Любопытные люди

[dok34.ru]

хорошие люди..хотя на свете есть не только они 🙂
- Уважаемая публика!!! - раздалось с арены, - А сейчас впервые на манеже, только вчера прилетевшая из Европы, обворожительная Ольга Стрельцова! Смеррртельный номер под куполом цирка!!!
Интересно, а почему я этого не видел когда ходил? Хотя, если верить шпрехшталмейстеру, вчера прилетела, а мы тут были позавчера. Да и музыка заиграла совсем непохожая на то, что игралось раньше. Редкая вещь - тема из фильма Стэнли Кубрика «Заводной апельсин». По радио это не звучало в то время, да и фильм под запретом был. А мелодия очень красивая...
Заинтересованный, я тихонько пробрался к кулисе, посмотреть номер. Свет погас, из-под купола спустился канат. В луче прожектора возникла девушка. Сказать, что она была красива, значит, ничего не сказать! Длинные темные волосы и фантастическая фигурка! Даже сейчас, повидав за много лет уже немало, я не могу припомнить ничего более совершенного. Что она вытворяла под куполом - это тоже было вопреки всем законам физики и возможностей человеческого тела. Воздушная эквилибристика. Так, кажется, это называлось.
Замерев, я любовался девушкой, которая невероятно пластично выполняла немыслимые трюки на головокружительной высоте. Наконец, совершив на раскручивающемся канате что-то уж вовсе невероятное, она скользнула вниз и замерла в голубом луче, раскинув руки. Вспыхнул свет, грянул марш и обрушился немыслимой силы шквал аплодисментов. Среди мужской половины зала равнодушных не было. Не вожделеть такую девушку мог, пожалуй, только слепой.
Откуда то сбоку появился Юрик, улыбаясь, кивнул мне на реквизиторскую. Вдруг из глубины коридора послышалась возня и шум
- Пустите мене на манэж!!! Я тоби шо казав?!! Та не чепляй мени!!! - пьяный Макарыч без фуражки, в расстегнутом кителе и с галстуком на плече пытался прорваться сквозь удерживающих его униформистов и артистов - Пустите мене на манэж!!!
Ну, ни хрена себе! Видать, Макарыч еще принял на грудь, потому что хохлацкий акцент в его речи обычно возрастал прямо пропорционально выпитому. Насмотрелся, называется! Нельзя ему без подготовки таких девушек показывать! Я благоразумно спрятался за шторой. Откуда-то появившийся, Гофман, сумел увести Макарыча к себе в кабинет. Мы с Юриком обменялись понимающими взглядами, зашли в реквизиторскую и прикрыли дверь.
- Юрик, а что за девушка? Почему ее раньше не было? - не задать этот вопрос я просто не мог, перед глазами все еще стояла изящная фигурка на арене.
- Оля? Она вчера приехала. В труппе ее вообще не было, и в программе тоже. Номер сольный у нее. Реквизита специального не нужно. Я только страховал. Петрович, администратор, видимо, знает, что к чему. В программу вставил сразу.
- Красивая.... - восхищенно произнес я - Просто богиня! Сложена идеально.
- Ну не совсем идеально - улыбнулся Юрик - Девяносто-шестьдесят-девяносто тут не катят. Я же ей страховку цеплял. Так шестидесяти там нет, пятьдесят-пятьдесят пять от силы. Что, конечно же, не делает ее менее красивой, правда?..
- Юр, я чего пришел-то, - с трудом отвлекся я от мыслей о девушке - Купи пива, а?.. Мне сам понимаешь, не продадут, а мы вечером глотнули бы за твое здоровье, - я протянул ему три мятых рублевки. Юрик понимающе улыбнулся и, прихватив валявшуюся на продавленном кресле, сумку с надписью «Олимпиада-80», вышел из реквизиторской. Я, взяв гитару, устроился в кресле, и вновь мысли потекли в единственном на сегодняшний вечер направлении. Да!.. Это что-то!.... Эх, бля!.. Чужие мы на этом празднике жизни!... Вот был бы на гражданке... Хотя, какое там!.. Такие девушки не могут быть свободными, наверняка там кто-нибудь из таких же цирковых артистов, а может даже муж... Я, сам того не замечая, уже давно наигрывал ту самую музыкальную тему из ее номера. Дверь приоткрылась, в полутемную реквизиторскую неслышно скользнула невысокая фигурка. Я поднял глаза. Передо мной стояла Она.
Правда, уже в халатике, накинутом на оголенные плечи.
- А где Юрик? Склонив голову набок, девушка с любопытством уставилась на меня. Я, закрыл глаза, потряс головой и вновь открыл. Видение не исчезало. Вскочив с кресла, жестом предложил ей сесть.
- Сейчас придет - хриплым от волнения голосом проговорил я.
- Я тут посижу, не возражаешь?.. - и голос ее был именно такой, как я и представлял. Мягкий и негромкий... Да что же это делается?! В один только голос можно влюбиться, даже не видя ее. А глаза!.. Темные, почти черные, опушенные длинными ресницами... Повезло же кому то...
Дверь приоткрылась, впустив Юрика, тащившего сумку, звякавшую пивными бутылками.
- Оля! - заулыбался он, - Ты ко мне? Случилось что?..
- Юрик, я у тебя посижу? А то там какой-то прапор озабоченный... Мне Гофман шепнул, чтобы у тебя посидела, пока не уедет.
- Да, конечно, какие вопросы! Вы уже познакомились?
- Не успели еще, - она сверкнула улыбкой.
- Знакомься, Карел! Это Оля! - представил мне ее Юрик.
- Карел? - она подняла бровь, - Почему Карел?
- Потому что из Карелии. Позывной такой у него.
- А имя у тебя есть?... - вопросительно посмотрела на меня Ольга.
- Есть, - я, улыбнувшись, представился, - Правда, отвык уже от него за два года, Карелом все величают.
- А я зашла, испугалась поначалу, думала, что тот прапор, куда теперь бежать?.. - негромко рассмеялась она.
- К счастью, не прапор, но, к сожалению, привез его сюда именно я - так уж получилось.
- И что, он всегда такой?
- Он сегодня жену в отпуск отправил, теперь отрывается. Так-то мужик сравнительно неплохой, но, тебя увидев, и у трезвого башню снесет, что тут о пьяном Макарыче говорить? - попытался я сделать комплимент.
Юрик, оставив нас одних, куда-то исчез. Представление продолжалось, на арене дрессировщик работал с хищниками.
- Как галантный кавалер я должен был бы угостить даму шампанским, - я уже оправился от потрясения, вызванного Ольгиным появлением, - Но, к сожалению, шампанским не располагаю. Если, конечно, дама не брезгует пивом, то нет проблем! Пиво у нас есть.
- Спасибо, я не пью пиво, - улыбнулась она, - Так ты не прапор... Кто ты?.. Офицер?..
- Как ни странно, даже не офицер. Сержант. Срочник.
- Что-то не похоже, - недоверчиво прищурилась она.
- Честное слово! - я прижал ладонь к сердцу, - Я же не всегда погоны носил.
- А чем ты занимался до того, как носил погоны?
- Просиживал штаны на лекциях, готовясь стать архитектором. Но так получилось, что пришлось на два года об этом забыть.
- Интересно... Расскажешь?
- Не сейчас, - пустил я пробный шар. А вдруг получится, встретимся еще раз. И кто знает, что там дальше будет... - Долгая история, а мне скоро увозить твой сегодняшний кошмар...
- А потом? После того как ты его увезешь?
- Не знаю, - честно признался я, - Но, если получится, обязательно вернусь и расскажу. Если тебе интересно, конечно.
Ольга улыбнулась:

 

[dok34.ru]

продолжение..это еще не любовь. еще можно все испортить.. типа встретились два одиночества..
- Сержант! - из-за спины вдруг негромко окликнул мелодичный голос, звучавший у меня в ушах весь сегодняшний вечер, - Так ты расскажешь мне о том, как попал в армию?..
Сердце замерло, пропустив удар. Я обернулся. Неслышно подошедшая Ольга, стояла рядом, в накинутой на плечи легкой курточке, - Или тебе нужно ехать? - улыбнулась она.
Ну, Юрик!.. - благодарно подумал я, - Кто как не он, сказал ей, что я здесь! И наверняка ведь, общался он с ней - ведь я то уехал, а они остались в реквизиторской, и уходить не собирались. И обо мне, наверное, что-то такое сказал или разговор подвел к тому, что заинтересовалась девушка моей скромной персоной.... Мечты начинали понемногу становиться явью. Пришла!.. Значит, я ей интересен, все же...
- Нет, ехать мне уже не нужно никуда. Разве только в часть. Но это подождет.
- Проблем не будет? Хватятся - а тебя нет... - улыбалась Ольга. От нее слабо пахло вином и яблоками.
- Сегодня не хватятся. Если прапора в часть не явятся ночью
- А они могут явиться?
- Маловероятно - улыбнулся я - Там их на такую жесткую сцепку прихватили, что даже и захотят - не вырвутся. Так что, мадемуазель, прошу располагать мной, как считаете нужным, - щелкнул я каблуками, и коротко поклонился
- Сейчас ты очень похож на офицера, причем белогвардейского, - она присела в шутливом реверансе, склонив голову и лукаво глядя на меня.
- Я и советского изображал, когда в самоход ходил в лейтенантской форме. Правда, потом от патруля километра три через заборы и огороды удирал.
- Догнали? - деловито поинтересовалась Ольга.
- Розарио Агро еще никто не догонял! - смеясь, ответил я фразой из фильма.
Порыв ветра взметнул ей волосы и попытался сорвать с плеч куртку. Ольга зябко поежилась.
- Я могу принести бушлат из машины, все-таки это потеплей чем ветровка. Или, если не сочтешь мое приглашение невежливым - можем в машине посидеть - там удобней.
- Не сочту. - Ольга поправила волосы, - Я немного пьяна сегодня... Вы проводите меня до машины, Розарио?...

* * *

-...Вот так я здесь и оказался, - закончил я свою одиссею. Ольга, посерьезневшая, смотрела в ветровое стекло. Небо как-то быстро затянуло тучами, редкие дождевые капли уже стекали по стеклу и с барабанным стуком шлепались на брезентовую крышу .
- У тебя девушка есть? - не поворачивая головы, произнесла она .
- Была, - тоже глядя вперед, негромко ответил я
Мы одновременно посмотрели друг на друга.
- Бросила?.. Ты не отвечай, если тебе неприятно.
- Да нет, ничего... Я, наверное, внутренне уже был готов к этому, когда расставались. Что-то было такое в ее глазах. Хоть и плакала искренне, и письма писала чуть не каждый день поначалу. И последнее письмо, о том, что, дескать, больше меня обманывать не может, выходит замуж и просит забыть, было недавно совсем. Когда всех сослуживцев уже давно побросали подруги. А я все ждал, когда же до меня очередь дойдет.... И когда дошла, пополам с горечью и разочарованием, даже облегчение какое то испытал, если это можно так назвать. Или, скорее, убедился в закономерности происходящего, что ли?.. Хотя, все равно, что-то там внутри осталось. Не любовь, нет... Какая там любовь?.. Ну, это как осколок или пулю извлекут, а рана все равно болит. Потом затягивается, и все становится на свои места...
Ольга внимательно смотрела мне в глаза.
- Знаешь, почему-то я тебе верю - тихо сказала она, не отрывая взгляда. - А ты хочешь узнать, почему я здесь?
- Вопрос не в том хочу ли я знать. Вопрос в том, хочешь ли ты этим поделиться... Нужно ли тебе это?
- И опять ты меня приятно удивляешь. Наверное, я не ошиблась, когда подумала, что с тобой будет интересно общаться... - она вздохнула и вновь уставилась в стекло, наблюдая за медленно стекающими каплями.
- У меня тоже не слишком веселая история.... Ты прав, мне нужно с кем-то поделиться, выговориться... Цирковой мир слишком маленький и замкнутый, и любая информация очень быстро становится всеобщим достоянием. А я этого не хочу. Я вообще не люблю, когда мое имя поминают всуе. А уж сейчас...
Был человек.... Хотя, почему - был? Он есть, живет и здравствует. Но для меня он именно был. Нет его. Вычеркнула из своей жизни.... И я даже любила его, как мне казалось.... Жили вместе. Выступали в одной труппе.... И недавно мне нужно было улететь к родителям на неделю. Мама неважно себя чувствовала. Он оставался. Простились, он меня в самолет посадил.... А потом случилось, что не долетели. Что-то там не в порядке, вернулись, крутились над городом, топливо вырабатывали, сели, и через три часа после вылета, я уже подъезжала к дому. Сказали, раньше девяти утра не отправят, так что мне в аэропорту сидеть? Сумку в багаже оставила, поехала домой. А там... - она передернула плечами от омерзения, - А там, как говорится, - без комментариев... И знаешь, что противнее всего? Что был он с администраторшей труппы - вульгарной сорокалетней бабой, с пудом золота на пальцах и шее. Вошла неслышно - успела полюбоваться на них, пока заметили. Такаааая любовь! Ну, прямо голубки!... Так это ничтожество еще и оправдывался в коридоре, дескать, пришлось ему эту «сучку крашену» уестествлять, чтобы она в зарубежное турне нас протолкнула! - Ольга выругалась, - Пришлось!.. Прямо, как в анекдоте - ебу и плачу!.. Я тебя не слишком шокирую?.. И знаешь, что он кричал, когда понял, что я ухожу, и ухожу навсегда?.. Что мне до нее в постели, как до Пекина раком! Что я - фригидное бревно и прочие приятные вещи... Хорошо - у меня вещей немного было, одежду в чемодан покидала, ключи на пол бросила и ушла. Совсем. Утром улетела. Неделю у родителей провела. Возвращаться не стала. Отбила в цирк телеграмму, что рассчитываюсь, узнала, что Петрович с труппой по Дальнему Востоку гастролирует, связалась с ним, и приехала... Он меня давно к себе работать звал, поэтому сразу и аванс телеграфом выслал, и номер в программу включил....
Я сидел, не в силах понять, каким же нужно быть идиотом, чтобы изменить такой девушке не то что с сорокалетней теткой, а вообще с кем бы то ни было.
- Знаешь, Оль, - помолчав, произнес я, - Не стоит он твоих нервов. И тебя не стоил. Меня один мудрый человек научил, что все происходящее с нами - это уроки. Из всего мы извлекаем какой-то опыт. Ничего не бывает просто так - все взаимосвязано, все предрешено и запрограммировано свыше в этом мире. И еще он научил находить положительные моменты в даже, казалось бы, самых тяжелых ситуациях...
- Все предрешено свыше... - задумчиво проговорила она, - И наш этот разговор, он тоже был запрограммирован где-то там, и мой приезд сюда... и даже твой пьяный прапор. Ведь, если бы не он, мы могли и не встретиться... Интересно.... Знаешь, тебе, наверное, нужно было не на архитектурный, а на философский поступать... - Ольга, глядя в стекло, медленно наматывала на палец прядь волос, - Я знаю, что он меня не стоит, но ты правильно сказал - осколок извлекли, а боль еще осталась... - она взглянула на часы, - Спасибо тебе!.. Знаешь, мы поговорили, и мне стало значительно легче... Правда!.. И я бы еще с удовольствием посидела с тобой, но скоро утро уже, хватятся тебя в части. У меня-то сегодня представления нет, репетиция вечером, могу позволить себе спать весь день, а ты езжай!
- Знала бы ты, как мне не хочется этого делать! - грустно улыбнулся я - Может, это прозвучит банально, но я очень хотел бы увидеть тебя снова...
Ольга пристально и серьезно смотрела мне в глаза
- А ты действительно очень этого хочешь? - тихо спросила она
- Очень
Ольга молчала, не отводя взгляда. Затем быстро коснулась губами моей щеки и, выскользнув из машины, исчезла в ночной темноте.

 

[dok34.ru]

продолжение..пауза, у каждого в голове левые мысли..откат, короче.
Весь день я ходил, и так и этак пытаясь осмыслить Ольгины слова. На шутку это было непохоже - больно уж серьезный взгляд у ней был. Хотя, я к концу службы стал смотреть на многие вещи с известной долей здорового цинизма, и не особо тешил себя радужными надеждами. Знал, что чем больше нафантазируешь и планов понастроишь, тем больше вероятность облома.... Но не шла она из головы - хоть тресни!.. И когда вечером повез Макарыча с Мишкой по уже знакомому адресу, на обратном пути не мог не заехать в цирк. Руки сами руль повернули. Да и сумку Юрику отдать нужно было.
На арене артисты репетировали свои номера, в гулкой тишине эхом разносились голоса. Юрика я нашел на страховке. Задрав голову, он смотрел под купол. Ольга, с невероятной быстротой раскрутившись на канате, раскинув руки, скользила вниз головой, почти не касаясь его, и лишь в последний момент каким-то неуловимым грациозным движением, как будто обвившись вокруг каната, остановила падение и, приняв вертикальное положение, коснулась носками опилок арены. Отцепив лонжу, она благодарно кивнула Юрику, но, заметив рядом с ним меня,.подошла, и ни слова не говоря, подтолкнула по направлению к реквизиторской.
- Зачем ты пришел? - она холодно смотрела на меня
- Хотел увидеть... - проговорил я, чувствуя, что, наверное, сделал что-то не то.
- Увидел?.. - Ольга была серьезна, и похоже не на шутку сердита.
- Оль, я, наверное, сделал что то не так? Не сердись, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть, поверь! Заехал Юрику сумку отдать, ну и не мог не попытаться тебя найти...
Ольгин взгляд чуть потеплел, но всего лишь чуть-чуть...
- Пожалуйста, никогда не приходи и не ищи меня здесь! - голос ее был совсем не такой как вчера. Он не стал другим, но в нем явственно прорезался металл - Я сама виновата, что сразу тебе не сказала - и вот так получилось.... Я не хочу, чтобы ты приходил сюда!
- Хорошо, не буду... - растерянно проговорил я
- Не обижайся, ладно?.. - уже нормальным голосом произнесла она, и. улыбнувшись, скрылась в глубине коридора.
- Я, озадаченно смотрел ей вслед. Из реквизиторской вышел Юрик.
- Пойдем, посидим, поболтаем, я чайку заварил. Не торопишься?..
- Да не особо, минут двадцать есть - взглянул я на часы
Чай был ароматный и вкусный. Я, не торопясь, отхлебывал обжигающий напиток. А мысли были далеко... Юрик, заметив мое состояние, ободряюще похлопал по плечу:
- Не переживай, все будет хорошо!
Я посмотрел на него. Юрик, с понимающей улыбкой, повторил: - Все будет хорошо!..

 

[dok34.ru]

это еще не любовь..но синтонность есть, а клин клином иногда вышибается..
- Что ты на меня так смотришь? - Ольга накинула на себя простыню, которая не столько скрывала, сколько подчеркивала безупречную линию талии и бедер.
- Я тебя вожделею! - с плотоядной улыбкой ответил я, - Нэт! Я тиба хачу! Вах, как я тиба хачу, слюшай! М-мм! Пэрсик, да?. - заговорил я с кавказским акцентом, прищелкивая языком и вращая глазами.
- Еще один!.. - усмехнулась она, - Сегодня в цирке какой то урюк прохода не давал - букет притащил, шампанское... На шашлык приглашал...
- А ты что? - ревниво поинтересовался я
- Сказала, что подумаю и, быть может, приму его приглашение. - Ольга фыркнула, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, - Да успокойся ты!.. Шуток не понимаешь!.. Рядом как раз Саша оказался. Силовой жонглер... Я, как бы невзначай, его под руку взяла, и посоветовала этому джигиту найти другой объект для притязаний. Слился сразу... И вообще, противны они мне, все эти дети гор! - она пренебрежительно сморщила нос
- Ну, его можно понять! - с затаенным превосходством улыбнулся я
- Ты о чем сейчас подумал? - Ольга заметила подспудные движения моей души.
- Лежи и не шевелись! - я медленно стянул с нее простыню и откровенно любовался загорелым телом. - Слушай, а где ты в неглиже загорала? Наверняка по всем ближайшим кустам наблюдатели прятались и слюни пускали...
- На крыше. Там кустов нет, и наблюдателей тоже... Только здесь... Один... Не разглядывай меня так, - Ольга прикрыла рукой грудь.
- Оль, сейчас стесняться уже просто смешно! - наклонился я к ней и провел губами по гладкому загорелому животу...
- Прекрати! - Ольга смущенно покраснела
- Тебе что-то не понравилось?..
- Не городи ерунды! - она мечтательно улыбнулась, - Все было сказочно!.. Так о чем ты подумал? Я жду ответа.
- Я подумал о том, сколько миллионов мужчин сейчас желали бы оказаться на моем месте...
- Они все на своих местах... Где им и суждено быть. И мы тоже там, где нам суждено. Будем считать, что так звезды легли, - она соблазнительно потянулась - Что ты все в окно поглядываешь?
- На звезды... - я посмотрел на часы. Было без двух двенадцать. Огоньки свечей, стоящих на подоконнике, многократно отражаясь в оконном стекле, светящейся дорожкой уходили в бесконечность
- Хочешь, я тебе покажу, что звезды легли именно так как нужно, и не иначе. Смотри, внимательно смотри вон туда! Сейчас нам подмигнет наша звезда.
Я встал сзади и обнял Ольгу. В ночной темноте, среди звезд и редких огоньков, трижды ярко мигнула красная точка...
Что это было?. - она, улыбнувшись, повернулась ко мне. Смуглая кожа в свете свечей отливала золотом...
- Наша звезда. Правда, я очень не хочу, чтобы она когда-нибудь загорелась. Пусть будет потухшей звездой.
- Нет, ну что это?
- Маяк. Если загорится - мне нужно срываться и лететь в часть....
- Сейчас он не горит, значит все нормально?.. Не будем напрасно терять драгоценное время!.. - Ольга потянула меня к тахте.... Окружающее вновь перестало существовать. Была лишь она, и больше ничего.... Совсем ничего...

- О чем ты думаешь? - Ольга приподнялась на локте и заглянула мне в глаза - У тебя лицо какое-то другое стало.
- Какое?.. - произнес я, в который раз поражаясь ее сверхъестественному чутью. Ведь стоило подумать только, как она мгновенно улавливала любые изменения душевного состояния.
- Не знаю... Ты о чем то подумал и глаза у тебя сразу стали другими.... И лицо... Что-то неуловимое промелькнуло...
- Оль, - осторожно произнес я, - Я действительно тебе интересен, или это просто попытка вышибить клин клином?
- А если и так? - прошептала она - И не был бы ты мне интересен, не было бы ничего между нами.... Давай, не будем об этом думать, хорошо? В конце концов, мы можем позволить себе радость общения друг с другом. Пусть и ненадолго...

 

[dok34.ru]

расставание..с точки зрения ума, но не чувств. это држе ножа..
-...И качнутся бессмысленной высью....
Пара фраз залетевших отсюда...
Я тебя никогда не увижу....
Я тебя никогда не забуду!..

Ольга молча сидела, глядя мимо меня в темное окно. Я отложил гитару.
- Оль... А почему ты хотела услышать именно эту песню?..
Она не ответила. Подошла и без слов уткнулась головой в мое плечо. Еще через мгновение я ощутил на спине под футболкой ее сухие горячие ладони
- Не спрашивай ничего! - прижалась она поцелуем к моим губам
- Мед и молоко на губах твоих... - прошептал я...
- Мы мало похожи на библейских героев... - Ольга поймала губами мочку моего уха и слегка прикусила, - Даже совсем не похожи...

В эту ночь она была особенно нежной. Она понимала меня без слов, мгновенно и с радостной готовностью откликаясь на любые желания. Она полностью и без остатка отдавала мне себя. И я без устали снова и снова ласкал ее, с тем, чтобы вновь, слившись воедино, замереть, и теряя ощущение времени и пространства, подняться куда-то высоко-высоко над городом и миром...

Обессиленные, мы лежали на смятых простынях. Шевелиться не хотелось. Хотелось сохранить это восхитительное состояние опустошения как можно дольше... Я, медленно приходя в себя, повернул голову и открыл глаз. Ольгино лицо склонилось надо мной. Упругая грудь с коричневой горошиной соска дразнила глаза, я, чувствуя вновь накатывающее желание, потянулся к ней. Ольга мягко придержала ладонью мою голову.
-Оль...- начал я
Она молча приложила палец к моим губам. Бездонные глаза глядели серьезно и грустно.
- Не надо. Помолчи и послушай. Я знаю все, что ты мне сейчас скажешь. Ты хочешь сказать, что теперь не представляешь жизни без меня, что все только начинается и что нам еще предстоит много узнать друг о друге. Потом ты скажешь, что отслужишь - тебе ведь совсем немного осталось, приедешь ко мне, и мы будем вместе... Так?..
- Ну, в общих чертах так, - обалдев от ее проницательности, проговорил я, - Послушай, Оль, у нас ведь так все хорошо с тобой, и я действительно хотел тебе это сказать. Может не совсем теми словами, но именно это. И даже больше...
Ольга вновь закрыла мне рот ладонью, не дав договорить.
- Всё - это постель?.. - она пристально смотрела мне в глаза. - Пойми, ведь секс не самое главное в жизни. Да, у нас с тобой идеально в этом отношении... Поверь, я не преувеличиваю. Я не могу сказать, чтобы раньше когда-нибудь с кем-то у меня это было так... так сильно... Так ярко и так радостно. Ты подарил мне не только себя, ты подарил мне меня.. И я всегда буду благодарна судьбе, за то, что ты был в моей жизни. Но ведь это и все... Разные мы, понимаешь? Совсем разные... Ну, как ты себе это представляешь? Будешь со мной болтаться по гастролям?.. Не будешь. Предложишь мне прекратить выступать?.. Исключено абсолютно! А универ?.. Тебе нужно восстанавливаться... И не говори, что плюнешь и пойдешь в цирковое училище, чтобы потом быть со мной рядом. Ну, не цирковой ты! И сам это прекрасно знаешь... Помнишь, что я тебе сказала в самом начале?
Я медленно кивнул, не в силах отвести взгляд от колдовских омутов ее глаз.
- Ты ведь согласился с таким положением вещей. Может, я и жестоко поступаю. Но я знаю, что делаю, и не привыкла менять свои решения. Ты и сам в глубине души понимаешь, что я права. Ты сам сказал про клин клином. Да, мы вышибли... или попытались это сделать... Удачно?.. Не знаю.... Только не говори мне, что любишь. Не так это... Нам просто хорошо вместе. И все....

Было тяжело. И Ольге, судя по всему, нелегко давался этот разговор. В висящем напротив зеркале, в ночной темноте вдруг зажегся маленький рубиновый огонек. Это мог быть только сигнал. Бля!.. И это еще!.. И, как назло, именно сейчас!
Ольга тоже смотрела в зеркало.
-Все. Иди. Видишь, и маяк горит... - тихо, не поворачивая головы, произнесла она.
- Плевать! - я решительно махнул рукой - Ну, отсижу на губе, хрен с ним! Оль, ну ты же уедешь завтра! Представляешь, завтра тебя здесь уже не будет... Малыш, а я? А как же я? Я же лучше собаки! - попытался я пошутить. Ольга печально улыбнулась
- Лучше. Конечно лучше...
Она гибко распрямилась, встав с тахты, и накинула на плечи рубашку.

- Это все... - думал я, одеваясь. Сейчас я оденусь, уйду, и это будет все.... Все кончится... Блин!.. Ну, неправильно ведь это!..- а какая то далекая частица подсознания тупо и безжалостно твердила - Правильно! Она все сделала правильно...
Я потянулся поцеловать ее, Ольга уперлась ладонью мне в грудь.
Подожди, Оль... - я выдрал листок из какой-то валявшейся на полке тетради, и быстро черкнул свой домашний адрес и адрес войсковой части, - Все может измениться в жизни. Напиши, и я сразу приеду. Хоть откуда. До приказа всего месяц, а там....
Ольга, медленно повернув голову, посмотрела на листок, и вновь перевела взгляд на меня. Затем плавно провела ладонью по моей щеке и отступила на шаг. Мы молча смотрели в глаза друг другу...
Не в силах отвести взгляд, я взялся за ручку. Показалось?!. Или она обозначила даже не движением, а мыслью, какое-то намерение шагнуть ко мне?.. Да нет, выдаешь желаемое за действительное... В тесной прихожей, безмолвно замерев, стояла невероятно, сказочно красивая девушка, огромные темные глаза не отрываясь глядели на меня. Дверь медленно закрылась, негромко щелкнув замком, как будто отсекая все, что произошло со мной за эти семь дней.

Торопиться в часть я не стал - а и хрен с ним! Ну, не мог нестись сломя голову - не то состояние. И не сказать, что трагедия, жизнь смысла не имеет и подобная чепуха. Нет!.. Это было другое. Это было то, что она, будучи старше меня всего на три года, а по житейской мудрости, пожалуй, на все десять, знала уже тогда. А я еще только начинал понимать.
Тело жило как бы отдельно от головы. Вскоре я вдруг с удивлением обнаружил себя у забора части, в том самом месте, откуда я, совсем недавно, как на крыльях, летел к Ольге...
Перемахнув через забор, я осторожно высунулся из-за угла казармы. В курилке мерцали огоньки сигарет, слышался негромкий смех. Что за черт!? А что маяк висел? Какая сволочь пошутить решила?! Я направился к курилке. Генка с Серегой повернули головы.
- Отбой боевой тревоге! Можешь возвращаться. Макарыч явился бухой, сказал, что через десять минут всех считать будет, мы маяк и включили. В дежурку захожу доложить по наряду, а он вырубился алкаш хренов. Так что - иди, отрывайся дальше, вряд ли он скоро прочухается.
Я молча стоял, переводя взгляд с Генки на Серегу и обратно.
- Карел, ну мы же не знали, что он вырубится, - оправдывался Серега, - Мы все, как договорено, сделали...
- Все правильно... Вы. Все. Сделали. Правильно, - медленно проговорил я, - Так даже лучше, наверное...
- Ты о чем?... - Генка хотел еще что-то спросить, но, посмотрев на меня, замолчал, видимо поняв. В нужные моменты он умел понимать.
- Ну-ка, пошли! - он потащил меня к штабу. - Стой тут!
Генка нырнул в дверь и вскоре появился, держа в руке полчетвертинки водки.
- Макарычу она все равно не нужна уже, он десятый сон видит! Пей! Да пей, кому говорю! - прошипел он.
Я механически высосал теплую водку, как воду.
Давай сюда! - Генка выхватил пустую бутылку и вновь скрылся за дверью.
- Я ее на пол положил. Проснется - не вспомнит, подумает, что сам и допил. А теперь давай, говори, что стряслось!
- Она права, Геныч! Как это ни печально - она права!..
Генка внимательно посмотрел на меня, ничего не спросив. Только положил тяжелую ладонь мне на плечо и ободряюще сжал его.
- Все когда-нибудь кончается... Пошли спать, скоро утро уже.
- Я в порядке. Но спать не хочу пока. Ты иди, я покурю... Геныч, мне действительно надо одному побыть, не обижайся! Я потом приду...

а вот это - правда.. она не в словах, она в слезах....
Через день меня позвали на КПП. У ворот стоял Юрик.
- Карел, - Юрик виновато опустил глаза - Тут вот какое дело... Это на столе лежало, когда я домой пришел, - он вытащил из кармана сложенный листок.
Я медленно развернул его. На четких размашистых строчках моих адресов расплывались высохшие следы слез.

(с) Аарне Лутта (Бегемот)

 

[dok34.ru]

просто хорошие люди 🙂 блокадный Ленинград, добоое.
Хроника последнего «тряпочного».

Зима 1942 года, блокадный Ленинград.

(Рассказываю со слов автомеханика, ветерана войны, бывшего лётчика).
Наш полк стоял тогда на Комендантском аэродроме, на севере Ленинграда. Аккурат за Чёрной Речкой, где Пушкин на дуэли стрелялся с Дантесом. Эх, бедолага Александр Сергееич, на войну б его, тут бы вволю настрелялся, отпала бы охота дуэлировать.
На вооружении у нас всё больше старые самолёты были. Все новые, вроде МИГ-3, ЯК-1 и ЛАГГ-3, как известно, перед войной на приграничных аэродромах собрали. Там их и пожгли в основном, прямо на стоянках. А нам остались «тряпочные» - И-153, И-16, И15бис и прочее старьё. Не, и на них можно воевать. Горизонтальная манёвренность у них очень уж хорошая была. Бывало, зайдёт немец в хвост, а ты - рраз - на месте круто разворачиваешься и почти в лоб его расстреливаешь. Да только перевелись скоро такие дураки среди немцев. Атаковали они свердр, а после тут же свечой взмывали снова вверх, и хрен ты его там достанешь. Пока на чахлом ишачке поднимешься к нему, он тебя ещё десяток раз сбить успеет. Вобщем, воевать на «тряпочном» можно было только, если немец сам на тебя полезет. А если не захочет - то ничего ты с ним не сделаешь. Уж очень большое у немецких мессеров было превосходство в горизонтальной скорости и скороподъёмности, на чём и выигрывали. Единственное - их бомберы мы могли догнать и сбить, да и то не всегда, и не всякие. Опять же - из дюраля у них машины. А у нас - «тряпочные».
Поясню, что это значит. Главная силовая ферма самолёта варилась из стали, остальной каркас и нервюры крыла - из дерева. И всё это обшивалось фанерой и перкалью: полотном, покрытом тканью. Со временем лак пооблетал, ткань растрёпывалась, При полёте за самолётом развевались лохмотья. Техсостав тщательно наклеивал новые куски ткани взамен растрепавшихся, заново лачил их, да только со временем это опять становилось лохмотьями. Даже неудобно было перед врагом, честное слово. Не будет враг уважать противника в лохмотьях.
Но тыл потихоньку налаживался, заводы наращивали выпуск новых машин. К нам стали приходить ЯКи, ЛАГГи, Да ещё союзники подкидывали свои «Харрикейны» и «Томогавки». Ничего машины, но наши Яки всё ж лучше были. А старые машины куда? Да никуда, кто ж позволит списывать исправные боевые машины, пусть и устаревшие, перед лицом превосходящих сил противника. Летали эти «ястребки», пока не собьют. Наконец, осталась из старичков лишь одна «Чайка», И-153. Пилот, тяжело раненый в бою, убыл в госпиталь, и встал вопрос - кому отдать бесхозную машину? Посадить лётчика на старую машину, в то время когда все на новых летают - значит смертельно обидеть его. И тогда на «Чайку» сел командир нашей авиадивизии, генерал, у которого Золотая Звезда ещё не то за Халхин-Гол, не то за Финскую войну была. «Пусть», - сказал он, - «молодёжь учится: неважно, на чём ты летаешь, важно как. Всё от пилота зависит». И продолжал сражаться с фрицами также геройски, как до этого на «Харрикейне».
А был тогда у наших врагов, немцев, один очень заслуженный враг. О нём легенды по обе стороны фронта рассказывали. На своём пикирующем Ju-87 он атаковал зенитные прожектора! Не верите? И наши лётчики не верили тоже, когда им зенитчики об этом рассказывали. Если ночью самолёт попадёт в столб прожекторного света, то лётчик ощущал просто физический удар по глазам. После этого не то, что вести самолёт - соображать трудно. А тут - рассказывают, «Юнкерс» пикирует прямо в луче света на прожектор и сбрасывает бомбу на него. Да ещё вторым заходом может пулемётами по нему же полоснуть, если промахнулся бомбой. Не верили наши лётчики, но расстрелянные прожектора говорили сами за себя. И вот на партсобрании наш комдив, когда вспомнили об этом «прожектористе», встал, поправил ордена и дал всем присутствующим честное слово офицера и коммуниста, что собьёт этого сумасшедшего «прожекториста». Все завозражали: «Да тебя ж самого ослепит», но генерал стоял на своём.
И вот как-то ночью начался очередной налёт. Все блокадники хорошо помнят сухое щелканье метронома по городской радиосети. Если он защёлкал вдвое быстрее обычного - значит началась бомбёжка, всем в бомбоубежища. А если щёлкает редко, один удар в секунду - всё, граждане, отбой воздушной тревоги.
По тревоге сел генерал в свою двукрылую «Чайку», подъехавшая машина-автостартёр раскрутила через кардан его винт, и мотор, почихав, завёлся.
Взлетев, направились было к Кировскому заводу, в последнее время немцы его повадились бомбить. Ан нет, в этот раз они летели к центру, к Дворцовой площади. Неясно, что они там разнести хотели: Эрмитаж или, скорее, штаб Ленинградского военного округа, что напротив Зимнего Дворца.
И вот, видит генерал, один из вражеских самолётов отделился от строя, и камнем падает на прожектор, что в скверике возле Адмиралтейства. И только тут генерал спустил на лоб свои лётные очки с закопчёнными стёклами. Понял он секрет, почему немец так бесстрашно летит на прожектор, не ослепляясь, и сам также сделал. А прожектор что, он ведь отстреливаться сам не может, беззащитен. Подбил комдив немца, не до конца, правда, тот, задымив, потянул к своим. Ну, генерал, ясное дело, за ним в погоню. И как раз возле Исаакиевского собора по нему стали шарахать наши зенитчики. Один из неопровержимых законов войны гласит, что по своим зенитчики бьют гораздо успешнее, о промахиваются реже. Законов Мерфи тогда ещё не написали, но они и тогда уже работали, потому как это законы самой жизни, а Мэрфи лишь сформулировал их. Осколками 85-миллиметрового зенитного снаряда тряхнуло машину так, что она, застонав предсмертно, стала разваливаться в воздухе.
Вобщем, приземлился генерал на куполе парашюта на Исаакиевскую площадь, аккурат перед Мариинским дворцом, сбросил его, отстегнув подвеску, и сразу бегом - к зенитчикам.
- Где командир зенитной батареи?! - заорал он зенитному расчёту.
И невзначай как бы так кожаный реглан на груди распахнул, чтоб эти недоделки его Золотую Звезду Героя на груди увидали. Чтоб поняли, с кем имеют дело, засранцы. Невинное такое фронтовое кокетство. Потому как на реглане погон нет, пусть хоть награды его заценят.
Вышел один старлей, бледный, трясется весь, как бы не пристрелил его генерал сгоряча.
- Ты сбил меня? - строго так ему генерал.
- Я, товарищ... э-э-э... командир.
Генерал горячо схватил его ладонь двумя руками, потряс, и произнёс радостно:
- Молодец! Хвалю! Последний тряпочный сгорел. А то боялся, что до конца войны мне на старье летать.

Доброе, сорри 🙂

 

[dok34.ru]

любовь и жизнь...вместо двух и более счастливых получилось симеро (и более) несчастных...

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Я бы постарался создать любовь,
Как дрдожник, который видит, как под его пальцами
Рождаются краски дня,
И который не может опомниться от этого...»

Отучившись в аспирантуре, Олег так и не защитил диссертацию. И никогда об этом не жалел, поскольку в первый же год учебы обрел гораздо большее - настоящее счастье. Близкий друг, с которым Олег чаще всего заливал горе от очередной любовной неудачи, всегда утешал его одними и теми же словами: «Погоди, встретишь еще свою половину. Просто свет большой, поэтому вам трудно найти друг друга. Но когда-нибудь это обязательно случится». Вот оно и случилось. Жизнь наконец-то наполнилась смыслом.
Смешно вспомнить, но при первой встрече Олег не заметил у нее на пальце обручального кольца. Иначе не стал бы делать вид, что им по пути, а просто бы направился в свою сторону. Но те десяти минут пути до метро, перевернувшие их жизнь, все же были.
Затем были прогулки ночной Москве, сперва по заснеженной, затем - по дышащей весенней прохладой. Заданный внезапно вопрос: «Я тебе нужен?..», едва слышное «Да» в ответ. Поцелуи в темноте кинотеатра, долгие расставания у входа в аспирантское общежитие. Согретый ее рукой и сунутый в карман плаща апельсин - «На дорожку!». Спринт до метро, чтобы успеть до закрытия. Наутро радость новой встречи на лекциях или в читальной зале «Ленинки». Или томление до сердечной боли, если ее что-то задерживало.
А еще был муж, внезапно приехавший в Москву и попытавшийся махать кулаками. Потом поездка в Воронеж за разводом. Жизнь за занавеской в проходной комнате родительской «хрущёбы». Рождения сына. Комната в коммуналке с соседом-алкоголиком за стеной. Ее защита диссертации. Его уход из института, работа на телевидении. Рождение дочери. Одного Олег не мог припомнить за все двадцать лет, что они прожили вместе, - хотя бы одну ссору.

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Я верю, что смог бы разгадать
Секрет жизни, её основы...»

На сбор по случаю 25-летия окончания института Наташа не пришла, и где она никто из однокурсников не знал. Единственным напоминанием о ней оставался город, в котором Олег когда-то побывал под предлогом возвращения конспекта. Иногда маршруты его командировок пролегали через знакомую станцию. Поезд стоял на ней минут десять. Как правило, это происходило глубокой ночью, но каждый раз Олег откидывал штору и долго смотрел через окно на пустой перрон. В такие минуты где-то глубоко в сердце начинала шевелиться навсегда засевшая в нем заноза - те самые невысказанные вопросы, так и не получившие ответа: «Что же тогда случилось? Что я сделал не так?»
Получив доступ в Интернет, Олег раза два пытался найти Наташу, введя в поисковик название города и ее фамилию. Просто так, из интереса... Безрезультатно.
Это она нашла его, когда Олег зарегистрировался на институтском сайте. Наташа писала, что видела по телевизору его выступление («Ты совсем не изменился!»), что уже двадцать лет, как она переехала в другой город, поближе к Москве. «Я же бывал в нем за последнее время несколько раз, - подумал Олег. - Всего полчаса на электричке. Могли встретиться, да видимо прошли по разным сторонам улицы. А может она превратилась в толстую тетку, в которой теперь невозможно узнать прежнюю «Даму с горностаем»?»
Олег ответил. Они стали обмениваться письмами. Постепенно он узнал, что Наташа примерно в одно с ним время поступила в аспирантуру, работала в ВУЗе. В «лихие девяностые», когда от голода еле передвигала ноги, бывшая ученица устроила ее в инофирму. Теперь она целыми днями считает чужие деньги. Дочь выросла. Лучшая подруга все хлопочет, чтобы выдать ее замуж за кого-нибудь из соседей по даче.
Помня о «прозрачности» служебных почтовых ящиков, Олег писал сдержанно: в основном поздравлял с праздниками, сообщал о встреченных однокурсниках. Доверить почте «проклятые вопросы» он не мог. А от встречи Наташа отказывалась.
Но однажды, то ли Меркурий вошел в нужный дом, то ли Венера встала так, как надо, - они все-таки встретились.
Наташа почти не изменилась. Чуть-чуть пополнела, появились морщинки, но глаза, улыбка, голос - все, как в юности. И говорить друг с другом им оказалось легко, как будто они расстались не три десятка лет назад, а лишь вчера. Пока шли к дому, где она жила, разговаривали о всяких пустяках. «Не буду спрашивать, - решил в тот момент Олег. - Достаточно того, что ее увидел, что она такая же, как прежде».
Дома Наташа провела Олега на кухню, усадила на диван, поставила на конфорку чайник. Потом встретилась с Олегом глазами и неожиданно сказала:
- Как я вышла замуж?.. Совершенно по-дурацки... День рождения подруги отмечали. Все быстро напились. Я почти ничего на соображала... Когда выяснилось, что будет ребенок, моя мама пошла к его родителям... Они тут же согласились на свадьбу... А ему... Ему все равно было... Вот так, без всякой любви... Дочка родилась и мы вскоре разошлись... Сейчас у него в Москве бизнес. Как-то виделись. Сказал, что нет у него никаких отцовских чувств. Наверно думал, что я денег хотела попросить...
Потом она рассказывала о втором замужестве. О том, как муж, потеряв работу, залег на диване. Дни напролет либо пялился в телевизор, либо пил. Так вместе с диваном его менты и выносили - вцепился как клещ. Спасибо бывшему ученику, работающему теперь в милиции, - переправили благоверного по месту прописки. А когда стал по ночам в двери ломиться да дружков подсылать, провели разъяснительную работу: пообещали вывезти в лес и закопать, по частям... Вроде бы угомонился...
Олег слушал историю наташиной жизни, рассматривал альбомы с фотографиями («Это я на рабочем месте... Это в Иерусалиме... Это мы на корпоративном вечере зажигаем...»), а у самого в голове, отдаваясь пульсирующей болью в правом виске, бесконечно крутились только услышанные слова: «День рождения... согласились на свадьбу... без всякой любви...»
Ночь после встречи с Наташей он вообще провел без сна. И не просто кошки скребли, а лютые тигры в клочья раздирали ему душу острыми когтями.
«Ну что, доволен? - мысленно спрашивал себя Олег. - Получил ответ на вопрос, мучивший тебя почти три десятка лет?.. Получил... Чтобы теперь мучиться над другими - кому это все было надо? почему вместо двух счастливых людей оказалось семеро несчастных? Какие похмельные парки переплели нити судеб его, Наташи, ее первого мужа, его бывшей жены, родившихся в нелюбви детей? Переплели, запутали, а потом резанули по живому...
Или прав тот умник, который сейчас проповедует: главная ошибка людей в том, что пытаются понять свою жизнь, основываясь на земной логике. Но на самом деле человеческие судьбы подчинены другим, высшим законам. И то, что нам в силу узости мышления представляется огромным несчастьем, на самом деле средство очищения кармы. Так сказать, лекарство, хотя и слишком горькое на вкус...
Спасибо за объяснение! Сразу так полегчало... Теперь вместо литра можно обойтись всего лишь половиной...
А если бы она тогда во всем призналась?.. Простил бы? Все равно бы женился, чтобы жить долго и счастливо? И хватило бы сил, ума, любви ни разу не попрекнуть хотя бы полусловом?.. Да пошел ты подальше с такими вопросами! Тот двадцатилетний Олег наверняка сходу бы крикнул: Да! Он тогда еще только начал учить диалектику жизни «не по Гегелю»...
Нынешний лучше промолчит. Потому что никто не знает, как могло бы сложиться то, чего не было. Это тебе не фильм монтировать. Здесь не скажешь инженеру: «Нет, не нравится мне эта склейка. Давай-ка, братец, отмотай исходник к началу. Найдем план получше». Потом раз-два - и на экране сплошная красота...
Годы прошли. Их не перемотаешь к началу, чтобы прожить по-другому...»

«Et si tu n'existais pas...»
«Если б не было тебя,
Скажи, как бы я жил?
Я мог бы притвориться, что остаюсь собой,
Но это был бы не я».

Предваряя наступление утра, за окном прошумела поливальная машина.
«Скоро вставать, - отметил Олег. - И жить дальше. Вот сын на второй курс перешел. Вчера объявил, что на выходные с большой компанией поедет к другу на дачу. Будут отмечать день рождения...»

Примечания:
Парки - в древнеримской мифологии богини судьбы.
Перевод текста песни Джо Дассена «Et si tu n'existais pas» Елены Сергеев*ой

Семеро 🙂

 

[dok34.ru]

третий капитан, имхо, родственник Мура 🙂
Три капитана
Июльский полдень, суббота. С безоблачного украинского неба вместе с потоками солнечного света стекает лень. Она расползается по пустынному аэродрому, вместе с горячим воздухом струится над рулежками, цепляется за раскоряченные антенны РСП. Дежурный по стоянке части забрался под фюзеляж Ту-22 - единственное прохладное место на аэродроме - и лениво ругает эскадрильских собак, которые норовят разлечься на самой середине чехла. Дежурному хочется искупаться. Пропотевшая 'техничка' противно липнет к телу. Речка рядом, но уйти нельзя. ДСЧ закрыл глаза и, явственно представив, как он с разбегу ныряет в прохладную, чистую воду, начал подвывать от безысходности. Услышав знакомые звуки, собаки вступают в хор вторым голосом.
По улице уездного города Ж* идут два капитана. Один капитан, РЭБ-овец, - москвич, прибыл в полк на личную стажировку. Другой, радист, - местный. Вообще-то, приезжий капитан - невелика птица, но зам. командира полка по ИАС, старый, битый жизнью и старшими начальниками, и потому недоверчивый подполковник, москвичам не верит. И, чтобы приезжий зря не бродил по аэродрому и не совал нос, куда не надо, радисту поставлена задача - организовать гостю 'культурную программу'. Радист, которому родной аэродром надоел до последней крайности, взялся за дело с удовольствием. Кроме того, он надеялся перебраться поближе к Приарбатскому военному округу и рассчитывал на помощь москвича.
Культурная программа состояла из трех пунктов: пьянки, которая быстро обоим надоела, дайвинга на местной речке и бильярда в Доме офицеров. Поскольку от посещения городского театра и иных филармоний было решено воздержаться, в плане мероприятий выходного дня возникла угрожающая брешь.
Тогда радист предложил гостю перейти к удовольствиям иного сорта и нанести дружеский визит в общежитие чулочно-носочной фабрики. Как пишут дипломаты, 'предложение было с благодарностью принято' и два капитана, преодолев жару и лень, отправились по известному всей холостой части полка адресу, предварительно посетив 'Гастроном'.
На проходной общежития их встретила комендантша неопределенного возраста, облаченная в серый халат и похожая на гигантскую, угрюмую моль.
'Моль' потребовала от гостей в залог документы, которые обещала вернуть 'по выходу'. Москвич задумался. Местный исподтишка показал старой грымзе кулак и отдал документы за двоих - удостоверение личности и партбилет.
Встреча с работницами легкой промышленности проходила в теплой, непринужденной обстановке и несколько затянулась. Когда капитаны выпили 'по последней' и собрались восвояси выяснилось, что суббота давно кончилась и на дворе уже воскресенье. Тут же на похмельные головы офицеров свалилась новая напасть - комендантша, оказывается, кулак заметила и предъявила наглый ультиматум: 'Или вы называете номер комнаты, в которой, ночевали, или я отдам документы только вашему командиру!'
Капитаны, конечно, ответили Чемберлену достойным 'нет', только в более развернутой форме, и вышли на улицу.
- Ну, и что будем делать? - спросил москвич, морщась и потирая виски, - удостоверением можно и пожертвовать, новое выдадут, никуда не денутся, а вот партбилет надо спасать…
- Сначала - на рынок, - непонятно ответил местный.
- На хрена?!
- Там пиво с восьми продают…
После первой кружки мути в головах ощутимо поубавилось, а мыслительный процесс перешел в режим 'Турбо'.
- Допили вторую. Местный капитан, неожиданно впечатав кружку в шатучий столик, на чистом древнегреческом воскликнул 'Эврика!' и тут же перевел на родной: 'Идея, бля!'.
- Поехали, только бы он был на месте!
К счастью, Он был на месте. Капитан 3-го ранга Третьяк сидел на лавочке перед гостиницей и занимался важным делом - учил подавать лапу гостиничного кота. В качестве материального стимула использовалась банка с консервированной рыбой.
Черный кошак с драными ушами по кличке 'Хруст', брезгливо щурясь, поедал рыбу, но лапу давать категорически отказывался.
- Викторыч, кончай цирк зверей разводить, - сказал местный капитан,- все равно он тебе лапу не даст, у тебя глаза недобрые. Поговорить надо.
- Ладно, салаги, - сказал Третьяк, выслушав скорбную повесть, - помогу. Как Суворов-то говорил? 'Сам погибай, а товарища выручай!' Пойду переоденусь. Рыбу зверю отдайте…
- Ты, это, Викторыч, значков, там, орденов побольше надень…
- Ученого учить - только портить! Я быстро.
Вообще-то, Третьяк был не капитан 3-го ранга, а самый обычный майор, но раньше служил в полку морской авиации, и форму сменить не успел. Его черный, как у Штирлица, мундир, двухметровый рост и усы производили на официанток, буфетчиц, и телефонисток глубоко сухопутного гарнизона неизгладимое впечатление. На этом, собственно, и строился расчет.
Викторыч не подкачал. Ослепительно белый чехол фуражки, не менее ослепительно черные туфли и китель, увешенный различными значками, за версту выдавали Начальника. Некоторые сомнения вызывало, правда, сочетание знаков 'Командир подводной лодки' и 'Парашютист-инструктор', но решили, что для комендантши сойдет и так.
Два капитана остались на улице, а лже-капитан третьего ранга Третьяк отправился в самое 'логово фашистского зверя'. Минут десять были слышны только визгливые вопли комендантши, в которые периодически вклинивалось добродушное гудение майора, напиравшего на христианское смирение и всепрощение.
Наконец они оба появились на крыльце. Злобная моль, не умолкая ни на минуту, затирала о падении нравственности, распущенности и прочих метафизических материях.
Третьяк осторожно вытянул у нее из пальцев красную и зеленую книжечки и, подводя итого дискуссии, заметил:
- С подчиненными своими я, конечно, побеседую, но вам надо к людям быть добрее. Вот вы, когда молодой были…
- Я?! - взвыла моль.
- Ну да, вы. Вы ведь отчего злитесь? - убаюкивающее гудел Третьяк, - оттого, что вас давно никто не е#ал, не е#ет, и, - он внимательно оглядел собеседницу,- пожалуй, уж и не будет! Счастливо оставаться

 

[dok34.ru]

лампа капитана Алладушкина 🙂
Джинн капитана Аладушкина

(как бы арабская сказка)

- Дошло до меня, о великий шах, - деловито начала Шахерезада, - что в одном из авиационных гарнизонов служил капитан Аладушкин, и был он примерным офицером, соблюдавшим Общевоинские Уставы, Руководство по технической эксплуатации средств связи и РТО, Наставление по производству полетов и другие мудрые и заветные книги на радость командирам и в утешение офицерам-воспитателям.
Случилось так, что в один из дней капитан Аладушкин обеспечивал полеты, и по воле Руководителя полетов, да продлятся его дни, одна смена закончилась, а вторая еще не начиналась. Аладушкин задремал, возмечтав во сне о сладостном напитке какао, который он сможет вкусить в чайхане летно-технического состава, но сон его прервал голос визиря боевого управления:
- «Дренаж»! Ты спишь там что ли? Показывай, давай!
Тогда капитан Аладушкин обратил внимание своё на ИКО и, о горе! Он узрел, что вверенная его трудам и заботам РЛС «не видит». Обычно индикатор, усеянный по воле Центра УВД целями как звездами в августе, сейчас был наполовину пуст.
Аладушкин посмотрел на щит управления и увидел что ток второго магнетрона на нуле.
Офицер, волею Аллаха отлично знавший матчасть тяжелых РЛС, снял высокое, остановил вращение и, оставив за себя в индикаторной бойца-магрибинца, полез в приемно-передающую кабину.
В ППК как в пещере сорока разбойников царил таинственный полумрак, мощные вентиляторы в кольцевых туннелях ревели подобно разъяренным ифритам, но Аладушкин укротил их, щелкнув тумблером на щите управления. В кабине сразу стало тихо и уютно - жужжание сервомоторов и гудение внутриблочных вентиляторов ласкало слух, а запах разогретой аппаратуры, краски и еще чего-то радиоэлектронного был поистине приятнее самых дорогих благовоний.
Умудренный инструкцией по ТБ, Аладушкин осторожно открыл дверцы передатчика. Щелкнул разрядник, между металлическими шариками проскочила впечатляющая искра, а...
***
- Послушай, Шахерезада, - недовольно сказал шах. - Так мы и за неделю сказку не закончим. Рассказывай давай без этих восточных штучек.
- Слушаю и повинуюсь, мой господин! - молвила Шахерезада.
***
- Та-а-ак, - подумал Аладушкин, - вроде, тиратрон. - Нить накала здоровенной как хороший термос лампы не светилась. - Ну, это упрощает... Сейчас заменим.
Аладушкин достал из ящика с отделениями, оклеенными мягкой синей тканью, новую лампу, с натугой выдернул старую, вставил вместо нее новую, надвинул анодный колпачок и затянул хомут. Теперь нужно было протереть баллон лампы спиртом, чтобы с анода не стекали синие змеи разрядов. Намочив тряпочку, Аладушкин начал аккуратно протирать лампу.
За спиной что-то негромко хлопнуло, в станции стало заметно темнее. Аладушкин повернулся и застыл, вытаращив глаза. Над токосъемником покачивался полупрозрачный гражданин, частично погружаясь в кожух сельсин-датчиков грубого и точного нуля. Гражданин был в халате и чалме с кокардой ВВС.
- Ты кто такой? - спросил Аладушкин. Ноги незнакомца в ковровых туфлях покачивались перед его носом.
- Джинн, - вежливо ответил незнакомец и поклонился, сложив руки перед грудью. - Я - раб лампы.
- К-какой лампы?!
- Вот этой, господин. Начальник военной приемки полковник Элохимсон, да живет он вечно, своей волей, с мощью которой не сравнятся ни волны моря, дробящие скалы, ни ветер пустыни, передвигающий барханы, поместил меня в эту лампу и наложил печать вечного заточения, - джинн указал пальцем на фиолетовый штампик «ВП-11». Позволь в свою очередь обеспокоить твой слух вопросом, не ты ли являешься господином сей колесницы, назначение которой непостижимо для меня, ничтожного?
- Э-э-э... Ты про что это? А, ну да, я начальник станции...
Джинн рухнул на колени.
- Приказывай, о могущественный. Прикажи своему ничтожному слуге, и он выполнит любое твое повеление!
- Любо-ое? - обрадовался Аладушкин.
- Ну... - смутился джинн, - просто так говорится...
- Значит, все-таки не любое...
- Твое разочарование, господин, разрывает мне сердце! - пафосно сообщил джинн, жестикулируя как Кобзон на правительственном концерте. - Может быть, ты хочешь усладить свой вкус кувшином вина, крепкого и сладкого как...
- Крепленого не пью! - поспешно сказал Аладушкин и сглотнул.
- Возможно, господин пожелает танцовщиц? Скажем, балетную группу Большого театра или подтанцовку из...
- Ладно-ладно, - сказал Аладушкин, - джинн так джинн. Разберемся. Но не таскать же мне этот доисторический самовар с собой? - задумчиво сказал он, глядя на тиратрон.
- Я раб лампы! - занудно сообщил джинн.
Аладушкин пошарил по карманам.
- Вот что, - сказал он, доставая из кармана флешку. - Полезай сюда, будешь жить во флешке, хорошая флешка, гигабайтная, там с десяток файлов лежит, подвинешь их если что.
- Но джинны не живут во флешках!
- Ты будешь первым, тебе понравится, обещаю. Лезь, говорю, а то включаться скоро.
Джинн начал втягиваться во флешку и вдруг опять сгустился над токосъемником.
- Ну, что еще не так?
- Защиту от записи сними, господин...
Аладушкин открутил смену, сдал дежурство и отправился домой. В общаге он запер дверь, задернул шторы, включил компьютер и воткнул флешку в порт usb.
- Давай, заселяйся, - сказал он.
Сначала ничего не происходило, но потом в компьютере истошно заорал Кошмарский, потом удивленно хрюкнул и замолк. Замигал индикатор жесткого диска, и вдруг винда вывалилась в синий экран смерти.
- Эй, эй, ты что делаешь, демон? - завопил Аладушкин.
- Извини, господин, - раздалось из динамиков.- Твой неразумный раб случайно остановил не тот процесс, этот сын шайтана и ослицы наворотил в своей операционке такого, что сразу и не разберешься... Сейчас...
Компьютер с немыслимой быстротой перезагрузился.
- Уф, - сказал джинн, - теперь порядок. Антивирусы и файерволл я удалил, теперь компьютер господина буду защищать я! Чего пожелаешь, господин? Может быть, кувшин...
- Закуски раздобудь, - поспешно сказал Аладушкин, - надо новоселье обмыть. А «Шпага» у меня имеется.
- Слушаю и повинуюсь! - гулко ответила акустика, и тут же перед Аладушкиным возник музейный столик, казалось, сбежавший на своих причудливо изогнутых ножках из музея народов Востока. На серебряных и золотых блюдах были красиво разложены персики, виноград, какие-то сласти.
Аладушкин тоскливо осмотрел это восточное изобилие и сказал:
- Ты это... колбаски сообрази, огурчиков там, капустки... А то «Шпагу» персиками закусывать как-то... ну, непривычно. И вылезай из компьютера, а то чокнуться не с кем.
Аладушкин ополоснул стаканы, вытащил из-под кровати бутыль со спиртом, налил, собрался разбавлять, потом вдруг передумал и спросил:
- Тебе как, разбавлять или чистого?
- Как себе! - откуда-то из глубин подсознания извлек ответ джинн.
- А-а-а, ну ладно, разбавлю тогда... Ну, за знакомство!
Джинн махнул полстакана «Шпаги», посинел, выдохнул язык пламени, по его смуглому лицу пошли цвета побежалости.
- Крр-репка, зараза - выдохнул он, занюхивая ковровой туфлей.
- Ты закусывай, закусывай, а то с непривычки-то... - забеспокоился Аладушкин, пододвигая к джинну тарелку с квашеной капустой.
- Спасибо, добрый господин, - сказал джинн, - а что это мы пьем?
- Дык спирт технический, «Шпага» по-нашему. Как это по-арабски? А, алкоголь, вот.
- Сколь велика и удивительна сила этого волшебного напитка! - покрутил головой джинн, - только хорошо бы его настоять на чем-нибудь.
- Это можно, - ответил Аладушкин, - настаиваем, завтра поговорим, а пока, извини, я бы отбился, наломался на полетах...
- Конечно, отдыхай, господин, - поклонился джинн, - только сначала задай работу своему рабу, ибо я в сне не нуждаюсь.
Задумался Аладушкин и вдруг понял, чем ему может помочь джинн. А надо сказать, что учился он заочно в Военно-воздушном инженерном медресе имени многоученого хакима Николая ибн Егора, да будет благословенна его борода, где набирался благочестивой авиационной мудрости, но учебу запустил и боялся отчисления.
- Слушай, а ты контрольную по тактике ВВС можешь? И по радиолокации... И по...
- Ни о чем не беспокойся, господин! - ответил джинн. - Ложись спать, и пусть Аллах пошлет тебе сладостные сны, только не отключай на ночь компьютер и принтер. И вообще, никогда не форматируй жесткий диск, ибо тогда вернусь я в свое заточение в лампе, и я более не смогу служить тебе, господин.
Аладушкин лег спать, а джинн, который благодаря мудрости полковника Элохимсона владел техническим английским, поудобнее устроился в системном блоке и скачал весь Интернет, но своим волшебством сделал так, что Аладушкин за трафик не заплатил ничего. После этого возжег кальян, наполненный ароматными восточными травами и мануалами, и до полуночи курил их, а когда наступила полночь, джинн, умудренный всеми знаниями, накопленными человечеством, и вооруженный марксистско-ленинским диалектическим методом, взялся за контрольные. Когда Аладушкин проснулся, он увидел, что принтер как бы слегка дымится, все контрольные выполнены, распечатаны и даже сконвертованы с исходящим номером 1-го отдела части. И только одну контрольную джинн сохранил в файл, потому что в принтере кончилась бумага.
С тех пор пошла у Аладушкина новая, счастливая жизнь. Он ходил на службу, а джинн оставался на хозяйстве. По вечерам они гоняли в Контру по сетке, но Аладушкин подозревал, что джинн поддается...
В свободное время джинн полюбил настаивать спирт на разных экзотических плодах, а поскольку без труда мог пронзать простанственно-временной континуум, то получались у него диковинные по вкусу и цвету напитки. Однажды джинн приволок мешок фиников, которые он стряс с трех гордых пальм Аравийской земли, но спирт на них не настаивался, и Аладушкин отдал финики в столовую на компот, объяснив их появление посылкой от двоюродной бабушки из Абхазии. Лучше всего оказалось настаивать «Шпагу» на морошке, которая нравилась обоим, а для джинна была редкой западной экзотикой. Для себя джинн изготовил бутыль напитка, настоянного на плодах анчара, но Аладушкину запретил его пить строго-настрого. Напиток неприятно опалесцировал и даже выглядел ядовитым. Джинн своим изобретением очень гордился, и после стакашка-другого впадал в нирвану. Чалму, халат и ковровые туфли он уже давно не носил, а являлся Аладушкину в джинсах и в футболке с надписью на пузе «Одмин Всея Руси».
Однажды в гарнизоне выключился свет, но Аладушкина это не встревожило. Во-первых, его компьютер питался от бесперебойника, а во-вторых, он знал, что джинн успеет себя сохранить на винчестер, как уже было много раз.
Придя домой, он включил компьютер и похолодел, прочитав на экране DISK BOOT FAILURE, INSERT SYSTEM DISK AND PRESS ENTER.
Не раздеваясь, он сел к компьютеру и попытался вернуть к жизни диск и джинна. Все было бесполезно... Оставалась последняя надежда - накатить образ диска с резервной копии, джинн всегда следил за ее актуальностью. Трясущимися руками Аладушкин запустил Acronis True Image и час ждал, пока образ копировался на хард. Наконец, копирование завершилось, но после перезагрузки все надежды рухнули. Файл genie.com на диске был, но имел нулевую длину.
И тогда Аладушкин опечалился в сердце своем, ибо полюбил джинна, и комната в общаге без него казалась пустой и мертвой. Он налил себе «Шпаги» на морошке и, пригорюнившись, стал вспоминать, как им хорошо и весело жилось. Однажды, например, джинн все-таки соблазнил Аладушкина танцовщицей, но она оказалась какой-то слишком виртуальной, и ни в какое сравнение не шла с официанткой Надюшей, а еще...
- Господин, ты пьешь один? - внезапно прозвучало у него за спиной, - прости мою дерзость, но это путь к алкоголизму...
- Джинн!!! - заорал Аладушкин, облившись «Шпагой», - ты вернулся?!!
- Откуда, господин? - удивился джинн, - я и не уходил никуда... Так, отлучился на часок, познакомился на вашем сервере с парой демонов, в Контру погоняли под анчаровку.
- Так свет пропадал и компьютер...
- А... - смутился джинн, - было такое. Это к нам бес с подстанции заходил, скучно ему одному, налили мы ему стакан, а его с непривычки и повело, после солярки-то с мазутом... Но сейчас уже все нормалек! Что пожелает господин? Может быть, другую танцовщицу? Демоны что-то говорили про Волочкову... А?

 

[dok34.ru]

я не смеюсь, я уважаю думающих людей 🙂
Это что... Я вот общался с девушкой, которая в качестве одного из хобби изучала подводный флот. Наш, кригсмарине, амеровский...
Я в теме сам не очень волоку, оценить глубину познаний не смог. Но явно глубже, чем я... :-((
Наша ребёнка сейчас усиленно донимает маму требованиями объяснить, как устроен самолет. После каждого перелета вопросы возобновляются с возросшей силой. А с дочкой больше времени проводит жена, соответственно, с вопросами пристают к маме.
И жена попросила меня дать ей что-нибудь почитать "по теме".
А у меня под рукой оказалось лишнее распечатанное РТЭ Ан-148.
Ну и отдал ей.
Потом разок спросил - нет ли проблем с пониманием? Говорит - вроде все более-менее понятно, а где непонятно - я спрошу.
Пока не спрашивает.

Так что, если кто в Севастополе увидит где-нибудь стройную даму, читающую Руководство по технической эксплуатации самолета...
)))