— Все не так просто. Наоборот, сложно и очень. Видите ли… — Фастольф словно бы смутился, — я отказал ей, когда она предложила мне себя.
— Она… предложила себя вам?! — в ужасе переспросил Бейли.
— Этого можно было ожидать, — ответил Фастольф невозмутимо. — Она хорошо меня знала. Я был ее наставником в сексе, поощрял ее эксперименты в этой области, брал ее на Игры Эроса, сделал для нее все, что было в моих силах. Так что этого следовало ожидать, а я по глупости не сообразил, и она поймала меня врасплох.
— Но это же кровосмешение!
— Кровосмешение? — переспросил Фастольф. — Ах да. Земной термин. На Авроре, мистер Бейли, такого понятия не существует. Очень малый процент аврорианцев знаком со своими родителями, или детьми, или другими близкими родственниками. Разумеется, когда речь идет о браке и подается заявление о ребенке, проводится генеалогическое исследование, но при чем тут простой секс? Нетнет, противоестественным было, что я отказал собственной дочери! — Он покраснел, а его большие уши стали совсем багровыми.
— Еще бы вы не отказали! — пробормотал Бейли.
— И у меня не было для этого ни единой веской причины… то есть убедительной для Василии. С моей стороны было преступным не предвидеть этого, не подготовить логического обоснования для отказа такой юной и неопытной девочке, чтобы не ранить ее, не подвергнуть столь страшному унижению. Мне нестерпимо стыдно, что я вопреки обычаю взял на себя ответственность за воспитание ребенка для того лишь, чтобы нанести своей дочери такую ужасную травму. Мне казалось, что нам следует продолжать наши отношения отца — дочери, двух друзей, но она не отступала. И каждый раз, когда я ей отказывал, как бы бережно я это ни делал, напряжение между нами росло.