Социальная гигиена - организация здравоохранения РФ

[dok34.ru]

"Мы часто слышим о связи между мозгом и кишечником и о том, как блуждающий нерв контролирует наше настроение. Но знаете ли вы, что этот же нерв незаметно и ежедневно влияет на наш метаболизм?

Блуждающий нерв действует как центр контроля метаболизма, влияя на чувство голода, насыщения, вес и уровень сахара в крови. Влияние стимуляции блуждающего нерва на снижение веса становится всё более актуальным.

Управление метаболизмом

Блуждающий нерв помогает сигнализировать о чувстве насыщения после еды, передавая сигналы от кишечника к мозгу. Он регулирует гормоны голода (например, лептин), влияя на выбор продуктов питания и уровень насыщения. Таким образом, стимуляция этого нерва может предложить менее инвазивную альтернативу традиционной бариатрической хирургии для снижения веса.

«Хорошо функционирующий блуждающий нерв может помочь регулировать аппетит и предотвращать переедание, что является ключевым фактором для поддержания здорового обмена веществ, — рассказала The Epoch Times доктор-натуропат и специалист по интегративной онкологии Наша Уинтерс. — Это сигнал «с меня хватит», но он даже идёт дальше и превращается в сигнал «со мной всё в порядке».

Блуждающий нерв соединяет центральную нервную систему (головной и спинной мозг) с органами, которые помогают регулировать усвоение пищи и накопление питательных веществ. Он иннервирует системы органов, которые участвуют в метаболизме, обеспечивают энергетический баланс и предотвращают колебания массы тела.

Этот нерв участвует в регуляции уровня глюкозы в крови, побуждая поджелудочную железу вырабатывать инсулин. Он также сигнализирует печени о необходимости накапливать и высвобождать глюкозу и запускает выработку желчи и пищеварительных ферментов.

Ещё одна причина, по которой стимуляция блуждающего нерва может способствовать снижению веса и улучшению обмена веществ, — это его способность уменьшать воспаление, которое является одним из основных факторов метаболического синдрома.

Метаболический синдром — это совокупность состояний, включая повышенный уровень сахара в крови, высокое кровяное давление, повышенный уровень холестерина и избыточный жир на животе, которые в совокупности повышают риск сердечно-сосудистых заболеваний, диабета и инсульта.

Терапия блуждающего нерва для похудения

Стимуляция блуждающего нерва с помощью устройства (VNS) часто используется для улучшения метаболизма. Чрескожная стимуляция блуждающего нерва (tVNS) — отличный вариант, рассказала The Epoch Times Джоди Дюваль, врач-натуропат из Австралии и владелица Revital Health. Метод tVNS подаёт слабые электрические импульсы и посылает сигналы через ухо, чтобы регулировать чувство голода и пищеварение.

Также было доказано, что другие альтернативные и дополнительные методы лечения подавляют воспаление и повышают активность блуждающего нерва.

К таким методам относятся иглоукалывание и биологическая обратная связь — метод, который с помощью датчиков помогает научиться контролировать автоматические функции организма.

Успокоение нервной системы таким образом помогает поддерживать стабильный уровень глюкозы в крови и оптимизировать пищеварение, что необходимо для эффективной работы метаболизма. Медитация также рекомендована для лечения метаболического синдрома и ожирения.

По словам Лены Бил, дипломированного диетолога и представителя Академии питания и диетологии, ещё одним многообещающим методом терапии блуждающего нерва для снижения веса является блокировка блуждающего нерва, которую часто называют терапией VBLOC.

VBLOC передаёт электрические импульсы на блуждающий нерв через регулярные промежутки времени, прерывая нормальную передачу сигналов между мозгом и желудком и снижая чувство голода и потребление пищи. Из-за своей импульсной природы VBLOC не влияет на другие результаты работы ВНС, такие как уменьшение воспаления или стабилизация уровня сахара в крови.

«Чем выше электрический ток стимулятора, тем больше потеря веса, а в некоторых случаях это приводит к значительной потере веса», — сказал Бил The Epoch Times.

Эффект VNS, по-видимому, более заметен у людей с более высоким индексом массы тела (ИМТ) или страдающих ожирением.

Терапия блуждающего нерва против Ozempic

По словам Дюваль, терапия блуждающего нерва и семаглутид (содержится в препаратах «Оземпик» и «Вегови»), набирающий популярность препарат для снижения веса, действуют на снижение веса совершенно по-разному.

«Оземпик имитирует действие естественного гормона, который контролирует уровень сахара в крови и аппетит, что делает его эффективным средством для быстрой потери веса, — сказала она. — Однако это лекарственный препарат, а значит, он может вызывать побочные эффекты и обычно не является долгосрочным решением для всех».

К распространённым побочным эффектам семаглутида относятся тошнота, диарея, запор и боль в животе.

Стимуляция блуждающего нерва, напротив, действует более мягко, восстанавливая естественный баланс организма. Для получения результатов может потребоваться больше времени, но она устраняет первопричины метаболической дисфункции, такие как стресс и воспаление и даёт дополнительные преимущества, например, улучшает настроение и пищеварение, утверждает Дюваль.

«Это долгосрочная инвестиция в общее состояние здоровья, а не быстрое решение проблемы», — сказала она.

«Блуждающий нерв действует как коммуникационная магистраль организма, соединяя мозг и кишечник, — сказала Дюваль. — Представьте, что он — внутренний тренер вашего организма, мягко напоминающий вам, когда пора отдохнуть и переварить пищу. По сути, блуждающий нерв — ваш внутренний проводник, помогающий поддерживать баланс и здоровье вашего метаболизма».

tVNS


Стоимость: от 1000 до 2500 долларов за устройство плюс дополнительные сборы за сеансы или консультации.
Средняя потеря веса: от 3 до 5 процентов.
Побочные эффекты: раздражение кожи, головная боль и головокружение.

VBLOC


Стоимость: от 18 000 до 22 000 долларов в год.
Средняя потеря веса: около 8,5 процента.
Побочные эффекты: расстройство желудка, изжога, боль в животе.

Ozempic и Wegovy


Одобрено для лечения: диабета 2-го типа (Оземпик); ИМТ выше 30 или ИМТ выше 27 при наличии других заболеваний, связанных с ожирением (Вегови)
Стоимость: от 12 000 до 15 000 долларов в год.
Средняя потеря веса: около 12 процентов.
Побочные эффекты: расстройство желудочно-кишечного тракта (тошнота, диарея, вздутие живота), повреждение сетчатки глаза и воспаление поджелудочной железы
Люди часто частично восстанавливают вес после прекращения приема лекарств"
...не моё, но имеет право, имхо

 

[dok34.ru]

Альцгеймер: предупреждение, методы и рекомендации. Сборник материалов по болезни Альцгеймера

Визуализация тяжелой степени развития болезни Читая статьи на хабре по мозгу, так или иначе находятся статьи по каким-то открытиям связанным с болезнью Альцгеймера. Как правило, это одиночное...

habr.com

Подборка большая, я не изучал

 

[dok34.ru]

"Очень высокий айкью, ожидание:
- Ты очень умный и получаешь по Нобелевке в год.
Реальность:
- Про нее и хочу рассказать.
Небольшое примечание для контекста — мне 41 год.

Мой IQ​

Я сдавал тесты несколько раз в своей жизни. Минимум был 134, максимум 187, но в основном 160-170. Дело в том, что на этих уровнях тесты не дают точных результатов, т.к. они разрабатываются больше для средних значений. В некоторых тестах вообще невозможно набрать больше 140. Поэтому для простоты обычно оперируют отметкой в 130 — результат выше нее считается "гениальным".
Что такое уровень АйКью. Пока ученые ломают копья на тему — что такое вообще АйКью и насколько (бес)полезны тесты, позволю себе дать свое видение. По-моему, айкью — это просто аналог мощности компьютерного процессора. Процессор обрабатывает информацию и выдает результат. Чем он мощнее, тем быстрее он это делает, и тем больше разновидностей задач он способен выполнять. Поэтому делать из тестов на АйКью измеритель успешности и ума также бессмысленно, как и заявлять, что они совершенно бесполезны.
Но, к сожалению, есть у мозга два огромных отличия от процессора — он далеко не всегда выполняет задачи по команде и не выключается по кнопке.
Отсюда и все проблемы.

Концентрация​

С концентрацией проблемы просто жуткие. Сконцентрироваться на чем-то почти невозможно. Представьте, что вы сели в комнате почитать книгу. Теперь представьте, что в этой комнате стоит телевизор, где идет передача. И еще один рядом, где идет другая. Рядом плеер играет музыку. Тут же оркестр играет музыку. И еще рок-группа. И джаз-бенд. А еще цирковое выступление, причем, сразу и акробаты, и животные, и клоуны. Примерно так я себя чувствую, когда пытаюсь сконцентрироваться на чем-то. Потому что любая зацепка извне, любой клочок информации порождает взрыв мыслей.
За примером не нужно ходить далеко — пока я писал абзац выше, я представил и каждый из телевизоров, и передачи, которые могли там идти, вспомнил передачи из детства, подумал об их влиянии на меня как личность (каждую, которую вспомнил) и вклад в формирование нынешнего общества, вспомнил несколько рок-групп и их альбомы, несколько джазистов и что мне в них не нравится, Юрия Никулина и передачу про его жизнь, его передачу «Клуб Белый Попугай» и некоторых гостей оттуда, как сложилась их судьба, цирк как место жестокого обращения с животными, цирк Дю Солей и их музыку.
Если я слышу звук — я достраиваю его источник во всех подробностях, если я вижу загнутую страницу — я строю гипотезы о том, кто и зачем это сделал, соотношу с информацией на странице, пытаюсь понять, что этот загиб означает. «Я» — это условно, потому что никакого сознательного усилия не происходит, просто так работает мой мозг. Не исключаю, что так работают многие мозги, но, думаю, особенность высокого АйКью как раз в том, с какой скоростью тебя уносит далеко-далеко от того, на чем нужно концентрироваться.
Справедливости ради надо сказать, что если сконцентрироваться все-таки получается, то все эти миры строятся уже внутри основной задачи. Если так происходит, например, во время чтения, тогда читать одно удовольствие — мозг строит невероятной глубины картины и миры на основе получаемой информации. Тогда я вижу не только Холмса и Ватсона, но и весь интерьер квартиры, запахи, звуки с улицы, источники этих звуков, проносящиеся кэбы, слоняющихся беспризорников с одеждой и грязью на лицах и руках, Темзу и Букингемский дворец, молчаливый Биг Бен (звонить он будет позже) и так далее, и тому подобное. Если это происходит во время решения каких-то задач — в помощь и трехмерные изображения с вращением, и просчитывание сценариев и вариантов и т.п.

Эмпатия​

С точки зрения усредненного наблюдателя, моя эмпатия, наверное, может показаться сильно смещенной.
С одной стороны, я совсем не сочувствую каким-то группам, которым принято сочувствовать. Потому что мозг без моего спроса анализирует ситуацию объекта вплоть до мотивации его окружающих и выносит вердикт о том, что «виноват сам».
Но, с другой стороны, там, где «сам не виноват» моя эмпатия становится просто травмирующей. Я почти физически ощущаю боль, например, животных, ставших жертвами живодеров. Я вижу все обстоятельства произошедшего, например, погоню, травлю, ловлю. Я чувствую ужас и безысходность, которую они испытывают, я словно превращаюсь в это животное и переживаю весь этот опыт в 3д. То же самое с животными, которые в клетках ждут, что кто-то их увидит и возьмет к себе. Я словно за одно мгновение проживаю каждую минуту, каждый день, каждый месяц этой бесконечной жизни в тесной клетке.
Из-за этого я много помогаю всем, кому сострадаю, деньгами, но никогда не помогаю лично, иначе это может очень плохо кончиться для меня.

Перфекционизм и самокритика​

Радоваться достижениям почти не получается. Мозг услужливо подсказывает уроки, которые можно извлечь из этой победы, сценарии, как могло бы быть еще лучше, а также что можно улучшить в следующий раз. В следующий раз это действительно помогает, но радоваться опять не получается — потому что опять по кругу. Неудачи — это еще хуже. Они порождают целые миры и рои вариантов и сценариев, которые начинают обдумываться в поисках уроков. Иногда получается отвлечься, но ненадолго. Пока все сценарии не будут проанализированы и все уроки извлечены — и не надейся на покой.

Ситуации выбора​

Выбирать мне просто невероятно сложно. Казалось бы, выбор — это классическая задача под мощность процессора. Чем мощнее твой процессор, тем быстрее ты должен проанализировать варианты и принять решение. Человек с высоким АйКью должен быть просто чемпионом по выбору!
Но нет… Под каждый вариант начинается дотошный анализ и сравнение, поиск краткосрочных и долгосрочных выгод. Если вы когда-нибудь видели в супермаркете человека, который бегает из одной очереди в другую и в результате уходит позже всех, даже тех, кто встал в очередь за ним — это я. Особенно сложный выбор — когда условия очень похожи, но есть небольшое отличие. Как вот очередь в супермаркете. Или выбор жилья на ЭйрБнБ — из всего двух вариантов почти одинаковых квартир я выбираю по пять-семь часов. Иногда после целого дня выбора я откладываю его все равно на завтра.

Мотивация​

Если у тебя есть мощный процессор, то он довольно быстро просчитает варианты и поймет, что усилия тщетны, все мы умрем, а вселенная нас даже не заметит. С таким настроем мотивация — это еще один челендж.
В каком-то смысле мне «повезло» с детством — оно было нищим, безрадостным и больше похожим на фильм ужасов, поэтому долгое время мотивацией был выход из этого кошмара. Но когда я, наконец-то, стал финансово независимым, мотивация исчезла. И оказалось, что это почти физически неприятно.
Кое-какую мотивацию еще дает физиология — например, секс или еда. Но это краткосрочная мотивация.
Кризис большой цели же становится серьезной проблемой. Это не просто FOMO, это что-то вроде упрека и неприязни к себе за то, что, имея такой инструмент, ничего с ним не смог сделать. Постепенно эти упреки переросли в депрессию.

Социализация и одиночество​

Еще одна большая проблема. Не знаю, все ли люди с высоким айкью имеют эту особенность или это моя, но мне очень сложно понимать чужие эмоции, мимику, язык тела и прочие невербальные вещи. Даже намеки. Смешно (и обидно!) вспоминать, как в молодости несколько раз повторялась ситуация — девушки приглашают меня к себе «посмотреть кино». Я прихожу, мы ложимся на кровать, смотрим кино… и я ухожу. Словно бы слышу гомерический хохот читателей в этом месте и полностью с ним согласен. Но вот такая иллюстрация того, насколько я не понимаю других людей.
Поэтому в юношестве, устав от издевательств окружающих, я стал анализировать их поведение и просто заучивать жесты, мимику, фразы и поведение. Тут в кои-то веки пригодился высокий айкью и способность много и быстро анализировать. Я смотрел на альфа- и бета-самцов, реакцию на них окружающих, отсеивал флуктуации, усреднял результат и заучивал до малейших деталей. Это действительно начало давать результат — издевательства исчезли, появилась какая-никакая социализация, даже активная половая жизнь, что невероятно меня удивило.
Но друзей так и не появилось. Какое-то время приходилось делать вид, что мне интересны разговоры про кто кого круче, кто с кем спит, у кого какая машина. Но потом я понял, что плюсов мало, а от этих тем уже тошнило. Хотелось уличать философские учения в противоречиях, делиться гипотезами строения мироздания, да хотя бы произвольными отвлеченными задачами на логику или механику. Но было не с кем. Общение с людьми всегда доставляло страх и дискомфорт, но постепенно это только усугубилось.
Поэтому пришлось дальше идти по жизни в одиночку. С радостью бы общался, поддерживал, делился с подходящими людьми. Но где их найти?
Потом появилась жена — и на десять лет стала единственным человеком, с которым я общался. Но потом ушла — все-таки ей тоже были интересны вещи сильно более приземленные. Да и все вышеописанное она не поняла и не приняла.
С тех пор у меня одиночное плавание. И в молодости было почти невозможно социализироваться, а сейчас даже не представляю.

Общение​

Разговаривать мне сложно, потому что речь несопоставимо медленнее мыслей. Еще мне часто сложно слушать людей, т.к. я часто понимаю почти сразу, что они хотят сказать. Например, человек начинает задавать вопрос. Я уже понял, что это за вопрос и уже готов ответ. Но мозг не стоит на месте, он уже придумывает возможные варианты всего последующего диалога.
Получается, что мне нужно существовать в двух параллельных реальностях — здесь и сейчас, где я все еще слушаю вопрос, и «там», где мы уже несколько минут общаемся. И это «там» постоянно сменяется, т.к. у этого будущего возможны разные варианты. И я последовательно обхожу каждый. А тем временем «здесь» вопрос закончился и становится совсем трудно — нужно теперь отвечать. Т.е. медленно, звук за звуком извлекать мысли, которые в мозгу уже давно смыло потенциальными продолжениями диалогов.
Добавьте сюда то, что разговор — это часть социализации, т.е. тут и невербальное, и, возможно, не один собеседник, и себя нужно держать по учебнику. Т.к., напомню, я не чувствую «как правильно» и для меня это постоянное сознательное усилие — делать вид «нормальности» по заученным шаблонам.

Таланты​

Талантов у меня — огромное количество. Отличался во всем, чем начинал заниматься. В школе выигрывал все олимпиады, занимался несколькими видами спорта, играл за все сборные школы по всем видам спорта, знаю несколько языков, быстро освоил несколько профессий, было несколько разных хобби. Всегда все схватывал на лету, отлично учился и с учителями, и самостоятельно.
Казалось бы — вот тут-то можно гордиться. И опять «но»… Когда ты способный во всем — это тоже выбор. А выбор для меня… ну вы поняли. В результате к своим преклонным годам я так и не понял, кем бы я хотел быть, когда вырасту. Пробовал все, проявил таланты во всем — но ни в чем не достиг вершин, потому что не смог выбрать и сконцентрироваться на чем-то одном.
И всегда с завистью смотрю на людей, которые бьют в одну точку и достигают невероятных результатов.

Перегрузка​

Еще одна огромная проблема — это перегрузка информацией и анализом. Мозг постоянно работает и не может остановиться. В моем детстве еще не было интернета и с информацией было довольно скудно. Поэтому я всасывал ее как пылесос отовсюду, где мог дотянуться. Книги читал полками, иногда по одной-две за день. Бабушка принесла с работы огромную амбарную книгу, в которую я выписывал абсолютно всю справочную информацию — валюты, единицы измерения, города, страны, штаты, области, реки, моря, горы, планеты, звезды, богов всех мифологий и т.д., и т.п. Википедию еще не изобрели, а энциклопедии у меня не было, поэтому создавал свою.
Но с появлением интернета, а заодно и окончанием детской беззаботности мне пришлось учиться экранироваться от информации. Сейчас силой заставляю себя закрывать Википедию, не читать справки и пользовательские соглашения, все новости и все ссылки из новостей. Запрещаю себе гуглить каждое имя и неизвестное слово. Но все равно тянет. Хочется знать все и осмыслить все.
Чтобы вы понимали, насколько все плохо — я однажды зашел в Википедию в статью о чемпионате мира по футболу. За следующие три часа я прочитал обо всех чемпионатах, о большинстве финалов, о некоторых примечательных матчах, о множестве команд, тренеров и игроков, о нескольких стадионах, городах и странах. Я читаю наискось, поэтому "съедаю" страницу за страницей. При этом я совершенно не фанат футбола, смотрю только от полуфинала ЧМ и выше.
Но, в отличие от детства, мозг теперь не складирует всю информацию, а ищет что-то примечательное, что можно долго и со вкусом обдумывать. С одной стороны, это хорошо — я ничего не помню из этого чтения про чемпионаты и все, что с ними связано. Но, с другой стороны, получается, я потратил три часа жизни абсолютно впустую.
Из-за постоянной включенности у меня все больше стресса и депрессии. Помогают компьютерные игры и просмотры фильмов-сериалов. Но, к сожалению, ситуация только ухудшается. Кажется, все идет к тому, что мне придется только играть в игры и смотреть сериалы. Потому что каша в голове становится невыносимой, а выключиться не получается.
Мысли о суициде как выключателе тоже стали приходить. Пока справляюсь.
Пытаюсь медитировать, но получается не очень. Вот, оказывается, соврал про таланты. Одного таланта все же не хватает — медитировать и отключать мысли.

Бездна​

Всю свою жизнь я постоянно анализировал все социальное, что видел вокруг — людей, политику, религию, культуру, нравы, устои, табу. А полученные результаты складировал в закромах мозга. Тысячи философских вопросов были обработаны и сложены в стопку.
Но в какой-то момент в юности я начал увлекаться обдумыванием физических законов и строения мироздания. Начитался всяких существующих теорий и результатов экспериментов — и понеслась. На базе того, что я уже знаю, строятся гипотезы, обдумываются, отвергаются или принимаются, и так далее. Мироздание предстает невообразимыми и невыразимыми картинами.
Я называю это «смотреть в бездну».
Поначалу была идея что-то записывать, но быстро исчезла — за один день я столько «надумаю», что за месяц не опишу.
Тут нужно заметить, что все эти мысли и результаты — абсолютно невербальные. Т.е. я их «вижу», «чувствую», но они не выражены словами. Сложно описать это. Но факт в том, что превращать такие мысли в слова — та еще работа для меня. Жена иногда давала какие-то задачки из ТикТока на смекалку. Я решение «вижу», а описать — бэ-мэ. Пока превращу в слова — вспотею. А тут все гораздо сложнее.
И нет, я не питаю ложных иллюзий. Если вы попросите меня сделать ставку — понял ли я, как действительно устроено мироздание, или просто нашел свой путь в шизофрению — я, скорее, поставлю на второе. Но, тем не менее, пока что вся аргументация сходится
Однако все эти невероятные, невыразимые и необъяснимые картины тоже перегружают мой процессор, они — часть постоянной включенности, которая давит все сильнее.
И все чаще мне кажется, что теперь бездна смотрит на меня…"
...форумное?😉
Где человек явно путает высокий, сильный интеллект и особенности когнитивки.
Что делать?
Можно по течению...а можно и научиться быть собой🙂
Имхо

 

[dok34.ru]

"В 1990-х крупная американская фармкомпания представила на рынок препарат, который назвала безопасной альтернативой морфину. Препарат назывался «Оксиконтин» и содержал в себе опиоид, который на самом деле вызывает привыкание даже быстрее морфина. Однако об этом обстоятельстве владельцы компании Purdue Pharma умолчали, так как хотели сделать его лекарством для всех. Как это происходило и к чему привело — в отрывке из книги Патрика Раддена Кифа «Империя боли»
Об американском семействе Саклеров за последние годы сняли не один, не два, а сразу несколько документальных и художественных фильмов и сериалов — «Ломка» 2021 года на Hulu, «Преступление века» того же года на HBO, получивший «Золотого льва» фильм 2022 года «Вся красота и кровопролитие», мини-сериал Netflix 2023 года «Побочный эффект: Смерть» и даже вольная экранизация рассказа Эдгара Алана По «Падение дома Ашеров» отчасти вдохновлена именно историей становления фармацевтической империи Саклеров.

Их компания Purdue Pharma оказалась в центре одного из самых масштабных скандалов, связанных с фармбизнесом, за последние годы. В 1996 году Purdue представила новаторское обезболивающее средство под названием «Оксиконтин» (OxyContin), которое было объявлено революционным способом лечения хронической боли. Его провозгласили самым эффективным и безопасным на рынке и довольно агрессивно продвигали через рекламу и торговых представителей. Что интересно, метод продвижения через прямой маркетинг врачам через торговых представителей, по большому счету, изобрел патриарх семейства Саклеров Артур Саклер.

Проблема была в том, что «Оксиконтин» содержал в себе наркотический опиоид, вызывающий привыкание. Об этом ни владельцы компании, ни их пресс-служба, ни медицинские представители, не распространялись, более того, они утверждали, что зависимость от их новаторского препарата может якобы появиться только у тех, кто принимает его не по прямому назначению.

Только в 2013 году по настоянию Управления по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств Америки (FDA) на упаковках «Оксиконтина» появилось предупреждение, что при длительном применении препарат может вызвать зависимость.

Автор одного из самых громких документальных бестселлеров об опиоидной эпидемии журналист-расследователь Патрик Радден Киф пишет, что «Оксиконтин» принес своим создателям около $35 млрд, но одновременно его успех привел к стремительному росту зависимости и в конечном итоге к опиоидной эпидемии в США. С 1999 по 2017 год от передозировки опиоидами в стране умерли около 700 000 человек. Они в какой-то момент стали основной причиной скоропостижных смертей в Америке, унося больше жизней, чем автомобильные аварии и огнестрельные ранения.

В 2018 году члены семьи Саклер оказались ответчиками по делу об опиоидном кризисе, вышла книга Патрика Раддена Кифа под названием «Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов», которая представляет собой настоящую семейную сагу с элементами медицинского детектива и судебного процедурала. На русском языке книга выходит в январе в издательстве «Бомбора». Forbes публикует отрывок.

Патрик Радден Киф, «Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов»
В Российской Федерации выращивание растений, содержащих наркотические средства и психотропные вещества, их приобретение, хранение, перевозка, изготовление и переработка являются незаконными.

«Опиумный мак — стройное, чарующее растение с маленьким бутоном на верхушке длинного стебля, плавно покачивающееся на ветерке. Он цветет темно-красными или бледно-розовыми цветами и производит впечатление невинной и до безумия равнодушной, почти что тщеславной красоты. Мак растет сам по себе. Он распространяет собственные семена, рассыпая их, как соль из солонки, качаясь на ветру. Тысячи лет назад, на заре человеческой истории, кто-то обнаружил, что, если разрезать маковую головку, из нее будет выделяться густой млечный сок, и эта жидкость обладает лечебными свойствами. Жители Месопотамии собирали мак. И шумеры тоже. Маковый нектар упоминается на ассирийских медицинских табличках, относящихся к седьмому веку до нашей эры. В Древней Греции сам Гиппократ советовал пить белый маковый сок, смешанный с семенами крапивы, как средство от ряда недугов. Употребление этого вещества могло стимулировать сон, успокаивать нервы и вызывать характерное ощущение обволакивающего покоя и эйфории. А самым замечательным было то, что опиумный мак мог заставить боль уйти.

Если кому и казалось, что это растение обладает магическими свойствами, то даже в Древнем мире понимали, что в нем скрыты определенные опасности. Столь сокрушительной была его сила, что употребляющий мог стать одержимым ею, впасть в зависимость или вечный сон. Это растение умело убивать. Оно могло вызывать состояние расслабления столь глубокое, что в какой-то момент человек попросту переставал дышать. Опиумный мак мог использоваться как лекарство, но также применялся как яд и средство самоубийства. В символическом словаре римлян мак означал сон — но при этом еще и смерть.

Сила этого стройного цветочка была настолько необорима, что могла брать в заложники не только отдельных людей, но и целые общества. В XIX веке мак стал имперским орудием: прибыльная торговля опиумом побудила британцев дважды развязывать кровопролитные войны с Китаем. В отдельных частях Европы стало модно использовать этот наркотик как рекреационный, он вдохновлял романтическую поэзию Сэмюэла Тейлора Кольриджа и Перси Биши Шелли. Врачи и химики пользовали опиумом пациентов при широком ряде заболеваний, от лихорадки до диареи. В начале XIX века некий помощник аптекаря в Пруссии провел ряд экспериментов, в ходе которых сумел выделить химические алкалоиды из опиума и синтезировать этот наркотик. Он назвал новое вещество морфином — в честь Морфея из греческой мифологии, бога сновидений.

В своей книге «Опиум: история» Мартин Бут отмечает, что применительно к продуктам, выделяемым из опиумного мака, «история повторяется». Во время американской Гражданской войны морфин широко применялся как чудесное обезболивающее при ужасных ранениях, полученных на поле боя, но в результате породил поколение ветеранов, которые после войны возвращались домой с зависимостью от этого наркотика.

По некоторым оценкам, в 1898 году четверть миллиона американцев были зависимы от морфина. Десятилетие спустя президент Теодор Рузвельт назначил комиссара по опиуму, доктора Гамильтона Райта, для борьбы с бичом злоупотребления. Опиум, предостерегал Райт, — это «самый пагубный наркотик, известный человечеству».

Но так случилось, что группа химиков из Германии незадолго до этого сумела модифицировать морфин в новое вещество, героин, которое немецкий фармацевтический концерн Bayer начал массово продвигать на рынке как чудолекарство — более безопасную альтернативу морфину. Bayer продавал это лекарство в маленьких коробочках со львом на этикетке и указывал, что благодаря отличиям в молекулярной структуре героина он не обладает опасными аддиктивными свойствами морфина. Этот довод был невероятно привлекательным: на протяжении всей человеческой истории достоинства и недостатки опиума казались неразделимыми, как переплетенные нити двойной спирали. Но теперь, утверждал Bayer, их удалось разделить с помощью науки, и благодаря героину люди могут получать все терапевтические преимущества опиумного мака без его недостатков. Более того, некоторые люди выступали за применение героина как средства лечения от морфиновой зависимости.

Ни одно из этих утверждений не опиралось на факты. В действительности героин был примерно в шесть раз мощнее морфина и точно так же, как он, вызывал привыкание. Всего за пару лет медицинский истеблишмент обнаружил, что, оказывается, героин все-таки аддиктивен. У людей, принимавших его, часто развивалась неудержимая тяга к чудо-средству, а поскольку организм развивает толерантность к наркотику, с течением времени потребителям обычно требовались все большие дозы, чтобы ощутить чувство равновесия. Это свойство всех опиоидов. По мере того как организм привыкает к наркотику, становится необходимым принимать большее его количество, чтобы облегчить боль, вызвать эйфорию или просто избавиться от симптомов отмены. Динамику этого переживания врачи порой описывают как «пик и дно», за ощущением удовольствия следуют уныние и всеподавляющее, почти животное ощущение физической потребности. Физическая зависимость часто ведет к приступам изнуряющей ломки. Лишенный опиума, морфина или героина, зависимый человек будет корчиться, потеть и содрогаться в приступах рвоты, дрожать всем телом или биться в яростных конвульсиях на полу, как рыба на песке.

К 1910 году те самые врачи и химики, которые рекомендовали героин как лечебное средство, признали, что это, возможно, было ужасной ошибкой, и использование героина в медицинских целях сократилось. Bayer перестал выпускать этот наркотик в 1913 году. Но по-прежнему много оставалось тех, кому казалось, что в конечном счете риск того стоит. Генрих Дрезер, один из тех самых немецких химиков из Bayer, которым приписывают честь изобретения героина, по слухам, сам стал зависим от этого наркотика и умер от инсульта в 1924 году.

Всю жизнь Ричард Саклер предавался своим страстям с впечатляющим пылом. Как только оформилась идея представить «Оксиконтин», новый опиоид Purdue с системой контролируемого высвобождения, в качестве преемника предыдущего обезболивающего препарата компании МС-контина, Ричард погрузился в этот новый проект с лихорадочной энергией. «Ты не поверишь, насколько я полон решимости сделать «Оксиконтин» грандиозным успехом, — писал он одному другу. — Я почти что посвятил этому свою жизнь».

Ричард и сам работал не покладая рук, и безжалостно гонял подчиненных. «Вам нужен отпуск, а мне нужна передышка от ваших электронных писем», — написал ему однажды Майкл Фридман, его вице-президент, ответственный за маркетинг. Фридман был одним из немногих людей в Purdue, которые могли себе позволить говорить с Ричардом в подобном тоне. Но он пользовался определенными поблажками, поскольку это сам Ричард привел его в компанию.

Возможно также, что Фридман оказывал особое влияние на Ричарда в ходе «Оксиконтиного» проекта, поскольку он был руководителем маркетингового отдела, а у Ричарда были смелые планы по маркетингу и продвижению этого нового препарата. Purdue победит тикающие часы патента на МС-контин радикальной стратегией: компания раскроет тайну этого нового и более мощного болеутоляющего, «Оксиконтин», и противопоставит его МС-контину — противопоставит своему собственному продукту! — чтобы полностью перевернуть нынешнюю парадигму обезболивания. Это, объявил Ричард, будет «первый случай, когда мы решили представить устаревшим свой собственный продукт».

Но Ричард стремился не только заместить МС-контин. В связи с «Оксиконтин» у него была еще более грандиозная мечта. Морфин до сих пор широко рассматривался как последнее средство. Если врач сообщал вам, что ваша бабушка будет принимать морфин, это означало, что ваша бабушка умирает. «До нас снова и снова доходили слухи, что профессиональные медики избегали говорить пациентам, что МС-контин — это морфин, поскольку на репутации морфина было пятно, — вспоминал один бывший администратор Purdue, который работал с Ричардом и Фридманом. — Родственники и даже фармацевты твердили пациентам: «Это нельзя принимать. Это же морфин!» Внутренняя служебная записка компании по исследованию рынка 24 в 1992 году указывала, например, что хирурги-ортопеды, похоже, «боятся» назначать морфин, поскольку он подает психологический сигнал «сильное лекарственное средство/умирающий пациент/зависимость». В то же время, отмечалось в записке, эти хирурги хорошо приняли бы идею таблетки от боли с пролонгированным действием, которая не была бы морфином. Оксикодон, как указывал этот бывший администратор, «такого пятна не имел».

У разных лекарств разные «индивидуальности», любил говорить Майкл Фридман. Когда они с Ричардом пытались решить, как позиционировать «Оксиконтин» на рынке, они совершили удивительное открытие. «Индивидуальность» морфина была очевидной: мощный наркотик — последнее средство. Само название его могло вызывать в воображении дыхание смерти. Но, как указал Фридман Ричарду в электронном письме, коллектив Purdue сознавал, что многие врачи расценивают оксикодон как вещество «более слабое, чем морфин». Оксикодон был менее известен и менее понятен, и у него была «инидивидуальность», которая казалась менее угрожающей и более доступной.

С маркетинговой точки зрения это была великолепная возможность. Purdue могла подавать «Оксиконтин» как более безопасную, менее экстремальную альтернативу морфину. Столетием раньше Bayer рекламировал героин как морфин, только без неприятных побочных эффектов, несмотря на то что героин на самом деле был мощнее морфина и точно так же вызывал зависимость. Теперь во внутренних обсуждениях в штаб-квартире Purdue в Норуолке Ричард и его коллеги рассматривали идею похожей маркетинговой стратегии. По правде говоря, «Оксиконтин» тоже был не слабее морфина. Да что там — он был вдвое сильнее. Маркетинговые специалисты Purdue не знали, почему у врачей сложилось такое заблуждение насчет его меньшей мощности, но, возможно, причина была в том, что знакомство большинства врачей с оксикодоном ограничивалось «Перкоцетом» и «Перкоданом», в которых небольшая доза оксикодона сочеталась с ацетаминофеном или аспирином. Какова бы ни была причина, Ричард и высшие руководители компании теперь разрабатывали хитрую стратегию, которую описали в ряде электронных писем. Если американские врачи неверно понимают «индивидуальность» оксикодона, то компания не станет исправлять их заблуждение. Вместо этого она станет его эксплуатировать.
Как и МС-контин, «Оксиконтин» мог быть полезен для онкологических пациентов, страдающих от сильной боли. Но, как указал Фридман Ричарду, компании следует быть очень осторожной, рекламируя «Оксиконтин» при онкологии слишком «в лоб», потому что это может сделать безобидную «индивидуальность» препарата слишком усложненной. «Хотя мы, возможно, хотели бы, чтобы этот продукт чаще продавался для обезболивания при раке, — писал Фридман, — на этой ранней стадии жизненного цикла продукта было бы крайне опасно изменять его «индивидуальность» так, чтобы врачи начали думать, что этот препарат сильнее морфина или равен ему по силе». Разумеется, «Оксиконтин» и был сильнее морфина. Это был простой химический факт — но факт такой, который компании необходимо было старательно скрывать. В конце концов, число онкологических пациентов ограниченно. «В наших интересах расширить применение «Оксиконтин», — писал Фридман. Истинным джекпотом для компании была «незлокачественная боль». «Оксиконтин» не задумывался как «нишевый» препарат только от раковой боли, подтверждает протокол одного из ранних совещаний группы выпуска Purdue. По приблизительным оценкам компании, пятьдесят миллионов американцев страдали от той или иной формы хронической боли. Это и был тот рынок, который они хотели охватить. «Оксиконтин» должен был стать лекарством для всех.

Оказалось как нельзя кстати, что к тому времени, когда Саклеры начали разработку «Оксиконтин», уже полным ходом шел серьезный пересмотр взглядов врачей на обезболивание. Еще на симпозиуме 1984 года, который помогал организовать в Торонто Ричард, Purdue усердно взращивала сообщество врачей-ревизионистов. Одним из застрельщиков этого нового движения был энергичный молодой врач с коротко подстриженной бородкой и уверенной манерой держаться, которого звали Рассел Портеной. Портеною было тогда чуть больше тридцати лет, и он преподавал неврологию и нейробиологию в Корнельском университете, а потом его пригласили в медицинский центр «Бет Исраэль» в Нью-Йорке для создания нового отделения медицины обезболивания и паллиативного ухода. Умный, телегеничный и очень убедительный, Портеной был превосходным оратором, аватаром новой ортодоксии, когда речь заходила об обезболивании. Слишком долго, уверял он, медицинский истеблишмент не воспринимал боль всерьез. В выступлениях на конференциях, в статьях и интервью в ежевечерних новостях Портеной не уставал повторять, что страдания 30 миллионов американцев игнорируются официальной медициной. В своем кабинете он нарочно повесил на видном месте макет журнальной статьи, которая называла его «королем боли».

На взгляд Портеноя, опиоиды были «подарком природы». Однажды он пошутил, что его метод лечения пациентов можно описать примерно так: «Держите. Вот вам препараты на шесть месяцев. До встречи». У Портеноя сразу и надолго завязались отношения с Purdue Pharma, равно как и с другими фармацевтическими компаниями. Через два года после организованного Ричардом симпозиума в Торонто Портеной стал соавтором влиятельной статьи вместе с другим врачом, тоже сражавшимся на передовой этого движения за пересмотр подхода к обезболиванию, доктором Кэтлин Фоули, в которой они исследовали длительное применение опиоидов для облегчения боли. Они написали эту статью, как впоследствии объяснял Портеной, чтобы подчеркнуть «возможность долгосрочного облегчения боли с помощью опиоидной терапии без развития... серьезных нежелательных эффектов, в том числе злоупотребления обезболивающими». Это не было строгое научное исследование: оно строилось в основном на единичных фактах. Но именно статьи такого рода оказались чрезвычайно полезными для компаний вроде Purdue.
Портеной разделял мнение Ричарда о том, что на опиоиды несправедливо брошена тень, созданная страхом перед их аддиктивными свойствами, и это отвратило не одно поколение врачей от применения терапии, которая, возможно, является лучшей и наиболее эффективной для обезболивания. По мнению Портеноя, американские врачи сильно недооценивали преимущества опиоидов и так же сильно переоценивали риски. Разумеется, у некоторых людей, принимавших эти препараты, возникали проблемы, признавал он. Но люди, становившиеся зависимыми, обычно не были по-настоящему «болеющими» пациентами, принимавшими лекарства так, как было предписано их лечащими врачами. Напротив, указывал Портеной, в таких случаях часто присутствовали «предрасполагающие психологические, социальные и физиологические факторы». У некоторых людей просто аддиктивный склад личности. Они не могут удержаться. Назначьте такому человеку морфин — и он вполне может начать им злоупотреблять. Но это будет отражением его склонностей, а не присущих самому препарату аддиктивных свойств. Портеной описывал страх перед опиоидами как своего рода истерию. Он даже дал ему название — «опиофобия».

С подачи Портеноя и его соратников-крестоносцев в деле обезболивания к концу 1980-х мнение медиков начало меняться. За первые четыре года девяностых потребление морфина в Соединенных Штатах выросло на 75%. Ричард Саклер знал Портеноя и Кэтлин Фоули и пристально следил за их работой. Во впечатляюще профессиональной, казавшейся независимой клинической обстановке эти специалисты подводили практическую базу под коммерческие исследования и разработки, которые Ричард и его коллеги вели в Purdue.

Однажды в 1991 году, когда компания была еще на ранних стадиях разработки «Оксиконтин», Ричард воодушевленно проинформировал коллег: «Вплоть до прошлой недели наша вера в то, что оксикодон в больших дозах может быть удовлетворительной альтернативой морфину в больших дозах, была лишь теорией. Еще в июле этого года доктор Кэтлин Фоули говорила мне, что «идея очень многообещающая, но можно ли применять оксикодон в высоких дозах для лечения раковой боли — неизвестно, поскольку никто никогда его так не применял». Но Фоули работала с жидким оксикодоном, назначая его в больших дозах пациентам, объяснял Ричард, и «он показал себя превосходно», без «каких-либо неожиданных побочных эффектов». Она назначала пациентам огромные дозы, добавил Ричард, до «1000 миллиграммов в сутки». (Когда десятилетия спустя эту цифру показали кузине Ричарда, Кэти Саклер, она сказала: «Это просто невероятно — тысяча миллиграммов! Боже мой, это же гигантская доза!») Но в то время Ричард не видел за этой цифрой ничего, кроме безграничных коммерческих перспектив. Согласно исследованию Фоули, восхищался он, даже эта великанская доза не являлась «практическим пределом».

«Единожды солгав» и «Ломка»: фильмы и сериалы о том, как фармкомпании убивают людей"
...полезный героин 🙂
Другая же формула!🙂

 

[dok34.ru]

"Почему наше настроение так сильно колеблется изо дня в день? Всему виной дофаминовые циклы, которые влияют на получение нашим мозгом удовольствия, а также на мотивацию и поведение.

Меня давно интересует это, поэтому решил оформить все в отдельную статью.

Для начала выделим стабильный и нестабильный дофаминовые циклы, чтобы постепенно во всем разобраться.

Стабильный дофаминовый цикл​

Суть стабильного цикла максимально проста (см. рис 1): в точке 0 выполняется действие и дофамин начинает вырабатываться, на пике мы получаем максимум от этого действия, и без других источников уровень начинает падать в яму. И так по кругу.

Это происходит из-за того, что стабильный цикл основан на действиях, которые дают примерно одно и то же количество дофамина, и уровень остается высоким даже при их регулярном повторении. Данный цикл чаще всего построен на дорогих источниках.

То есть если кормить мозг только дорогим дофамином, то пик каждый раз будет довольно высоким, а яма не такой глубокой. Это позволит управлять настроением и «врубать» хорошее, когда нам этого захочется.

Нестабильный дофаминовый цикл​

Нестабильный цикл, наоборот, основан на действиях, которые с каждым разом дают все меньше вышеупомянутого гормона. Это дешевый дофамин, а сам процесс — «дофаминовая инфляция».

С каждым новым действием мозг получает более низкий выброс дофамина, а яма становится глубже из-за выработки толерантности к определенному способу его получения.

Немного про толерантность: мозг очень быстро привыкает к одному источнику удовольствия, и каждый раз требуется более длительная «сессия», чтобы получить ту же дозу, что и в предыдущий раз. Вдобавок к этому, выход из ямы тоже занимает больше времени, чем раньше.

Со временем такой цикл приобретает форму убывающей волны, когда пик все ниже, а яма все глубже и дольше. Причем даже если использовать несколько источников дешевого дофамина, то цикл все равно будет убывать.

Пример: если бы человек, например, ел каждый день в 8 часов вечера 100 грамм шоколада и больше не получал дофамин ни из каких источников, то цикл выглядел бы примерно так же, как и на графике выше.

Дорогой дофамин и с чем его едят​

Так почему же цикл, построенный на дорогом дофамине, хорош, а на дешевом не очень? Предлагаю разобраться, почему вообще есть два типа дофамина и чем они различаются.

Дорогой дофамин – это то, что дается с некими усилиями, когда наш мозг пребывает в ожидании и стремлении, чтобы потом получить вознаграждение. То есть все, для чего нужно постараться, и дарит нам дорогой дофамин.

Приведу примеры, которые лично мне помогают добывать этот «тяжелый» дофамин:

• Длительные прогулки – врубил музыку и пошел километров пять, заодно голову разгрузил и отвлекся от сидячего образа жизни.
• Изучение чего-то нового – начал проходить курс по введению в машинное обучение и Data Science, где, кстати, научился строить графики для этого ресерча.
• Занятия спортом – особенно хорошо заходят под какой-нибудь Black Sabbath или Metallica.
• Написание вот таких текстов – исследую проблему, а затем пытаюсь уместить ее в читабельный объем.
• Книги – особенно, если они пытаются сломать наш мозг, вот парочка примеров: «Черный Лебедь» Н. Талеба и «Думай медленно… решай быстро» Д. Канемана.

Это лишь немногие из способов получения дорогого дофамина, но я уверен, что у каждого из вас есть свои. Чтобы управлять циклом, нужно для начала определить, а что же именно вам дарит дорогой дофамин.

Еще мне нравится цитата, которая, по-моему, лучше всего описывает дорогой дофамин:

Иногда нет лучшей награды, чем путь к ее достижению.

Дешевый дофамин​

Дешевый дофамин добывается очень легко, стоит открыть любую социальную сеть с бесконечной лентой, и мозг сразу вопит: «Контеееент!!!». Ожидания награды не было, дофамин получен быстро, и мозг начинает это дело регулировать.

Чем больше дофамина получено, тем сильнее притупляются рецепторы, в этом и есть суть толерантности. А помимо того, что дешевый дофамин добывается легко, он еще и выбрасывается в огромных количествах, что только усугубляет ситуацию.

Таким образом, при отключении мозга от дешевого источника яма становится резкой и глубокой, а чтобы подняться обратно на нем же, нужно потреблять все больше.

Распространенные источники дешевого дофамина:

• Низкокачественный контент – короткие видео, новости, тупые программы и сериалы по телеку, но здесь в основном вкусовщина, некоторый развлекательный контент может быть источником дорогого дофамина.
• Фастфуд и быстрые углеводы – продукты с высоким содержанием сахара и жиров дают моментальный дофаминовый всплеск, однако недолговечный, ведь мозг быстро к нему адаптируется.
• Импульсивные покупки – снова короткий выброс дофамина, на котором, кстати, играют все продавцы с помощью акций, скидок, алгоритмов рекомендаций и таргетинговой рекламы.
• Азартные игры – ожидание награды и ее получение вызывают очень значительный и кратковременный выброс дофамина, что используют создатели любых игр, чтобы удержать пользователей.

Сюда же можно отнести алкоголь и наркотики, видеоигры и любой контент сексуального характера, они построены приблизительно на тех же самых механиках.

Понимаете, к чему все идет? Дешевый дофамин – это как раз то, что мы называем «вредными» привычками. Все то, что вызывает пагубную зависимость и является источником дешевого дофамина.

А задача №1 почти любого развлекательного бизнеса — подсадить человека на эту иглу. Все борются не просто за внимание, а за дофамин пользователей.

Интересный факт: при просмотре коротких видео, пиратских сериалов нам продают еще беттинг и казино в виде баннеров, интеграций и т.д. Но это уже тема для отдельной статьи.

Оптимальный дофаминовый цикл​

Итак, чтобы управлять своим настроением, нужно максимизировать дорогой дофамин и минимизировать дешевый или хотя бы комбинировать их в нужной пропорции.

Цель – чтобы дорогой дофамин перевесил эффект от дешевого. Этот перекос позволит долгосрочно повысить настроение и качество жизни.

Один из способов сделать это – выработать полезные привычки. Вот несколько полезных привычек, которые дают достаточно дорогого гормона:

• Изучение нового. Задача на каждый день – получить новые знания или прокачать навык. Желательно, чтобы это было еще и полезно на перспективу.
• Физические нагрузки. Необязательно сразу начинать колоть стероиды, можно начать с обычной зарядки или легких физ. упражнений дома.
• Помощь людям и всеобщее добро. Как вариант, учить тому, что знаешь сам, помогать советом или действием. Можно переводить одну бабушку через дорогу каждый день, и будет тебе счастье.

Здесь главное – регулярность, пусть по чуть-чуть, но каждый день. "

 

[dok34.ru]

"Жалобы 52-летнего пациента выглядели безобидно. Колющие боли в левой половине грудной клетки, усиливающиеся при глубоком вдохе и поворотах тела – понятно, что речь о серьёзной болезни не идёт. Скорее всего, это межрёберная невралгия, которая действительно неприятна, но совершенно безопасна. ЭКГ в таких случаях играет, скорее, психотерапевтическую, чем диагностическую роль.

После записи ЭКГ (она действительно была совершенно нормальной) в процессе беседы удалось выяснить, что он никогда не принимал препаратов на постоянной основе, так как в этом не было необходимости:

• давление всегда в норме, даже есть склонность к небольшой гипотонии;
• холестерин практически идеальный, и есть в кого – обоим родителям за 80, и они чувствуют себя неплохо;
• сахарного диабета нет – анализы сдаёт раз в год;
• на нарушения ритма никогда не жаловался;
• не курит, практически не пьёт;
• работа не вредная – он специалист в области IT. Правда, приходится много сидеть за компьютером, но и физкультурой пациент не пренебрегает – тренажёры, ходьба.

После моих слов о том, что угрозы атеросклероза я не нахожу, пациент резонно возразил: «Угрозы нет, но 15 лет назад я перенёс инсульт, возникший именно в результате атеросклероза. Вот справка».

Справка заставила пересмотреть мнение о пациенте. Получается, он, не имея ни одного фактора риска, в 37-летнем возрасте перенёс атеротромботический подтип инсульта. Значит, надо присмотреться к нему подробнее.

Все события, предшествовавшие инсульту, пациент запомнил в деталях. Утром как обычно, проснулся, позавтракал и собирался ехать на работу. Уже в дверях он потянулся (в тот день плохо выспался), и через несколько секунд понял, что произошло нечто необычное. Двоение в глазах, потеря речи, невозможность пошевелить правой рукой. Приехавшая бригада скорой помощи госпитализировала его с диагнозом ишемический инсульт, который уже в стационаре был подтверждён на компьютерном томографе и позже по результатам МРТ.

Очень скоро все утраченные на фоне инсульта функции восстановились - в молодом возрасте выздоровление идёт быстро, и уже через месяц он вернулся к работе. С тех пор к врачу обращаться не приходилось, и на здоровье не жаловался.

И всё-таки это не атеросклероз​

• полное отсутствие факторов риска;
• исключительно благоприятная динамика – за 15 лет никаких других проявлений болезни;
• в артериях шеи ни малейших изменений – после инсульта выполнено несколько дуплексных сканирований.

А вот на эхокардиограмме удалось найти зацепку​

Там описана аневризма овального окна, гемодинамически незначимая и без признаков отверстия. Но одно дело эхокардиограмма, совсем другое – баббл-тест. При этом тесте в вену вводят раствор с пузырьками воздуха, и с помощью ультразвукового датчика смотрят, есть ли сообщение между предсердиями в покое и при натуживании.

На правом чёрно-белом фото видны множественные пузырьки. На них указывает зелёная стрелка. Это признак сброса крови из правого предсердия в левое

Помните, у пациента инсульт произошёл сразу после потягивания? Можно предположить, что тромб из правого предсердия попал в левое именно на фоне повышения давления в грудной клетке. Пациент направлен на пузырьковый тест, который подтвердил наличие сброса крови между правым и левым предсердиями. Значит, механизм инсульта, произошедшего 15 лет назад, теперь понятен.

Артерии шеи были осмотрены ещё раз - бляшек по-прежнему нет. Но баббл-тест резко положительный

Какие перспективы?​

Римский полководец и государственный деятель Марк Порций Катон Старший все свои речи заканчивал одинаково. Кроме того, я считаю, что Карфаген должен быть разрушен. Carthago delenda est.

Почему я вспомнил эту фразу? Может возникнуть сомнение – а нужны ли действия по закрытию межпредсердного дефекта, если прошло 15 лет с момента инсульта? Всё-таки инсульт не повторялся, а внутрисосудистое вмешательство несёт определённый риск.

И, всё-таки, отверстие должно быть закрыто. Это не вызывает сомнений.

Вот такой "зонтик" ставят между предсердиями. Это позволяет исключить риск инсульта из-за открытого овального окна

• Во-первых, инсульт уже случился однажды, и ничто не мешает ему повториться.
• Во-вторых, с возрастом риск тромбообразования возрастает, а значит, риск увеличивается. Любой тромб из вен нижних конечностей (а мелкие тромбы там образуются намного чаще, чем мы думаем) может вызвать повторный инсульт.

И не факт, что он будет протекать так же благоприятно, как первый. В общем я настоятельно посоветовал пациенту обратиться к кардиохирургу для оперативного вмешательства. После некоторых колебаний он со мной согласился. Окончательное решение будет принято кардиохирургами."
...не моё, но и так бывает...в реале 🙂
даже если такого не бывает официально 🙂

 

[dok34.ru]

"Бывает любовь до смерти. А бывает после. Причем на всю оставшуюся жизнь. Они встретились не в театре и не в кино. Судьба свела их в морге. Для кого-то это конец, для них — начало. Большого чувства и счастливой жизни. Одной на двоих. Как и профессии, из-за которой в их семье больше говорят о мертвых, чем о живых. Они называют себя морфологами. Так красивее и непонятнее.

А главное, не так страшно. Другим, которые с опаской относятся к их занятию. Сами же они считают, что более нужной и интересной профессии на свете нет. Поскольку ничто так не учит любить жизнь, как ежедневное созерцание смерти.

Мы познакомились в морге​

«Давайте сразу договоримся — к смерти мы относимся не как все, — начинает беседу Наталья Купрюшина, патологоанатом с 25-летним стажем. — С уважением и без черного юмора, но по-своему. Вы поймите, летальный исход — это наша работа. Мы не можем скорбеть по каждому ушедшему в мир иной. Человек, попавший к нам на стол, — прежде всего объект. Для исследования, призванного установить причину кончины».

Наталья уточняет, что патологоанатомы занимаются только ненасильственными смертями, то есть когда люди умирают из-за болезней. Утопленники, жертвы убийств, катастроф, те, кто сам свел счеты с жизнью, а также скоропостижно скончавшиеся попадают в руки судмедэкспертов.

«Да, это уже наша территория, — вступает в разговор муж Натальи, Алексей Купрюшин, судмедэксперт, посвятивший этому делу больше 30 лет. — И от того, насколько точно мы определим, почему человек ушел из жизни, зависит, есть в его смерти состав преступления или нет. Именно мы зачастую помогаем следствию установить истину».

Перефразировав цитату из известного фильма, супруги шутят, что работают они в разных моргах, но при жизни надеются всегда быть вместе.

«Мы поженились двадцать семь лет назад. Действительно, познакомились в морге. Да, не самое романтичное место. Зато не скучное, — без тени иронии замечает Наталья. — Конечно, я помню этот день. Но пусть лучше Алексей Степанович расскажет. Интересно, как ему наше знакомство запомнилось».

«Такое разве забудешь! — подхватывает супруг. — Вдруг в наших пенатах появилась незнакомка — молодая, стройная, красивая! Конечно, она и сейчас такая, но в тот момент… Я как увидел ее с фонендоскопом на шее, понял: все — пропал. Пытаясь познакомиться, произнес сакраментальную фразу: «Судя по фонендоскопу, вы новый доктор?». И, как ни странно, привлек подобным «красноречием» ее внимание. Так?» Наталья улыбается мужу и продолжает историю.

«Я тогда впервые в морге оказалась. После института работала терапевтом в госпитале инвалидов Великой Отечественной войны. Однажды у меня в отделении умер дедушка. Я, как лечащий врач, должна была присутствовать на вскрытии. Поскольку это была первая смерть пациента в моей практике, я, понятное дело, нервничала. А тут — кавалер в морге. Поначалу я прохладно отнеслась к ухаживаниям Алексея Степановича. Но через некоторое время осознала: устоять перед его обаянием невозможно».

Первый совместный Новый год супруги тоже встречали в морге. «У меня дежурство на эту ночь выпало, — рассказывает Алексей. — И мы подумали, как же так? Самое волшебное время в году, а мы не вместе. Решили не идти на поводу у обстоятельств и отпраздновать у меня на работе. Мало того, еще и гостей позвали — Наташину одноклассницу с приятелем. Девчонки накрыли праздничный стол, я купил шампанского.

Пели, танцевали, смотрели телевизор. Все, как обычно. Только в морге. Думаю, наши друзья тоже навсегда запомнили эту ночь. Вряд ли им потом приходилось кричать «С Новым годом!», целоваться, петь и пить в «месте окончательной регистрации граждан», как в шутку расшифровывают название нашего учреждения».

Из декрета сразу в морг​

Через год Купрюшины поженились, вскоре родился сын. Когда он немного подрос, морг еще прочнее вошел в жизнь молодой семьи —стал местом работы обоих супругов. «Из декретного отпуска я вышла уже патологоанатомом. И за 25 лет ни разу не пожалела об этом. Я рада, что оказалась именно в этой области медицины и считаю ее очень важной. Да, мы работаем с трупами, но, как ни парадоксально, также трудимся на благо здоровья. Чтобы смерть послужила жизни. Понимаете?»

Наталья говорит, что по сей день лучшего способа диагностики не придумано. Исследование умерших производится еще и для того, чтобы обучить врачей, как лечить живых. «Кстати, я, может, кого-то разочарую, но в секционном зале, где производится вскрытие, мы проводим не так много времени. Морфологи в основном заняты гистологическими исследованиями. То есть большую часть рабочего дня мы трудимся за микроскопом и компьютером, а не у стола».

Патанатом вспомнила случай, когда сделанная ею гистология выявила у пациентки рак желудка.

Лечащий врач ознакомил ее с результатами, и она обратилась ко мне — посоветоваться насчет лечения. Я дала свои рекомендации, они оказались верными, и женщина потом пять лет приходила ко мне, чтобы поблагодарить. Безусловно, это очень приятно, и в практике морфологов подобное — не редкость».

Однако Наталья замечает, что постоянно не смогла бы работать с пациентами. Живыми. «Я плохо переношу чужую боль и кровь. Да, вскрывая покойников, каждый день ее вижу. Но это другая кровь. Уже мертвая. Тело, которое я исследую, больше ничего не чувствует. У мертвеца на лице не может быть гримасы боли. Конечно, мы ежедневно сталкиваемся с людским горем, когда приходится общаться с родственниками усопших. Но и здесь иное. Эти страдания причинены не мной».

Разве можно резать живого человека​

Алексей полностью согласен с женой. «Думаю, и мой выбор профессии отчасти связан с нежеланием причинять людям боль. В мединституте я учился на педиатрическом факультете. И когда пришла пора определяться со специальностью, понял, что точно не смогу быть ни хирургом, ни гинекологом, ни даже отоларингологом. Потому что не представляю себе, как можно «резать по живому» и, вообще, вмешиваться в естество. Я простой укол и то делаю с содроганием.

Но есть и другая причина, по которой я связал свою жизнь с моргом, — так называемый исследовательский зуд. Я сейчас вспоминаю, что в детстве занимался тем, что хоронил выпавших из гнезда птенцов. Так вот, мои друзья-ровесники их просто закапывали, а я предварительно накрывал стеклышком. Потом периодически счищал слой земли и наблюдал, какие изменения происходят за стеклом. А однажды и вовсе взял мертвого цыпленка и, не знаю почему, решил сделать ему разрез на брюшке – вдруг отчаянно захотелось увидеть, что у него внутри. Но какая-то сила все-таки остановила меня».

По словам судмедэксперта, теперь ему жаль даже лягушек, которых студенты-медики десятками препарируют на занятиях по физиологии. «Я иногда думаю, зачем же я столько несчастных земноводных загубил? Ради чего? Уверен, чтобы увидеть все, что необходимо будущим врачам, достаточно одной лягушки на группу. А мы столько голов им отрезали! Верите, даже вспоминать больно».

Алексей солидарен с женой и в понимании важности их общего дела. «Кстати, патологоанатом и судмедэксперт — не одно и то же. Да, и тот, и другой исследуют трупы, но с разными целями. Первый содействует лечебно-диагностическому процессу, второй — правосудию».

Кроме того, морфолог уверен, что их профессия дает некоторое превосходство над людьми.

«Потому что имеешь возможность буквально в душу человеку заглянуть, то есть в его внутренности. Мало кто наглядно представляет, как устроен наш организм, как в реальности выглядят сердце, печень, почки. Я же это знаю как Отче наш».

Вижу красивую девушку - представляю ее селезенку​

Судмедэксперт признается, что в молодости такая осведомленность иногда шла не на пользу. По крайней мере, в делах любовных. «Бывало, еду в автобусе, вижу красивую девушку, начинаю думать, как бы ее обаять, и вдруг понимаю, что пытаюсь представить, какая она внутри — ее селезенку, кишечник, легкие. Честно скажу, романтическим отношениям это не способствовало. К счастью, с годами отпустило. Стал видеть просто привлекательных женщин. Без подробностей.

А вот разглядывая облака, я до сих пор не нахожу барашков, драконов или белых медведей. Зато явственно различаю сердце со следами инфаркта миокарда в разрезе или пораженную циррозом печень. Такая вот профессиональная болезнь».

«Кстати, о болезнях, — подключается к разговору Наталья. — Раньше патанатомы довольно часто заражались от трупов — туберкулезом или другими инфекциями. Сейчас это единичные случаи. Во-первых, туберкулеза теперь гораздо меньше, во-вторых, если покойный был чем-то инфицирован, мы узнаем об этом до вскрытия и предпринимаем необходимые меры безопасности — надеваем специальную одежду, маски, очки, перчатки-краги. К слову, если от туберкулеза умирают реже, то от СПИДа — наоборот, все чаще.

Также растет смертность от сердечно-сосудистых заболеваний, которые, в свою очередь, продолжают молодеть. Обидно, что мужчины в цветущем возрасте — 45-55 лет — умирают не от неизлечимых болезней, а от банальной нервно-эмоциональной перегрузки. Просто они не смогли или им не дали возможности вовремя выдохнуть. И здоровые, в общем-то, мужики оказались у нас на столе. Задумайтесь, стоят того неприятности на работе, ссора с женой, двойка сына по математике?»

Блог из морга​

«Вообще, к собственному здоровью и безопасности нужно относиться как можно серьезнее, — вторит жене Алексей. — Поверьте, мы, как никто, знаем, насколько хрупка грань между жизнью и смертью. И это знание умножает наши печали. А точнее, страх. За родных, близких, друзей. Я даже блог начал вести, где рассказываю истории смертей, которых могло бы не быть. Мне доподлинно известно, что не нужно ходить под крышами, на которых висят сосульки, я точно знаю, что купание и алкоголь несовместимы и что электрический ток может стать убийцей.

Также я настоятельно не рекомендую ездить с непристегнутым ремнем безопасности, перебегать дорогу перед близко идущим транспортом и оставлять в доме, где есть дети, спички, таблетки и открытые окна.

«Это простые правила обеспечения жизнедеятельности», — скажете вы. Но я каждый день вижу, к чему приводит их игнорирование. К преждевременной смерти. Кстати, своим детям (у Алексея есть еще сын и дочь от первого брака) я не только рассказывал, но и показывал реальные опасности, их подстерегающие».

Например, младшего, который абсолютно не боялся воды, я однажды легонько притопил в ванной. И он сразу понял, что это может быть опасно. До смерти. Дочери, которая в раннем детстве тащила в рот, все, что попадет под руку, как-то подсунул красивую, но ужасно горькую таблетку. Она тут же выплюнула ее, состроив смешную рожицу, и с тех пор никакие пилюли ее не интересовали. Другому сыну однажды дал потрогать стоящий на плите чайник, он чуть обжег палец, но навсегда уяснил, что такое горячо. Я не призываю всех следовать моему примеру, просто прошу: берегите себя. Чтобы мы с вами раньше срока не встретились».

Смертельный оптимизм​

«Да, мы много знаем о смерти. Может, даже все. Но от этого еще больше любим жизнь. И ценим каждый день, прожитый на этом свете, — добавляет Наталья. — Наверное, больших оптимистов, чем патологоанатомы, не бывает. Видимо, это профессиональное. Мы не подвержены депрессиям, стараемся не грустить, не злиться, не ссориться по пустякам и не обращать внимания на мелкие невзгоды».

А еще морфологи обладают завидным чувством юмора. Их убойные шутки не оставят равнодушным даже того, кто вообще не понимает анекдотов. Кстати, этот жанр народного творчества патанатомы превратили в своеобразную форму общения. Обсуждая рабочие моменты, любят ввернуть в разговор этакую «жемчужину» профессионального фольклора.

«Мой любимый анекдот очень короткий: «Ночью в морге было спокойно», — развивает тему Алексей. — А вот еще, недавно знакомая рассказала: «Всем лежать! — кричал патологоанатом. Он всегда нервничал, когда дежурил не в своем отделении».

К слову, когда мы с Купрюшиными договаривались об интервью, я заметила, что по соседству с ними живут мои родственники. «Могу передать привет, если увижу. Живыми, разумеется», — молниеносно отреагировал судмедэксперт.

«Да, это мы любим. Повеселиться по поводу морга, — продолжает судмедэксперт. — Хотя и над нами, бывает, шутят. Порой даже самые тихие его обитатели. Честно скажу, было не до смеха, когда однажды из холодильника (помещение, где лежат покойники) постучали. Санитары открыли дверь и не поверили своим глазам: перед ними «как живой» стоял привезенный накануне покойник.

Судя по документам, он скончался от непомерного возлияния. На деле же оказалось, что впал в алкогольную кому. Морозная атмосфера морга «оживила» пьяницу, и, очнувшись, он решил покинуть незнакомое место. По-моему, он даже толком не понял, где очутился. Не спеша оделся и убрался восвояси. Самое забавное, что через некоторое время эта история повторилась точно по такому же сценарию, только с другим героем. Тоже любившим выпить».

«Ты сейчас анекдот рассказываешь? — недоверчиво смотрит на мужа Наталья. — Такого же не может быть. Ну, уж точно не у нас. Или при царе Горохе. Не бойтесь, сейчас никто живым в холодильнике не окажется. Я это наверняка знаю». Наталья замечает, что и в шутку, и всерьез дома они часто говорят о покойниках. «Получается, что даже больше, чем о живых, — признается она. — Видимо, разговоров о любимой работе было настолько много, что сын наотрез отказался идти по нашим стопам. В результате стал юристом».

Чета патологоанатомов в унисон сетует, что врачей их специальности катастрофически не хватает.

«Молодежь не горит желанием работать в морге. Хотя нам искренне непонятно почему. На наш взгляд, это самая интересная и благородная врачебная специальность. Студентам-медикам, только определяющимся в профессии, кажется, что посвятить себя медицине и не лечить — это неправильно. Просто они пока не догадываются, что благодаря работе морфологов от многих недугов можно избавить не несколько конкретных людей, а все человечество»."