dok34.ru
Moderator
"Юрий ТРУТНЕВ. Вы посмотрите, как он выходил на общественную арену, как он продвигал свои идеи. С одной стороны, он говорил, что надо срочно прекращать испытания. А с другой стороны? У нас появилась бомба на двадцать мегатонн, и точно такая же бомба была у нашего коллеги, физика Льва Петровича Феоктистова. Сахаров занимался последствиями, которые произведут взрывы бомб: влияние на человеческую генетику, экологию. Говорил, что тысячи людей умрут через определённое время после испытания бомбы. У него была одна бомба, и другая бомба — у Феоктистова. Если уж ты так жалеешь людей, если ты такой человеколюб, то нужно уничтожить одну из бомб, и в первую очередь свою. А он поехал к нашему коллеге Феоктистову убеждать того не испытывать бомбу. «Не испытывай, ведь люди гибнут», — говорил он. Но свою бомбу он всё-таки испытал.
Такое впечатление, что Сахаров всё время хотел стать знаменитым. Он начал отходить от науки и заниматься, Бог знает чем. Например, спасением Байкала: собирал подписи, печатал статьи.
Однажды я встретил его. Он приветливо ко мне обращается: «Ну, как дела?» А я спросил: «Андрей Дмитриевич, а вы наукой занимаетесь?» Он отвечает: «Нет, времени не хватает». Я ему говорю: «А вам не надоело микроскопом гвозди заколачивать?» А он: «Эх, Юра, я попал в такое колесо, из которого не выскочишь». Я говорю: «Приезжайте к нам». Он: «Нет, я уже не могу».
В это время появилось много статей, направленных против семипалатинских испытаний, вопили во всю глотку, выводили на демонстрации детей. Нас с Харитоном это возмутило, потому что вопли о мучительных страстях, увечьях, раковых заболеваниях — всё это было ерундой. Говорю Харитону: «Юлий Борисович, давайте съездим к Сахарову, у меня заготовлено к нему три вопроса». Приехали. Он жил тогда на улице Чехова. Он вышел, выглядел очень усталым. Это было за несколько дней до его смерти. Он умер 12 декабря, а мы были десятого или девятого.
Ведётся спокойный разговор, и я задаю вопрос: «Андрей Дмитриевич, а можно ли сдавать ядерный заряд на вооружение без испытаний?» Он говорит: «Можно, если по расчётам». Я говорю: «Как же по расчётам? Вы забыли о самых сложных местах, которые мы просто не знаем». Он говорит: «Нет, можно по расчётам и моделям».
Задаю второй вопрос: «Как вы считаете, подземные взрывы опасны?» Он отвечает: «Нет, при соответствующих технологиях эти взрывы не опасны».
Третий вопрос: «Сейчас идёт спор: англичане, немцы, французы, американцы испытывают свои заряды, а мы нет. Как к этому относиться: правильно это или нет?» Он отвечает: «Да, это правильно, пусть они испытывают, а мы не должны испытывать». На этом разговор закончился.
Выходим мы с Харитоном, одеваемся, Харитон надел свою знаменитую шляпу, и, стоя в дверях, говорит Сахарову: «Андрей Дмитриевич, ваша позиция — это позиция игрока». Сахаров отшутился: «Да, я был в Ницце, играл». Мы распрощались и ушли.
Это была последняя встреча"
...я напомню одну из историй Ван Зайчика...
Такое впечатление, что Сахаров всё время хотел стать знаменитым. Он начал отходить от науки и заниматься, Бог знает чем. Например, спасением Байкала: собирал подписи, печатал статьи.
Однажды я встретил его. Он приветливо ко мне обращается: «Ну, как дела?» А я спросил: «Андрей Дмитриевич, а вы наукой занимаетесь?» Он отвечает: «Нет, времени не хватает». Я ему говорю: «А вам не надоело микроскопом гвозди заколачивать?» А он: «Эх, Юра, я попал в такое колесо, из которого не выскочишь». Я говорю: «Приезжайте к нам». Он: «Нет, я уже не могу».
В это время появилось много статей, направленных против семипалатинских испытаний, вопили во всю глотку, выводили на демонстрации детей. Нас с Харитоном это возмутило, потому что вопли о мучительных страстях, увечьях, раковых заболеваниях — всё это было ерундой. Говорю Харитону: «Юлий Борисович, давайте съездим к Сахарову, у меня заготовлено к нему три вопроса». Приехали. Он жил тогда на улице Чехова. Он вышел, выглядел очень усталым. Это было за несколько дней до его смерти. Он умер 12 декабря, а мы были десятого или девятого.
Ведётся спокойный разговор, и я задаю вопрос: «Андрей Дмитриевич, а можно ли сдавать ядерный заряд на вооружение без испытаний?» Он говорит: «Можно, если по расчётам». Я говорю: «Как же по расчётам? Вы забыли о самых сложных местах, которые мы просто не знаем». Он говорит: «Нет, можно по расчётам и моделям».
Задаю второй вопрос: «Как вы считаете, подземные взрывы опасны?» Он отвечает: «Нет, при соответствующих технологиях эти взрывы не опасны».
Третий вопрос: «Сейчас идёт спор: англичане, немцы, французы, американцы испытывают свои заряды, а мы нет. Как к этому относиться: правильно это или нет?» Он отвечает: «Да, это правильно, пусть они испытывают, а мы не должны испытывать». На этом разговор закончился.
Выходим мы с Харитоном, одеваемся, Харитон надел свою знаменитую шляпу, и, стоя в дверях, говорит Сахарову: «Андрей Дмитриевич, ваша позиция — это позиция игрока». Сахаров отшутился: «Да, я был в Ницце, играл». Мы распрощались и ушли.
Это была последняя встреча"
...я напомню одну из историй Ван Зайчика...