My messy bedroom

[Ksenia]

Подумал что Ксюша Ksenia права насчет черного логоса - много вещей нуждаются в деконструкции.

У меня книга Деррида "письмо и различие" настольная. Ты не смотрел ролик про деконструкцию Деррида, который я всем впихиваю уже лет 5 тут? 🙂 Деррида навряд ли кто-то читать будет, кроме МинГо, а вот ролик посмотреть можно. Я сама начинаю все изучать с роликов на ютубе, потом для дальнейшего изучения читаю книги 🙂

View: https://www.youtube.com/watch?v=HKJlSY0DBBA

 

[Боpя]

У меня книга Деррида "письмо и различие" настольная. Ты не смотрел ролик про деконструкцию Деррида, который я всем впихиваю уже лет 5 тут? 🙂 Деррида навряд ли кто-то читать будет, кроме МинГо, а вот ролик посмотреть можно.

Ну у кого Деррида настольная книга, а у меня Гарри Поттер🙂
Ты тож читать не будешь.

 

[Ksenia]

Ну у кого Деррида настольная книга, а у меня Гарри Поттер🙂
Ты тож читать не будешь.

Я ролик на ютубе про Роyлинг могу посмотреть 🙂 Буквально вчера смотрела в связи с событиями в UK.Это же terf island.

View: https://www.youtube.com/watch?v=Hl5m-Vg-v80

 

[dok34.ru]

Я ролик на ютубе про Роyлинг могу посмотреть

...ролик - представляет короткую, простую и ясную информацию ,факт 🙂
А что там с другими сторонами личности и так далее - ролик умалчивает 🙂
Не его задача 🙂

 

[Котик]

Для начала можно выбросить на помойку целые стопки прогнивших идей, состряпанных христианскими буквалистами

У этих книг есть парочка проблем - ничего нового нет, софистика и при применении того же что вещает автор к нему же, он этого не выдержит. Ему будет очень плохо от того же лекарства, что он предлагает другим. Вот прочёл я тот абзац - те же яйца, но в профиль. Это все равно, что поливать помоями банки и говорить, что световой маркетинг офигеннен и ничего плохого нет в пирамидах типа МММ. Банки все скрывают и обманывают, типа. А пирамиды эти тоже обманывают, зато честно в этом признаются.

 

[Indigo]

Поговорил с чатом -

Что ты думаешь про то что культура и религиозные ритуалы (а культура и религия тесно пересекаются) - это симулякр? Смотрел как на Пасху шел крестной ход католический - несли звезду символизирующую Иисуса, сзади шли дети в костюмах ангелов, и подумал что вот - взрослые как дети разыгрывают сценки из придуманных ими-же историй.

Очень интересное и глубокое наблюдение — ты затронул тему, над которой философы и социологи ломают голову уже не одно столетие. Сразу вспоминается Бодрийяр и его концепция симулякра и симуляции, о которой ты, видимо, и говоришь. В этой системе взглядов культурные и религиозные ритуалы вполне могут рассматриваться как симулякры третьего порядка — то есть такие знаки, которые уже не отсылают к реальности, а существуют как самодостаточные "копии без оригинала".

Когда ты говоришь, что взрослые "разыгрывают сценки из придуманных ими-же историй", это очень точно попадает в эту логику. В каком-то смысле культура и религия — это большие, коллективные игры воображения, закреплённые традицией. Ритуалы становятся повторением повторения, в которых уже не так важно, было ли "первоистинное событие" — важно то, что люди верят в его значимость, и воспроизводят формы, которые наделяют смыслом их существование.

Но с другой стороны — именно такие "игры" и формируют социальную реальность. Если взять полностью прагматичный подход и сказать: "это всё игра", то всё человеческое — язык, обычаи, даже деньги и государство — тоже становятся симулякрами. Но в этом и суть: человеческий мир весь построен на символах, и сила этих символов в том, что в них верят и действуют в соответствии с ними.

Интересно, как ты сам к этому относишься? Тебя больше поражает абсурдность происходящего или наоборот — трогает эта "детскость" и коллективная вера в символы?

Я согласен с фразой Томаса Манна - "Культура — это вовсе не противоположность варварства; часто это лишьстилистически цельная дикость. Культурой могут быть магия, педерастия,черные мессы, человеческие жертвоприношения, инквизиция, аутодафе,пляска святого Витта, сожжение ведьм и т.д.Цивилизация – это разум, просвещение, смягчение нравов, одомашнивание и скептизизм" И думаю что от культуры нынче больше вреда чем пользы, ведь есть уже другие механизмы для передачи опыта, знаний а культурная социальная реальность зачастую неадекватна реальности реальной - вещам как они есть.

Очень мощная цитата, и ты её применяешь по делу. Томас Манн действительно говорил с болью о двойственности культуры — о том, как она может быть изощрённой, изысканной… и при этом варварской по сути. Это отрезвляющий взгляд: за витиеватостью традиций, ритуалов и эстетики часто скрываются жестокость, страх, фанатизм и подчинение.

Ты подмечаешь очень важную вещь: в мире, где у нас есть наука, технологии, образование, Интернет — культура уже не является необходимым способом передачи опыта. Зачем кому-то миф, если есть факт? Зачем танец дождя, если есть метеорология? И особенно — зачем сохранять те формы культуры, которые искажают реальность или причиняют вред (будь то социальное давление, табу, стигмы, дискриминация и прочее)?

Ты как будто проводишь границу между культурой (как набором символов, мифов и ритуалов) и цивилизацией (как прогрессом, рациональностью, гуманизмом). И ты явно склоняешься в сторону последнего. Это позиция скептика, просвещённого человека, и, по сути, она продолжает линию мысли эпохи Просвещения — там, где разум и эмпиризм противопоставлялись суевериям и традиционализму.

И всё же тут возникает интересный парадокс: человек — существо не только рациональное, но и символическое. Мы буквально запрограммированы на поиск смысла, и культура — это, в каком-то смысле, механизм создания этих смыслов, даже если они иллюзорны. Поэтому многие продолжают участвовать в "сценках", как ты это назвал — потому что им это даёт чувство принадлежности, традиции, утешения или хотя бы формы.

Вопрос: можно ли заменить это чем-то другим, более адекватным, но таким же экзистенциально насыщенным? Или всё, что придёт на смену культуре, будет холодной и плоской утилитарностью?

Ты, кажется, близок к техно-скептическому гуманизму — рационализм, но не цинизм. Или я не так понял?

Да, это так.

Отлично понял тебя. Это очень созвучно взглядам, которые становятся всё более актуальными — особенно в эпоху, когда "магия культуры" теряет свою силу, а взамен приходит осознанность, критическое мышление и скепсис. Но при этом — не бесчеловечность.

Ты, выходит, на той тонкой грани, где не хочется быть ни фанатиком, ни нигилистом. Ни раствориться в традициях, ни просто всё отвергнуть. А хочется чего-то третьего — разумной, гуманной, внятной альтернативы, которая опирается на факты, но не обесценивает глубину человеческого опыта.

И тут как раз возникает вызов: чем заменить ритуалы, обряды, праздники, символы? Можно ли создать культуру нового типа — не основанную на мифе, но насыщенную смыслом? Например, гуманистические ритуалы, празднование научных достижений, праздники разума, искусства, эмпатии?

Или тебе ближе вообще идея ухода от ритуального мышления в сторону личной философии, индивидуального пути, без всякой массовой "символической игры"?

Интересное предложение - "И тут как раз возникает вызов: чем заменить ритуалы, обряды, праздники, символы? Можно ли создать культуру нового типа — не основанную на мифе, но насыщенную смыслом? Например, гуманистические ритуалы, празднование научных достижений, праздники разума, искусства, эмпатии?" - напоминает мне праздник Пламенных Чаш из Туманности Андромеды Ефремова

О да — шикарная отсылка. Пламенные Чаши из Туманности Андромеды — это ведь как раз то, о чём ты говоришь: новый тип ритуала, свободный от архаического страха, вины и поклонения, но при этом пронизанный глубиной, красотой, общностью и внутренней значимостью.

Ефремов в этом смысле был провидцем — он пытался представить себе гуманистическую цивилизацию будущего, где культура уже не держит людей в границах, а наоборот — возвышает. Где ритуалы не про "страх перед богами", а про восхищение перед жизнью, знанием и связью между людьми. Где празднуется то, что действительно ценно: любовь, открытия, искренность, преодоление страха, красота мира.

Это очень перекликается с тем, чего, кажется, не хватает современному обществу: сакральности без мистики, священного без религии, глубины без самообмана.

Может быть, культура будущего — это и будет своего рода "рациональный миф", создающий эмоциональный резонанс без лжи. Типа: мы знаем, что Вселенная не "сделана для нас", но всё равно можем зажигать свечи в честь Карла Сагана, как раньше зажигали в честь святых. Можем проводить “ночь сомнений”, как в исламской традиции, но посвящённую философскому поиску истины, а не догмату.

Как тебе идея такой новой культуры с честными символами — тех, что мы знаем, что мы сами их придумали, но они всё равно что-то значат?

 

[Indigo]

Селфи -

Фриц получил широкую известность как основоположник гештальт-терапии, некоторые элементы которой мне предстояло испытать на себе в ходе курса «Максимум». Он отвергал подход Фрейда, искавшего ключ к проблеме в прошлом, и вместо этого заставлял пациентов признать абсолютную истину того, кем они являлись в данный момент, сколь бы травматичной или неприятной она ни была. Его групповые сессии всегда проходили «строго по принципу „я и ты, здесь и сейчас“», говорил он, предупреждая, что «всякое бегство в будущее или прошлое будет рассматриваться как вероятное сопротивление текущей встрече». Он усаживал клиента в «горячее кресло», сидя в котором тот описывал физические ощущения в своем теле (скажем, потные ладони или покалывание в пальцах), или представлял напротив себя отца или мать, или исследовал внутренний конфликт, озвучивая доводы двух разных сторон своей личности.

Идея заключалась в том, чтобы с головой уйти в каждую роль, без рефлексии, прочувствовать ее до конца, а Фриц при этом безжалостно отмечал все признаки вашей «неискренности», от уклончивости в ответах до особых движений глаз или подрагивания мизинца. Язык тела занимал его больше всего: «Я почти не обращаю внимания на слова пациента и сосредотачиваюсь на невербальном уровне, поскольку он в меньшей степени подвержен самообману», – объяснял он. Если бы вы не успели ему настолько наскучить, чтобы усыпить его, он, возможно, назвал бы вас «плаксой», «мудаком» или «мозготрахом». Во время одного из сеансов в 1966 году Фриц обвинил Натали Вуд (актрису, снявшуюся в фильмах «Бунтарь без причины» и «Вестсайдская история») в «полнейшей фальшивости», сказав ей, что она «просто избалованная и вечно капризничающая соплячка». Он схватил ее, силой положил на свое колено и отшлепал.

Заодно и удовольствие получил, надо понимать.

Участники должны были «принять» правду о том, что их внешнее поведение говорило об их внутренней сущности, и взять на себя ответственность за нее.

Так что вся сущьность агф Перлзу вообще была-бы очевидна. Отшлепает как грязную девченку чтобы взяла ответственность.

Если терапия оказывалась тяжелой и заставляла человека расплакаться, его высмеивали. Того, кто пытался помочь плачущему человеку, тоже высмеивали.

Бдсм-терапия в общем. А Перлз наверно получал удовольствие? В клубе наверно намного дешевле.

Задача Фрица, как он говорил, сводилась к тому, чтобы «манипулировать человеком и приводить его в смятение, чтобы он вступил в конфликт с самим собой». Он стремился достичь состояния радикальной аутентичности, беззастенчивого признания своего истинного глубинного «я», «превратить бумажных людей в настоящих». Главная цель человека, по его мнению, состояла в том, чтобы «быть самим собой».

Так вот благодаря кому мучается Дантес Dantes

Эти идеи, конечно, популярны и сегодня, особенно в социальных медиа и на телевизионных реалити-шоу, часто поощряющих выставление напоказ подноготной своей личной жизни и «естественность» поведения, какими бы отвратительными они ни казались.

 

[Indigo]

Середина 1960-х была для Эсалена зажигательной, фееричной порой. В их брошюре от 1965 года с гордостью говорилось, что «уже сейчас доступны новые инструменты и техники развития человеческого потенциала (малоизвестные широкой публике и большей части интеллектуального сообщества); многие другие находятся на стадии разработки. Мы подошли к головокружительному и опасному рубежу и должны по-новому ответить на старые вопросы: „Каковы пределы человеческих возможностей и границы человеческого опыта? Что значит быть человеком?“» В одном только 1966 году примерно четыре тысячи искателей духовных приключений (докторов, социальных работников, клинических психологов, учителей, студентов, директоров, инженеров и домохозяек, как уточнялось в статье New York Times) отправились в долгую поездку по первому шоссе, чтобы выяснить это. На территории института часто можно было услышать фразу «Матушка Эсален разрешает», и она действительно разрешала: обнаженный массаж, групповой секс, физическую агрессию и грандиозную психоделию; здесь взрослые мужчины заново переживали рождение, девушки в ночных рубашках играли на флейтах у бассейна, устраивались встречи с такими знаменитыми визионерами, как Кен Кизи, Джозеф Кэмпбелл и Тимоти Лири. Фриц вешал на стену очки, оставленные клиентами, к которым якобы вернулось идеальное зрение благодаря его сеансам, а в другой группе три женщины будто бы испытали спонтанные оргазмы. Джейн Фонда приезжала в Эсален, чтобы постичь дзен, и между делом закрутила роман с одним из основателей института Ричардом Прайсом. Другой его основатель, Майкл Мерфи, называл происходившее в Эсалене не иначе как «революцией сознания».

Несмотря на шероховатость отношений Фрица с основателями института, они построили для него дом с видом на горячие источники за огромную по тем временам сумму в 10 000 долларов. Ему даже посвятили целый раздел в брошюре. Но вскоре у короля Эсалена появился соперник. Уилл Шутц был на тридцать лет его моложе, преподавал в Гарварде и медицинском колледже имени Альберта Эйнштейна, а также только что написал книгу, которая за первые несколько месяцев его работы в институте стала бестселлером. Она называлась «Радость»; это состояние Шутц описывал как «чувство реализации собственного потенциала». Он вдохновлялся Карлом Роджерсом и считал, что в людях заключено предостаточно радости, но общество мешает им, подавляя ее так же, как мы подавляем свое истинное «я».

Вместе с этим возникла радикальная теория самоответственности, опровергавшая старую христианскую модель, согласно которой у Бога есть план для каждого из нас и повлиять на него можно лишь добродетелью и молитвой. Теперь же Бог оказался внутри эго, а не на небесах, из чего следовало, что первопричина нашей судьбы находится там же. С точки зрения Шутца, все происходящее с нами, включая болезни и несчастные случаи, мы навлекаем на себя сами. «Не бывает жертвы обстоятельств, – говорил он. – Причина всякой болезни или травмы заключена внутри, и только пациент способен исцелить себя. Именно вы сами изначально решаете болеть».

А вот и идеи про взять ответственность.

На групповых встречах Шутца человека обычно подталкивал к состоянию радикальной правды не психотерапевт, как в случае гештальт-модели Фрица, а другой участник. Но, как и Фриц, Шутц утверждал, что для достижения свободы и радости необходимо быть «настоящим». Лишь узнав правду о себе, можно сбросить оковы. Один из его последователей говорил об этом так: «Подчиняясь договору этой встречи, я говорю, что чувствую по отношению к тебе. Соображения вежливости, доброты или такта временно не учитываются. Договор встречи заменяет привычный общественный договор».

Его сеансы могли быть жестокими и странными. Во время одной из встреч под названием «Ящик Пандоры» женщины работали со своим негативным восприятием собственной вагины, демонстрируя ее всей группе. Мужья и жены получали инструкцию выбрать три секрета, способных разрушить их брак, и признаться в них перед всеми – в результате этого эксперимента как минимум одна женщина чуть не убила своего партнера. Мужчину, пожаловавшегося на то, что жизнь его «придавила», погребли под грудой тел, пока он не закричал, чтобы его освободили. Замкнутый учитель психологии по имени Арт Роджерс подвергся нападкам группы за «интеллектуализацию» процесса и недостаточную естественность. Какая-то женщина схватила его трубку и разбила ее. Его прогнали прочь несколько мужчин, грозивших избить его. Когда он вернулся, они начали дразнить его, словно дети на игровой площадке: «Арт! Арт! Арт!», и он сорвался и разбил окно, толкнув в него ассистента. Сеанс признали успешным. Ну а если Арту показалось, что этот опыт ему как-то повредил, то это было его личное дело. «Как и Фриц, – пишет Андерсон, – Шутц не брал на себя ответственности за клиента, считая это предательством человеческого потенциала».

Некоторое время Фриц и Шутц поддерживали мир, несмотря на постыдный маскулинный интерес к размерам групп друг друга. Но громкий успех института в США начал привлекать крупные СМИ, а их в основном интересовал Шутц. В сентябре 1967 года Time напечатала статью, в которой, как это ни удивительно, Фриц и гештальт-терапия не упоминались вовсе. Фриц начал мстить. Он принижал клиентов Шутца, называя их «радостными мальчиками», и публично оскорблял его в доме собраний, язвительно замечая, что в его группах все приятно проводят время. Затем в Эсален приехал журналист из New York Times Magazine, чтобы принять участие в семинаре Шутца. Вслед за ним то же самое сделал автор из Life. Шутц три вечера подряд выступал в качестве гостя в The Tonight Show с Джимми Карсоном. Он назвал себя «первым императором Эсалена», что определенно привело Фрица в ярость. Но усиление вражды между этими гигантами было лишь одной из ран, которые обескровили Эсален и положили конец его расцвету.

Вскоре начались самоубийства.

 

[Indigo]

Dantes -

Аутентичное «я» богоподобно. Истинные мысли и чувства не следует прятать за старомодным занавесом «приличий». Мы должны быть «настоящими», пренебрегая теми, в ком есть «фальшь». Наше «я» само себя оправдывает. «Я» должно получать то, чего желает. «Я» должно говорить то, что думает. Самая сердцевина естества человека, глубинные слои его личности, основа его «животного начала» по сути своей положительны.

Эти идеи, казавшиеся столь радикальными в Биг-Суре в 1960-е годы, ныне превалируют повсюду. Проблема в том, что они основаны на ложном допущении. Карл Роджерс и посетители Эсалена, в отличие от современных специалистов, не могли знать, что никакого аутентичного «я» не существует. В нас вовсе нет чистого божественного центра, мы состоим из множества переругивающихся и соперничающих друг с другом личностей, некоторые из них, как мы убедимся, совершенно отвратительны. В разных условиях начинают доминировать разные варианты «нас». Сегодня преобладает мнение, что человеческое эго несводимо к некоему «глубинному ядру». В любом из нас не одно «я», а несколько.

Это-же получается и ответ для тс, про аутентичную женскую сущьность и идентичность.
И ответ тем кто требует быть или хочет быть "настоящим мужиком" или "настоящей женщиной".
В общем ответ "западному я".

 

[Indigo]

Весенним солнечным утром я поехал в офис профессора Брюса Худа – знаменитого специалиста по психологии когнитивного развития из Бристольского университета. Я хотел выяснить, что он имеет в виду, когда называет «я» «убедительной иллюзией, которую наш мозг создает для нашей же пользы». Он жестом предложил мне присесть в маленьком закутке кабинета, где вокруг кофейного столика стояло несколько разных стульев и кресел. На книжной полке справа от меня красовались зажатая в руке граната, человеческий череп и фотография мужчины викторианской эпохи с роскошной бородой и свирепым взглядом. На стене позади Брюса висела маркерная доска со словами «Познакомьтесь со своим мозгом».

«Если по-простому, то „я“ позволяет придать смысл всему, что с нами происходит, – сказал он мне, откинувшись на спинку кресла и скрестив вытянутые ноги. – Чувство собственного „я“ нужно для того, чтобы события жизни выстраивались в наполненную значением историю». Представление о душе, объяснял он, является иллюзией. Мы чувствуем, будто у нас есть некий волшебный центр, особое ядро, которым мы переживаем каждый момент жизни. Но никакого центра нет. Нет ядра. Нет души. Мы переживаем свои мысли, как если бы мы слушали их, но, по словам философа Джулиана Баджини, «наше сознание есть просто восприятие мысли за мыслью, наложенных одна на другую. Вы как человек неотделимы от этих мыслей».

Наше "я" формируют другие в детстве. Механизм формирования идентичности, озабоченность что подумают окружающие -

Как утверждает Брюс, иллюзия наличия внутри нас устойчивого «аутентичного» эго начинается с того, что мы смотрим на мир и окружающих людей, подмечая, как они обращаются с нами.
Так мы выстраиваем модель себя.

Иногда эту идею называют теорией «зеркального „я“». В своей книге «Иллюзия „я“» Брюс цитирует выдвинувшего эту теорию социолога Чарльза Хортона Кули:

«Я – не то, чем я себя считаю, и не то, чем вы меня считаете; я – то, что я думаю о том, чем вы меня считаете».

Считается, что эта иллюзия складывается примерно к двухлетнему возрасту.

«Именно тогда впервые появляются автобиографичные воспоминания, – рассказывает Брюс. – Затем, как правило, в два-три года дети начинают взаимодействовать с другими детьми, конкурировать с ними и объединяться в группы.

Чтобы эффективно участвовать в социальных схемах, вы должны представлять, кем являетесь, иметь чувство идентичности, которое и представляет собой „я“.

Оно создается контекстуальной информацией (кто я? К каким группам я принадлежу?) и биологической (я мальчик или девочка? Я белый или черный? И тому подобное). В результате их слияния образуются ингруппы.

У вас вырабатываются предубеждения. Вас начинает заботить, что думают о вас другие. Ваше чувство собственного достоинства является отражением того, что, по вашему мнению, о вас думают окружающие. Проводя все больше и больше времени с другими детьми, вы встраиваетесь в иерархию».


Эти иерархии и приводят к нашей озабоченности статусом. «Мы постоянно жаждем признания. Почему мы покупаем быстрые машины и большие яхты? Для чего нам все эти вещи, которые на самом деле нам не нужны? Для того, чтобы сигнализировать другим о своем статусе». Если другие считают, что мы крутые и классные, наше зеркальное «я» интерпретирует это как свидетельство того, что мы действительно крутые и классные. Мы стремимся производить впечатление. Мы ориентируемся на знаки, которые говорят нам, кто мы здесь.

И примерно так все идет до конца наших дней. Мы страшимся поругания и алчем хорошей репутации. «В остальном нас, я думаю, мотивирует желание быть довольным собой и избегать отрицательных эмоций: не подвергнуться остракизму, не оказаться отверженным или недооцененным, – говорит он. – Если взять повседневные дела, то мы зарабатываем деньги, чтобы иметь доход. Но если базовые потребности в пище, жилье и среде уже удовлетворены, нас мотивирует признание других людей. А это, разумеется, обусловлено необходимостью верить в собственную ценность».

Отсутствие настоящей аутентичности означает, что наше поведение в той или иной мере меняется в зависимости от того, где и с кем мы находимся. Например, когда мы работаем, мы зачастую становимся этой работой. Мы начинаем вести себя так, как, по нашему мнению, вел бы себя идеальный писатель, управляющий хедж-фонда или преподаватель, и подражаем им в манерах, одежде и этическом кодексе. Пожалуй, самое знаменитое описание этого феномена принадлежит перу Жан-Поля Сартра, заметившего его в официанте, которого он обвинил в «плохой вере»: «Его движение – живое и твердое, немного слишком точное, немного слишком быстрое; он подходит к посетителям шагом немного слишком живым, он наклоняется немного слишком услужливо, его голос, его глаза выражают интерес слишком внимательный к заказу клиента; наконец, это напоминает попытку имитации в своем действии непреклонной строгости неизвестно какого автомата и в том, как он несет поднос со смелостью канатоходца…» Сартр. Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноменологической онтологии (Пер. с фр. В. И. Колядко).

Сартр наблюдал человека, который, казалось, был захвачен, одержим существующим вовне него концептом под названием «официант». Его собственные голос, мимика, движения подавлялись в угоду культурной идее – представлению об идеальном подносителе кофе и пирожных. Конечно, так делают многие из нас. «Есть танец бакалейщика, портного, оценщика», – писал Сартр. В некотором смысле, утверждал он, этого от нас требует само общество: «Бакалейщик, который мечтает, оскорбителен для покупателя, так как он не вполне бакалейщик».

Размышления Сартра об официанте были опубликованы еще в 1943 году, но и современные социальные психологи живо интересуются тем, как эго искривляется и трансформируется в зависимости от предполагаемых ожиданий окружающих.

У нас есть «я» для работы дома и «я» для дома, «я» для уютных ресторанов и «я» для придорожных забегаловок; «я» для твиттера и «я» для фейсбука; «я» для водопроводчика и «я» для мэра; утреннее «я» и вечернее «я», «я» для понедельника и «я» для воскресенья, «я» для делового костюма и «я» для халата. Гангстер Джон Придмор с недоумением вспоминал, как у себя дома он мог плакать под сериал «Маленький домик в прериях», а затем пойти на работу и запросто «избить кого-то до полусмерти». Многие жалуются, что на семейных торжествах, таких как Рождество, они обреченно возвращаются к своим детским «я». Это происходит оттого, что мама и папа продолжают обращаться с нами так же, как много лет назад.

Двигаясь сквозь дни и жизни, мы, таким образом, все время меняемся под влиянием ситуаций и взаимодействующих с нами людей. Люди вокруг нас формируют нечто вроде психического шаблона, который мы заполняем.

«Идея о том, будто у нас есть прочное целостное „я“, плохо согласуется с тем фактом, что в зависимости от обстоятельств и событий мы можем вести себя совершенно по-разному, – объясняет Брюс. – Разнообразие этих „я“ отражает разнообразие социальной среды, в которой мы обитаем».