких мужчин мало.
И именно это ведёт к феномену гомосексуального транссексуализма: женственные геи, которые не могут найти гипермаскулинного партнёра своей мечты, в итоге переходят в женскую роль в надежде привлечь мужественных гетеросексуальных мужчин.
Кроме того, в гей-сообществе существует явный фетиш на гетеросексуальных мужчин. Таким образом, гомосексуальное влечение можно рассматривать как своего рода парафилию, как фетиш, возникший в ответ на рану, на травму. Экзотическое превращается в эротическое.
Хорошо, это был первый — меньшинственный — путь к гомосексуальности. Второй путь, гораздо более распространённый, ведёт к бисексуальности. Именно он проявился у того парня из начала видео. Это наиболее типичный путь к идентичности «гей»: человек не исключительно влечётся к мужчинам, у него есть влечение и к мужчинам, и к женщинам, но оно разное по своей природе.
Очень важно понять: когда он сказал, что его влекла «идея мужчин», это ключевой момент. Ему также нравилась сама гей-идентичность, потому что она позволяла ему чувствовать себя более женственным. И это ключ к пониманию этого типа влечения. Его влечение к мужчинам было способом подтверждать свою женственность.
В первом случае (о котором я говорил ранее) мужчинам нравятся мужчины сами по себе, их мужественность, тела, волосы, запах — это чисто эротическое влечение, фетиш. Во втором же случае мужчины нравятся не столько сами по себе, сколько потому, что взаимодействие с ними позволяет чувствовать себя более женственным. И именно это чувство женственности становится главным.
Именно поэтому такие мужчины выбирают гей-идентичность: она удобна, потому что позволяет чувствовать себя женственнее. В итоге, как в примере из начала, у человека остаётся и влечение к женщинам, но оно трансформируется внутрь — в влечение к самому себе как женщине. Так рождается метасексуальность или псевдобисексуальность.
Многие из таких мужчин на самом деле больше заинтересованы в романтических отношениях с женщинами, как и гетеросексуальные мужчины. Они не видят себя в паре с мужчиной, потому что их влечение к мужчинам ограничено — это своего рода фетиш на то, что мужчина может сделать с ними, а не на самих мужчин. Поэтому они могут интересоваться только пенисом или только актом проникновения, но не самим мужчиной как личностью.
Это объясняет слова того человека: он говорил, что ненавидит мужчин и у него не было друзей-мужчин. А вот другой тип геев, наоборот, любят мужчин и идеализируют их.
Таким образом, бисексуальность часто является производной от гетеросексуальности. Это форма гетеросексуальности, искажённая особым образом.
Недавно в журнале Archives of Sexual Behavior вышла статья, на которую ссылался доктор Рэй Бланшар. В ней исследовали мужчин, идентифицирующих себя как бисексуалы, с помощью опросника на уровень автогинефилии (влечения к себе как женщине). И выяснилось, что бисексуальные мужчины значительно чаще набирали высокие баллы по шкале автогинефилии, чем небисексуальные.
То есть это подтверждает, что бисексуальность во многих случаях является следствием именно автогинефилии — внутреннего влечения к самому себе в женском образе.
И всё это показывает, что идея о врождённой, неизменной сексуальности «я таким родился» неверна. Все эти биологические факторы — максимум факторы риска. Они не определяют судьбу. Сексуальность гораздо более подвижна, чем принято думать. На неё сильно влияют детские переживания, травмы, сексуальное насилие. Есть много путей к гомосексуальности, не имеющих ничего общего с «врождённостью».
Поэтому в большой степени гей-идентичность — это именно идентичность, связанная с культурой. А культура гей-сообщества формирует обратную связь: приняв ярлык «гей», человек начинает вести себя «по-гейски», перенимать культурные стереотипы. Это социальный конструкт.
Всё намного сложнее, чем любят представлять, говоря: «Если ты гей, значит, родился таким». На самом деле на то, примет ли человек гей-идентичность, влияют множество культурных, социальных и средовых факторов.
Ну вот. Надеюсь, это было познавательно. Спасибо за просмотр. Берегите себя и да благословит вас Бог. Пока.
