Вот читаю сегодня в телеграме. гей* на передержке пишет:
"Всю жизнь кто-то говорил, что меня боится. Но это всегда был дреж. Меня ненавидели, презирали, я кого-то бесил, мучил, часто унижал. Но никогда не пугал. До сегодняшнего дня. Сегодня я впервые увидел, что значит страх.
Едва я зашел в кабинет косметолога, которую видел до этого лишь однажды, начался допрос.
– Мне нужно обсудить с Вами одну конфиденциальную деталь.
– Мой вич-статус что ли?
– Да, почему вы мне не сказали?
– Ну вы меня спрашивали про рак. Я и не сказал. Это ж не рак.
На самом деле я не сказал, конечно, потому что я по-прежнему ссу. Вот вроде уже все всем рассказал, уже по телевизору др, изо всех утюгов это произнес. Но в бытовом общении, вот так: у косметолога, у стоматолога, у хирурга никогда это не обсуждаю. И не потому что незачем, а потому, что мне все равно неловко. Стыдно. Я занимаюсь этим много лет, и мне все равно стыдно и страшно про это говорить.
– Я умею пользоваться интернетом. Я думаю лишь о вас, – не успокаивалась косметолог. Вам наверняка нельзя колоть все эти препараты.
– Да все мне можно, – уставившись от стыда в пол, отвечал я.
– Нет нельзя. Вот пептиды. Их точно нельзя.
– Вот пептиды точно можно, – отвечал я.
– Ну там прямо написано, – нервничала девушка.
– Ну где написано? Ну я вам гарантирую, что все мне можно. Слушайте, мы живем не в 1994-м, а в 2018-м, я давно на терапии, на очень хорошей терапии. Вируса нет ни в крови, ни в жидкости, нигде. Любая активация местного иммунитета ничуть на мне не отразится.
– Я в этом не разбираюсь, ну я должны быть уверена, что я вам не наврежу.
Меня зовут Антон, мне 43 года. Из них 7 лет я живу с вич. Я точно знаю, что когда говорят "главное, чтобы это не навредило вам" имеют в виду "блять, я очень боюсь, что ты меня заразишь. И я умру. Прямо здесь".
Мы звоним моему лечащему врачу.
Врач смеется на громкой связи: "Вам, Антон Вячеславович, все можно".
И успокоение вроде настает, но руки трясутся и девушка случайно колет себя моей иглой.
И вот тут случается сцена из фильмов об инопланетной эпидемии. Перчатка срывается, палец резко сдавливается, место укола начинает тереться всеми имеющимися в кабинете антисептиками. Лицо девушки краснеет, глаза наливаются слезами.
Мне неловко. Ей неловко и страшно.
– Ну почему это произошло сейчас? Почему? Я так редко это делаю. Почему это произошло именно с вами? Что теперь делать?
– Ничего. Вероятность передачи при неопределяемой нагрузке ноль процентов. Но если хотите, я вам дам таблетки постконтактной профилактики. Они вам не нужны. Но если вам будет так спокойней жить, возьмите.
Я ухожу и прошу Елену Орлова-Морозова начать с девушкой переписку. Успокоить, если что помочь.
А сам вот уже полчаса сижу в магазине и смотрю на винную витрину: Le Volte кончилось, но привезли Guidalberto 2016 года. Думаю запить чем-то этот ее страх и этот свой стыд."
Ну вот что после этого? Печально до слёз! Красовский - он ведь замечательный совершенно! Умнейший человек, внешность, харизма - всё при нём. Но и он не избежал печальной этой участи. И как ни крути, а в среде гомосексуалов ВИЧ встречается в разы чаще. Конечно, я и за своего боюсь. Очень всё это печально. Такие дела...