Просто космос

[dok34.ru]

Мне тут тогда надо с этой искренностью и живыми реакциями просто напросто некоторых форумчан избегать. Как тех, кто ещё пока не 18+ (ну это и так понятно, но добавлю, что то, что я могу у кого-то вызывать интерес... двойственная ситуация, и некомфортная ввиду общественно-политических обстоятельств), так и тех взрослых, кто мне тупо оказался симпатичен (и это фрустрирует).

Есть такое.
Можно считать 18- например братиками и продолжать быть искренним? Границы, сочетание их с искренностью.

 

[A.Sputnik]

Капсулы имхо это как резерв, а что с рожком работает - норм. Молка какая? Я долго выбирал, общался на кофейном форуме 🙂

Средний помол допустим, кажется.

 

[A.Sputnik]

Кажется, нашёл отличного автора

Ночной Странник - Ярослав Гжендович аудиокнига слушать онлайн Baza-Knig.ru

Слушать аудиокниги онлайн — Ночной Странник - Ярослав Гжендович, бесплатно и без регистрации.

knigiaudio.net

 

[A.Sputnik]

И да. Стоит добавить вот что. Выше в теме многие сказали мне много хороших слов. Я не ответил не потому, что загордился, а потому что не всегда нахожусь, что ответить, а иногда считаю, что отвечать на похвалу неприлично.
Но я с благодарностью принимаю, хоть и считаю, что не всегда эти оценки справедливы... 🙂

 

[dok34.ru]

Средний помол допустим, кажется.

Да, так. Я искал мелкий, под турку, сложнее было.

 

[Dantes]

Средний помол допустим, кажется.

Капучинатор может тоже нужно? Или как это называется. Чтобы молоко взбивать и пенку из него делать. Чтобы вообще классно было и красиво. Имхо.

Меня в свое время Док подсадил на вкусное кофе. Фирму одну. Я там много всякого кофе перепробовал. И в зёрнах и молотое. Потом правда перестал там покупать - дорого стало. Но кофе хороший был. У меня есть и турка и кофеварка мокко.

А я Дока подсадил на зелень всякую разную и на оливковое масло.

А ещё я кучу разных рецептов салатов знаю, воть.

 

[Dantes]

Да, так, имхо.
И как сказано в Калеках...или не сказано?🙂 но подразумевается - в команде важны все, с нашими особенностями и даже заскоками.
Главное, что получается слаживаться, даже после конфликтов и бурных "выяснений"🙂
Имхо.

Мне помогают и я думаю что я тоже кому-то могу помочь или позже смогу.

На счёт ГС я понял одну сторону, важную суть. Точнее даже почувствовал...

 

[A.Sputnik]

А весь остальной мир наполнял для меня запах Айины, ее волосы, ее длинные ноги,
мелькающие в разрезе платья, как ножницы, и это тоже переполняло мою голову, в которой
делалось столь же тесно, как в наибольшем базаре Маранахара.
Порой я погружался в печальные размышления. Вечерами сидел в своей спальне или
на террасе и глядел на сад. Слушал крики ночных птиц, смотрел на лоснящиеся воды озера.
Искал молчания и одиночества. Айина…
Думаю, это не была любовь. Пожалуй, нет. Но наверняка было это жадное, огненное
вожделение. Когда бы я мог иметь другую женщину, которая привлекала бы меня настолько
же сильно, как Айина, учительница быстро выветрилась бы из моей головы. Но в мире моем
существовала, главным образом, Айина, оттого я воспылал к ней.
Не знаю, заметила ли она, что со мной происходит. Наверняка – сразу же, поскольку
не ругала уже меня настолько сурово, как некогда, несмотря на то что я, вместо того чтобы
слушать, что она говорит об интригах и торговле, наслаждался лишь мелодией ее голоса или
вдыхал аромат аира, которым пахли ее волосы. Казалось, она не обращает на это ни малейшего
внимания.
Одной жаркой ночью я не выдержал и отправился вокруг Дома Стали, чтобы отыскать ее
спальню, патио которой, как и у всех, выходило в сад. На самом деле я не знал, зачем это делаю.
Хотел лишь посмотреть. Знал, что ее вид может принести мне хотя бы иллюзию облегчения.
Я крался по кустам, пока не наткнулся на ее патио. Посредине возносились небольшие белые
скалы и росла невысокая изогнутая сосна. Я присел за цветущим кустом мальвы, с цветами
огромными, как моя голова, и ждал.
Стояла жара, а потому учительница приказала сложить стену, обращенную к саду, и свернуть занавеси, чтобы получить малейшее дуновение прохлады.
Она сидела на толстой подушке и пила нечто из малой чарки. Служанка ее неподвижно
сидела под стеной, а на помосте уже был разложен матрац из толстого войлока, обшитого мягкой прохладной тканью. Горели две лампы, и стояла тишина.
Я смотрел.
Потом Айина отослала служанку и встала. Подошла к самому краю спальни, почти на
террасу, и медленно развязала тесемки, препоясывающие домашний халат. Тонкий, лоснящийся материал стек с ее плеч и бедер, как вода, я отчетливо слышал легкий шорох, с каким
он скользил по коже.
Я едва не охнул от восторга.
В один момент все тайны, которые я так тщательно выслеживал, предстали предо мной
сразу и так подробно, что о большем я не мог и мечтать. В тот момент я хотел иметь сто глаз,
чтобы видеть одновременно ее узкие стопы, гибкие бедра, упругий плоский живот и покачивающиеся груди с торчащими темными сосками, а прежде всего – опрятный треугольник между
ногами, где две морщинки, бегущие к низу живота, встречались, словно дельта реки.
У нас, кирененцев, нагота не является чем-то особенным, хотя никто с ней не носится.
Она – природна. Я видел ранее нагих женщин. В бане, в Доме Киновари и над озером. Видывал
я и танцорок, на которых не было ничего, кроме масла, цепочек и золотой пыли.
Но это было нечто другое. Это была Айина.
Моя учительница. Богиня.
Когда еще действовал старый амитрайский кодекс, за подглядывание за нагой женщиной, когда она об этом не знает, мужчина мог быть ослеплен. За выказывание вожделения,
непристойные предложения или прикосновения грозила кастрация. На женщин из высших
каст нельзя было даже глядеть. Это они имели право входить в места, где находилась Подземная Богиня, поэтому мужская похоть, проявленная к ним, считалась преступлением. Мужчина
мог подступить к женщине исключительно по согласию богини и только будучи призванным.
Однако и тогда должен был относиться к этой чести с покорностью и благоговением.
В тот момент я чудесно понимал эти правила. Когда Айина медленно натиралась маслом.
А потом она сняла со стены кебирийскую саблю и приступила к упражнениям.
Это было еще хуже.
Одновременно чудесное и дикое зрелище, и настолько болезненное, что я чувствовал,
как вожделение распарывает мне когтями брюхо.
Я смотрел, как змеиное тело Айины двигается и лоснится от масла, как напрягаются
мышцы под тонкой кожей.

 

[A.Sputnik]

Это было как танец. Айина двигалась словно кобра или вьющаяся в воде рыба. Щит и
изогнутый клинок плавали в ее руках и двигались вокруг ее тела, я слышал топанье босых ног
по коврам, свист стали и грохот собственного сердца.
А позже учительница отложила оружие и вошла в ванную. Я видел ее фигуру в приглушенном свете одной лампы и через тонкий слой муслина, заслоняющего комнатку. Она вынула
заколки и шпильки из волос и позволила им опасть гривой на спину, а потом сошла по ступенькам в бассейн с холодной водой.
Я сидел и смотрел.
Айина не позвала служанок, сама легла в воду, лениво водя губкой по поднятой ноге или
вдоль руки.
Много бы я отдал тогда, сидя, ошалевший и вожделеющий, за цветущим кустом мальвы,
чтобы быть той губкой.
Потом она снова вынырнула из-за стены, влажная и нагая, вытираясь толстым белым
полотенцем, и села свободно на ковре, скрестив ноги в лодыжках. Потянулась за узким кувшином с пальмовым соком и, наполняя чары, произнесла своим низким, мелодичным голосом:
– На ковре куда удобнее, чем в кустах. Войди и сядь подле меня, тохимон.
Меня учили множеству вещей, но не тому, как сохранить лицо в подобной ситуации. Я
встал, пурпурный и онемевший, и пробормотал лишь:
– Айина, я…
– Садись, Молодой Тигр, – ответила она.
Я сел, изо всех сил стараясь не трястись.
Моя учительница Айина, доселе излагавшая мне основы политики, торговли и интриги,
склонилась ко мне, подавая чару с пальмовым соком, а округлая грудь, заканчивающаяся острым соском, колыхнулась, мелкие капли воды искрились на натертой маслом коже, словно
бриллианты.
– Скажи, что бы ты дал за то, чтобы до меня дотронуться?
Я откашлялся:
– Не знаю… У меня нет ничего, что ты могла бы захотеть.
– А если бы было? И что бы ты дал за то, чтобы я дотронулась до тебя?
Я не знал, но чувствовал, как на кончике моего языка крутится слово «все»…
– То, что существует между мужчиной и женщиной, не слишком отличается от того, что
происходит где бы то ни было в жизни. Это часть Дороги Вверх. Может получиться хорошо,
может – плохо. Как в битве, торговле или политике. Впрочем, в этом содержатся законы и
войны, и политики, и торговли. И отношения эти настолько же сильны. Это одновременно
нечто, чего мы так сильно жаждем, что сама жажда может оказаться опасной. Если кому-то
повезет, он сумеет прожить без битв или политики. Но никто не хочет – и мало кто сумеет
– жить без этого. Ты встретишь в жизни множество женщин, Молодой Тигр. К некоторым
останешься равнодушен, на некоторых обратишь внимание, а других – полюбишь. Некоторых
даже будешь вожделеть, возможно, так же, как ты вожделеешь меня в эти минуты, – она чуть
улыбнулась. – Хотя, может, и нет, потому что я первая. Я еще являюсь тайной. Пока ты в силах
лишь воображать себе, что я могу дать и каково это на вкус.
«Пока».
Она сказала «пока»?

 

[A.Sputnik]

– Если ты заглянешь внутрь себя и подумаешь, как много хотел бы дать за то, чтобы мной
обладать, ты поймешь, насколько большую власть может иметь женщина над мужчиной, – продолжала учительница. – Поймешь также, насколько опасным это может оказаться для империи. Возможно, ты станешь императором, Молодой Тигр. Никто не должен иметь над тобой
такой власти. Помни, что это – сражение. Только то, что в сражении является оружием, служит
для причинения боли. Здесь же оно – умение давать наслаждение. То, что в сражении – угроза
страдания, здесь – обещание экстаза. Однако эффект один и тот же. Это власть, которую дает
победа над побежденным.
Ты сам решил, когда пришло время, чтобы ты об этом узнал. Взгляни: ты был должен
войти сюда и сказать: «Айина, я твой владыка и жажду твоего тела. Желание мое – обладать
тобой». Ты же притаился в кустах, чтобы взглянуть на меня издали и искать облегчения в
своей тоске. Разве не знаешь, что, возможно, ты – будущий владыка Тигриного Трона? Или
тот, кто стоит за троном правителя? Так или иначе, судьба империи будет в твоих руках. Ты –
мой суверен. Один из могущественнейших людей на свете. И все же ты ведешь себя как обычный юноша, которого ослепило тело привлекательной женщины. Ты уже мужчина, тохимон. А
в этих делах мужчины слабы и беспомощны. Они ничего не могут поделать с огнем тоски и
вожделения, который постоянно в них пылает. Это словно пожирающая тебя болезнь, лекарством от которой обладает женщина. И которым она оделяет тебя чрезвычайно скупо. А мы
не можем позволить, чтобы ты был слаб, Молодой Тигр. Мы не можем позволить, чтобы ты
позабыл, в отчаянии взыскивая лекарства, кто ты таков. Сними одежды.
– Что?! Айина, я… – Не знаю, зарделся ли я, но переполняли меня такие эмоции, что
охотнее всего я дал бы деру. Чувствовал, как дрожу и как трепещет мое сердце.
– Ты слышал. Сними одежды. Да… Пояс тоже. В этих соревнованиях оружия нет. Есть
голое тело против голого тела. Как в момент рождения.
Я сидел нагой напротив моей учительницы, и ее тело, о котором я так долго мечтал, было
передо мной. Я видел каждую деталь ее кожи и не мог отвести глаз, но одновременно знал, как
выгляжу я сам, и старался скрыть это, насколько мог.
– Сейчас же перестань стыдиться! – призвала она. – У тебя нет для этого причин. А эта
часть твоего тела не умеет врать. Она живет собственной жизнью. Ты можешь желать хранить
холодность и достоинство, но этот червячок обладает собственным мнением. Жаждет быть
горящим копьем. Будет случаться и так, что ты захочешь действовать, в то время как он пожелает спать или будет печален. Потому что не умеет врать. Ты умеешь скрывать испуг, обеспокоенность или вожделение. Можешь действовать вопреки своим желаниям и даже вопреки
самому себе. У тебя есть характер. У этой части тебя всего этого нет. Она словно животное.
Поэтому ты не можешь отдаться на волю его капризам, и он не может иметь над тобой власть.
Голод его не может отбирать у тебя рассудок. А теперь дотронься до меня. Дотронься до моей
груди.
– Айина… Ты меня учишь?
Айина взяла меня за руку и направила ее на свое тело:
– А что ты думал? Так лучше всего. Научу тебя побеждать. Ты уже умеешь справляться с
мужчинами, но это легко. Теперь ты должен научиться справляться с женщинами. Они сильнее
и куда опаснее. Но я обучу тебя и этому. Однако сперва мне надо справиться с твоим безумным вожделением. Нельзя обучить застольным манерам умирающего от голода. Пока ты не в
состоянии ничего ни понять, ни сделать.
Она толкнула меня на ковер, и я почувствовал легкую щекотку гривы ее волос на своем
животе. А потом нечто, чего я и назвать тогда не сумел бы. Мир вспыхнул в один момент. Я
крикнул, не понимая, что я кричу.
Мне казалось, что время остановилось, а весь мир ограничился единственной точкой на
моем теле. Хотел я, чтобы это продолжалось вечно, но на самом деле был это лишь единственный миг.
Айина позволила мне лежать неподвижно, после чего прижалась головой к моему животу
и отерла губы.
– Видишь, как просто? Теперь ты чувствуешь облегчение. Впервые с давнего времени. И
это то чувство, за которое ты мог бы отдать очень много. Сообразительная женщина могла бы
получить немалое влияние, власть или богатство взамен на этот крохотный момент счастья.
Дурная женщина могла бы использовать твою безоружность и обидеть тебя на долгие годы.
Сделать так, чтобы ты всегда чувствовал себя униженным. Если бы успокоила тебя проститутка
или случайная женщина, ты бы посчитал, что она единственная в своем роде, и почти наверняка сразу в нее влюбился бы. Но сделала это всего лишь я. Это было очень легко, тохимон.
Любая могла бы это сделать, пожелай она, ибо здесь мало труда. Я просто знаю, как это сделать,
и знаю, что умею это делать хорошо. Так безопаснее для всех. А теперь отдохни. Потом начнем
сначала, но теперь по-настоящему. Начнешь с того, что узнаешь мое тело.
Это действительно была наука. Точно такая же, как танец или искусство сражения. Я
наведывался в ее спальню чуть ли не ежедневно. Приходил, когда опускались сумерки и зажигались лампы, а уходил в час вола в середине ночи. Были задания, было знание.
И были наказания.
Когда я делал нечто исключительно неловкое, жадное или поспешное, получал по лицу.
А потом она объясняла мне еще раз, указывала, вела мои пальцы или сама показывала то, что
нужно усвоить, – так, чтобы я понял. И приказывала повторять снова и снова, до изнеможения,
пока не решала, что я все усвоил. Нынче я знаю, что есть женщины, которые во время любви
желают властвовать, издавать приказы, подчинять мужчину или причинять ему боль. Только
тогда они чувствуют удовлетворение. Но Айина к таким не принадлежала. Она действительно
учила меня. Старательно и со всем тщанием, шаг за шагом.