Остин Хайнц стоял у окна своей квартиры, глядя на уличные огни Сан-Франциско, отражавшиеся в его глазах искрами разыгравшегося костра. Он был одет в свой обычный прикид из шлепанцев, синих джинсов и жилетки марки The North Face поверх рубашки, а его длинные, как у рок-звезды, волосы спадали на плечи. Когда он ходил в школу в Северной Каролине, его задирали, иногда жестоко – причиной тому было отсутствие в нем большой физической силы и социальной уверенности. Его прозвали Профессором. Он имел гениальную способность быстро усваивать огромный объем сложной информации, а когда приходил к собственному мнению (часто после долгого периода напряженного труда), то нередко заявлял о нем бесцеремонно и в провокационной форме. Остин плохо понимал людей. Он с трудом заводил друзей и страдал депрессиями. Но сейчас, в свои тридцать лет, он жил в паре кварталов от собственной лаборатории, в многоквартирной высотке в технологичном районе Сан-Франциско с панорамным видом на мост Бэй-Бридж, бейсбольный стадион и потрясающую гавань. Он принадлежал к классу «основателей» в Кремниевой долине, работая ради процветания и прогресса, ради решения общечеловеческих задач, талантливо и упорно, словно оживший герой Айн Рэнд. Его идее и компании – Cambrian Genomics – предстояло изменить все, в этом он не сомневался. Он всякий раз повторял инвесторам и журналистам, что разрабатываемые им инструменты однажды станут мощнее водородной бомбы.
Представьте, если бы можно было создать идеального человека. Этот процесс напоминал бы написание приложения, только вместо компьютерного кода вы бы программировали при помощи ДНК. Сам творческий процесс требовал бы только смартфона (и программы под названием Genome Compiler), а затем результат отправлялся бы по электронной почте в лабораторию Остина. Там они изготовили бы ДНК в соответствии с вашими требованиями и прислали вам почтой. В конце концов, ДНК – не живое существо. Это полимер, сочетание четырех химических веществ. Из этой ДНК теоретически можно было бы создать самые продвинутые формы жизни. Например, гения, невосприимчивого ни к каким болезням. Или бессмертного человека. Ведь мы стареем и умираем лишь потому, что такова заложенная в ДНК программа, прописывающая соответствующие процессы. Достаточно просто избавиться от нее. Переписать. Почему бы и нет?
И почему только люди? Можно было бы проектировать и создавать любые формы жизни, какие только вздумается. В будущем мы бы не оставляли это на усмотрение небрежной природы, вечно подмешивающей в ДНК сотни тысяч мелких изъянов, вызывающих скорби, болезни и смерть. Все бы синтезировалось, творилось ради определенной цели. Включая наших детей, включая нас самих. Нас сдерживали бы только наши собственные способности к программированию ДНК и воображение. В конечном счете исчезла бы даже потребность в дорогом оборудовании. Мы смогли бы сконструировать хоть Курозавра Рекса на экране компьютера и через несколько минут увидеть, как он выбегает из принтера. И не было бы даже никаких оснований ограничиваться перетасовкой уже имеющихся компонентов. Все живое состоит всего-навсего из двадцати аминокислот. Почему бы не расширить этот ассортимент? Придумать нечто новое? Добавить, скажем, металлы в растения и животных? Вы только вообразите перспективы. Представьте, какие проблемы удалось бы решить.
Если бы все планы Остина осуществились, мы получили бы не только «Парк Юрского периода», но заодно и «Терминатора». Однако из этого вовсе не обязательно следует, что будущее от Cambrian Genomics напоминало бы фильм-катастрофу. Искоренив все болезни, даровав людям вечную жизнь и решив некоторые из самых злободневных технических проблем планеты, не уничтожив ее при этом, мы могли бы значительно облегчить человеческую долю. Конечно, нельзя спорить с тем, что лишь безумец всерьез станет говорить о рае на Земле. Однако разве нужно быть сумасшедшим, чтобы прийти к выводу, что с такой технологией мы сумели бы, пусть на дюйм, а то и на милю, приблизиться к нему? Если Дуглас Энгельбарт был провидцем информационной эпохи, то, возможно, история однажды вознесет на пьедестал и Остина как одного из его наследников: неугомонного, оптимистичного, социально неадаптированного пророка грядущей синтетической эпохи, главная цель которой – изменить не человеческий интеллект, но самого человека.
Все началось в Университете Дьюка, когда, работая над исследовательским проектом в области синтетической биологии, Остин придумал новый и эффективный способ синтеза ДНК, обещавший на порядок сократить расходы – с десятков тысяч долларов до нескольких тысяч. «Все остальные синтезируют ДНК некорректно, а затем пытаются исправить ее, – говорил он. – Мы ничего не исправляем. Мы просто видим, что подходит, а что не годится, а затем используем нужные фрагменты». Это внушительное сокращение стоимости синтеза должно было позволить обращаться с ДНК как с информацией, то есть чем-то недорогим в производстве, готовым к пересылке электронной почтой и программируемым. Когда Остину было около 25 лет, он работал в Сеульском национальном университете в Южной Корее и разработал концепцию «ДНК-принтера» для осуществления выборки, а затем решил, что можно добиться большего прогресса в частном секторе. В двадцать семь он сжег несколько мостов и вернулся в США с 300 долларами в кармане. Тогда он был просто очередным умником с Западного побережья, которому не терпелось изменить мир.
Для проверки изобретенной технологии Остин вместе с коллегами решили создать светящийся куст, скопировав часть ДНК-кода светлячка и вставив его в клетки растения. Испытание прошло успешно. Растение-гибрид светилось в темноте. Они решили выставить его на продажу. Потраченные на рекламное видео 10 000 долларов, а за шесть недель – 484 013 долларов, после чего им поступило заказов почти на миллион. Остин основал Cambrian Genomics и привлек 10 млн долларов венчурного капитала, включая вложения миллиардера и сооснователя PayPal Питера Тиля. Cambrian Genomics начала сотрудничать с крупными международными компаниями, такими как Roche и GlaxoSmithKline, а также небольшими стартапами. Одним из них был Sweet Peach, который основала юная студентка биологического факультета Одри Хатчинсон, выигравшая престижную стипендию Distinguished Scientist в нью-йоркском Бард-колледже. Переболев несколькими болезненными инфекциями мочевыводящих путей, Хатчинсон заинтересовалась гинекологией. Узнав о работе Остина, она написала ему и поделилась идеей создания компании, которая бы применяла технологию Cambrian Genomics для изготовления вагинальных пробиотиков: клиентки присылали бы помазок для секвенирования генов, а после анализа вида определенной бактерии из вагинальной микрофлоры предполагалось проводить индивидуальный курс лечения. Остин сразу же согласился помочь – не только своими технологиями, но и деловым советом, а также приобрел десятую долю в ее компании.
Слава о работе Остина распространялась все дальше. Он встретился с Сергеем Брином из Google, Илоном Маском из Tesla и SpaceX, а также актером Джаредом Лето. Его пригласили на личный остров Ричарда Брэнсона, где, по слухам, он сильно впечатлил миллиардера и его гостей, обрисовав им картину спроектированного синтетического будущего. У него взяли интервью журналы Fortune и Wired, а телеканал CNN включил его технологию в свой список «Десять лучших идей, способных спасти жизни». Он стал частым гостем хайтек-конференций, одна из которых, под названием «Демо: новые технологии для решения больших проблем», прошла в Сан-Хосе в 2014 году. Остин выступил на ней в среду 19 ноября с презентацией «Создание собственных существ при помощи ДНК-печати». «Наша цель – заменить все, что существует в природе, синтетическими версиями», – говорил он, стоя на сцене, одетый, как всегда, в голубые джинсы, утепленную флисом жилетку и рубашку с расстегнутым воротом. «Написав нужные ДНК, мы можем все это улучшить. Мы можем создать более совершенных людей, более совершенные растения, животных и бактерий». Пусть проект светящегося куста покажется кому-то тривиальным, допускал он, но его значение огромно: «Если можно заставить растение светиться в темноте, то представьте, что еще его можно заставить делать. Можно создать растения, способные впитать всю двуокись углерода из атмосферы или дающие достаточно еды, чтобы накормить весь мир».
За день до конференции Остину, по-видимому, сказали, что вместо запланированных трех минут он получит целых десять. Чтобы заполнить оставшееся время в конце презентации, он решил кратко рассказать о некоторых компаниях-партнерах, решивших применять технологию Cambrian Genomics. Приглашая на сцену одного из партнеров – Гилада Гоме из компании Petomics, он рассказывал об идее изменить запах фекалий и кишечных газов и использовать его как сигнал, что человек заболел. «Когда запах ваших пуков изменится с цветочного на банановый, вам надо будет задуматься, а не подхватили ли вы кишечную инфекцию», – объяснил он. Затем он представил компанию Sweet Peach с похожим проектом. «Идея в том, чтобы искоренить инфекции мочевыводящих путей и молочницу и изменить запах вагины при помощи пробиотиков, – сказал он. – Их можно будет не только программировать, но и писать, менять их и персонализировать. Вы сможете контролировать все коды ДНК, связанные с вашим телом, от чего просто захватывает дух, ведь раньше мир живых существ был нам неподвластен. Лишь недавно, в последние десять лет, мы сумели его прочесть. Теперь наконец-то мы снизили себестоимость настолько, что кто угодно может писать эти коды на своих смартфонах. Так вот, идея в том, что ваша микрофлора может находиться в дисбалансе. Sweet Peach сбалансирует ее, улучшит запах, и все будут счастливы». Все человеческие запахи производятся бактериями, живущими внутри и снаружи вашего тела, продолжал он. «Мы считаем, что одно из важнейших прав человека состоит не только в том, чтобы знать свой код и код живущих в нем организмов, но и в возможности писать собственные коды и персонализировать их». Когда ведущий задал Остину и Гоме провокационный вопрос, не играют ли они в Бога, Остин ответил на него в изящной неолиберальной манере: «Мы выступаем за расширение личных прав. Мы не хотим, чтобы государство диктовало людям, что они могут на себе выращивать, какие у них должны быть дети и какие гены им разрешено менять. Мы хотим, чтобы каждый решал это для себя сам».
Один из сидящих в зале журналистов из Inc.com счел услышанное «неслыханным сексизмом». Как ни крути, на сцене стоял мужчина, написал он позже, разглагольствующий, «как сделать женские половые органы более эстетичными». Ему показалось, что Остин – просто один из этих «техномужланов… постоянно болтающих об изменении мира при помощи технологий и придумывающих при этом пустячные вещи». После презентации он задал несколько вопросов. Гоме объяснил репортеру, что изменение запаха не только поможет клиентам «лучше узнать себя», но и послужит показателем того, что продукт работает. «Так мы узнаем, где экспрессируется белок, – сказал он, шутливо добавив: – А что, вы бы предпочли, чтобы они светились?»
«Стартаперы хотят, чтобы женские половые органы пахли спелыми фруктами», – говорилось в заголовке статьи, вышедшей на сайте Inc.com в тот день. Эта история молнией пронеслась по интернету, и в результате бесчисленных перепостов гнев общественности быстро набрал силу. Вскоре «новость» подхватило американское интернет-издание Huffington Post: «Два ученых-стартапщика представили на этой неделе новую идею продукта: добавка-пробиотик, которая придаст женским вагинам запах персика». Интернет-таблоид Gawker назвал идею «разбазариванием науки» и заявил, что название Sweet Peach «звучит, как дешевая романтическая комедия с такими же ретроградными взглядами на приоритеты современной женщины». Затем очередную порцию масла снова подлил в огонь Inc.com: «Миссия компании, по версии этой парочки подростков-переростков, все еще одержимых письками, заключается в том, чтобы женские вагины пахли „приятно“». Аналогичные разгромные статьи начали появляться и в крупных новостных источниках, таких как Salon, BuzzFeed, Daily Mail и Business Insider.
* * *
Эти материалы были крайне несправедливы. Остина и Гоме выставляли женоненавистниками, решившими сосредоточить свои усилия на решении проблемы непривлекательных вагин. На самом же деле Остин бóльшую часть времени потратил, чтобы рассказать о фантастических возможностях его технологии, способных изменить весь мир. В названии презентации упоминались вовсе не вагины, а «создание собственных существ». Он говорил о растениях, способных помочь справиться с причинами глобального потепления или накормить голодных жителей планеты. Затем в качестве постскриптума он упомянул о других применениях, которые разрабатывались сторонними организациями. Возможно, слова Остина о «вагинальном запахе» были не совсем понятны, но произнесены они были в контексте обсуждения продуктов медицинского назначения. Да и вообще, устраивать разнос людям, работающим в такой специфической области, – это в лучшем случае чудачество; в аптеках уже долгие годы без рецепта продаются товары для устранения или маскировки вагинального запаха, и никто не обвиняет их производителей в женоненавистничестве. После презентации Гоме специально объяснил, что изменение запаха имеет целью продемонстрировать работоспособность продукта. Важно отметить, что большинство новостных источников, набросившихся на Остина и Гоме, были доступны в сети бесплатно, а значит, нуждались в большой аудитории для получения финансовой выгоды. Эти онлайн-издания, наживающиеся на возмущении моралистов, – квинтэссенция эпохи интернета.
Inc.com вскоре распалил моралистов еще больше, выпустив интервью с Одри Хатчинсон из Sweet Peach под заголовком «Основательница Sweet Peach заявляет: эти парни из стартапов ошибались насчет моей компании»: «На этой неделе мы писали о новой добавке-пробиотике под названием Sweet Peach, придающей женским вагинам фруктовый запах, и реакция интернет-сообщества была, естественно, гневной: кто, черт возьми, эти парни и какое они имеют право решать, как должны пахнуть женские тела?» Однако подлинная история, написал Inc.com, была «возмутительна не только с этой точки зрения». Мало того что стартаперы забыли представить Хатчинсон. Inc.com обвинял основателей в том, что они «ввели людей в заблуждение», описав Sweet Peach как средство для придания влагалищу фруктового запаха (чего они, конечно, не делали). «Гоме озвучил ошибочное представление о продукте Sweet Peach, – утверждал журналист, – после того как я специально спросил его, призвана ли эта добавка устранять нежелательные запахи или привносить новые, желательные, например аромат персика. Он ответил, что верно последнее, сравнив новый запах с маркером-красителем, помогающим потребителю узнать, что товар действует. „Только вместо цвета используется запах, аромат. Но очень классно, что этот запах приятный“, – сказал он». Хатчинсон призналась репортерам, что ей было тошно от произошедшего и якобы ее даже дважды вырвало. «Вагина должна пахнуть вагиной, – заявила она Huffington Post, – и любой, кто с этим не согласен, не заслуживает права рядом с ней находиться».
Остин пытался спасти ситуацию. Он извинился за то, что не пригласил Хатчинсон участвовать в его презентации, объяснив, что его проинформировали об удлинении его трехминутного выступления буквально накануне, из-за чего ему не хватило времени все тщательно спланировать. Гоме, по его словам, рассказал о Sweet Peach, потому что был в восторге от научной стороны вопроса. «Он микробиолог и любит говорить о перспективах». С характерным для него отсутствием такта он добавил, что, хотя для него эта огласка вылилась в потерю инвесторов, Хатчинсон она может пойти на пользу: «Это неверное толкование очень поможет Sweet Peach». Также он упорно объяснял Huffington Post, что «никогда ничего не говорил о том, чтобы придать вагинам аромат персика». Все это уже не играло никакой роли. 24 ноября Хатчинсон опубликовала несколько твитов в поддержку Остина: «Несмотря на весь этот хаос, я могу с уверенностью сказать: я все равно горжусь, что Cambrian Genomics является акционером Sweet Peach, – написала она. – Остин Хайнц из Cambrian Genomics всегда изо всех сил поддерживал мое стремление вывести Sweet Peach на рынок товаров для женского здоровья. Все это время он был другом, на которого можно было положиться, и он сыграл огромную роль в том, чтобы сделать мою мечту и мою компанию реальностью». Однако это заявление основательницы компании осталось практически незамеченным.
Ну а охота на ведьм продолжалась. «Два мужлана-стартапера исказили и присвоили себе достижения молодой основательницы компании, – говорилось в заголовке Huffington Post. – Нет, вам не показалось, эти братаны-стартаперы“ считают, что вагина, которая не пахнет как персик, это Большая Проблема, которую надо срочно решать». Daily Mail тоже напечатала статью («Женщина, глава компании по производству вагинальных пробиотиков, в ужасе от того, как ее коллеги-мужчины исказили информацию о ее продукте»); отметился и сайт BuzzFeed («эти двое представили компанию в совершенно неверном свете… она не производит персиковый аромат для влагалищ»). Guardian за три дня напечатала целых четыре негативных статьи. Журнал Slate вопрошал: «И кто только дает таким мужчинам слово?», а Daily Dot интриговал читателей вопросом: «Sweet Peach – афера или нет?»
«Было очень больно видеть, что СМИ так его мучают», – призналась мне Адрианна – сестра Остина. Адрианна работает психологом в клинике в центре Сан-Франциско (большинство ее пациентов – сотрудники хайтек-компаний Кремниевой долины), и мы разговаривали с ней в ее кабинете. «Все эти статьи, одна за другой, выходили с заголовками-приманками. Это было так отвратительно! Наверное, я до последнего момента не осознавала, какой вред они причиняли Остину. Он все время только об этом и говорил».
За кулисами перед выступлением Остин пытался убедить Хатчинсон добавить в ее продукт ароматический индикатор, но она не согласилась. Она понятия не имела, что он планировал рассказать о Sweet Peach, пусть даже и в качестве краткого отступления от своей основной речи. Тот факт, что он не упомянул ее имени, только усугубил проблему. Однако, по словам Адрианны, в его презентации не было злого умысла. Она назвала его «одним из самых убежденных феминистов, каких я знаю. Понимаете, он рос с двумя сестрами, которые им помыкали». Пытаясь исправить ситуацию, он только все испортил: «Он говорил совершенно не то, что следовало, – считает Адрианна. – Он никогда не отличался социальными навыками. Репортер был неплохим парнем, но он истолковал слова Остина абсолютно неправильно. Ему показалось, что он какой-то подонок».
Из-за шумихи в медиа инвесторы начали отказываться от участия в Cambrian Genomics. Один из консультантов Остина сравнил его репутацию в отрасли с репутацией Билла Косби. ( Билл Косби – американский актер и режиссер, который в 2014 году оказался в центре сексуального скандала.) Сначала он пытался вновь заняться фандрайзингом, но вскоре понял, что ему придется начать увольнять людей. Все это случилось в самое неподходящее время: они как раз пытались решить трудности с работой лазера, и им требовалось как можно больше умных голов. «Технические вопросы можно было решить, – говорит Адрианна. – У него была блестящая команда ученых, а в худшем случае они могли продать бизнес другой компании, которая бы со всем этим разобралась, ну или они бы приложили все усилия и в итоге сами нашли решение. Проблема была в другом. Он потерял уверенность, что может найти деньги после этого скандала в СМИ».
К концу 2014 года Остин был физически истощен. «Он напоминал живой труп. Перестал есть и спать. Он был вечно погружен в раздумья, неотрывно следил за биржевыми котировками или твердил, что ему конец». Они подолгу разговаривали по телефону: «Иногда мне казалось, что наш разговор ему помог, но затем через пару дней он возвращался в то же самое состояние».
В марте Остин заказал в онлайн-магазине набор веревок и попытался повеситься в своей квартире. Попытка оказалась неудачной. Придя в себя, он позвонил Адрианне, которая в тот момент ехала домой с работы. «Я только что пытался покончить с собой», – сказал он ей. Семья отвезла его в винодельческий регион, где он мог бы отдохнуть, и однажды вечером, после ужина, попыталась устроить для него психотерапевтический сеанс. «Он все время повторял: „Мне конец, мне конец, мне конец“. Мы сказали: „Мы отвезем тебя в больницу. Тебе окажут помощь, в которой ты так нуждаешься“». Его записали в клинику в Сан-Диего.
Двадцать седьмого марта 2015 года сотрудник Cambrian Genomics открыл лабораторию после долгих выходных и обнаружил труп. Остин повесился. Ему был тридцать один год.
Незадолго до смерти Остин гостил у своего лучшего друга Майка Алфреда. «Ему казалось, будто весь мир против него, – рассказал мне Алфред. – Он слишком сильно принимал все на свой счет».
«А как же иначе? – спросил я. – Они называли его братаном-стартапером и сексистом».
«Да, все так, и он воспринимал это как удар по нему лично и очень расстраивался. Он каждый день говорил о самоубийстве».
Я спросил, могло ли то, что о нем говорили, частично быть правдой. Имелись некоторые свидетельства, что в прошлом он позволял себе проявления сексизма. Так, в 2009 году он самостоятельно издал полувымышленные мемуары, содержавшие неприятные юношеские разговоры о стриптизершах и оргиях. «Это полная ерунда, – сказал Алфред. – Он мог нелестно высказываться о глупых людях. Но пол никогда не был для него проблемой. Он определенно не был сексистом». Проблема, по мнению Алфреда, заключалась в том, что Остин был не слишком чутким к социальным проблемам. «Он вряд ли был человеком, который мог задаться вопросом: „Как бы мне поточнее выразиться, чтобы этот человек правильно меня понял?“ Он просто говорил то, что приходило ему в голову».
«Но разве это не распространенный тип поведения в хайтек-области?» – спросил я.
«Пожалуй, да. Там много очень талантливых людей, которым трудно понять окружающих».
Алфред вдобавок ко всему назвал Остина «измученной душой». С депрессиями тот долго боролся. После его смерти говорилось, что у него было биполярное расстройство, и это мнение как минимум отчасти основано на его полувымышленных мемуарах. Адрианна с этим не согласна: «Ему никогда не ставили диагноз „биполярное расстройство“, – сказала она, ссылаясь на его медицинскую карту. – Меня беспокоило, что это напечатают без какой-либо проверки. Единственным его официальным диагнозом было тяжелое депрессивное расстройство. Во взрослом возрасте Остин несколько раз обращался к психологам и психотерапевтам. Он не был душевнобольным и не страдал депрессиями всю жизнь. Случались черные полосы, и его депрессии обычно были продиктованы сложными обстоятельствами и стрессом». В конечном счете, считает она, именно нападки СМИ спровоцировали последнее ухудшение его состояния. «Никто не виноват в его смерти, – сказала она. – Но вместе с тем я точно знаю, что именно это вызвало тот эпизод депрессии».
Когда я спросил Адрианну, могла ли она бы назвать брата перфекционистом, она кивнула: «Он все делил на белое и черное, отчасти дело было в этом; сгущал краски („Я стану бездомным, все будут считать меня неудачником“), преувеличивал негативные мнения людей о нем. Поэтому, когда начались трудности, он просто застревал в таких изматывающих ловушках ума».
Во многих отношениях Остин стал жертвой эпохи перфекционизма. Пускай он был особенно чувствителен к сигналам неудачи внутри своей среды, но и среда, в которой он оказался, была жестока. Несмотря на все свои достижения, потрясающее видение будущего и вероятность того, что его работа могла бы сильно изменить мир, Остин оказался не тем человеком, не в то время, не с тем характером. Он не всегда был обаятелен и мог порой вести себя заносчиво и пренебрежительно. Однако он не заслуживал такого отношения со стороны медиа. Его травля была несправедлива и безжалостна.
Двое ученых, из тех, с кем я общался в процессе работы над книгой, упоминали об этом особенно неприятном аспекте нашего времени. «Это все чаще бросается в глаза, – подтвердил профессор Гордон Флетт, эксперт по части опасностей перфекционизма. – Когда публичная фигура допускает ошибку, происходит гораздо более сильная, острая и быстрая реакция. Поэтому современные дети видят, что происходит с оступившимися людьми, и очень этого страшатся». А вот мнение профессора Кипа Уильямса, специалиста по социальным проблемам: «Это наблюдается по обеим сторонам, как справа, так и слева, – говорит он. – Слишком велико давление, принуждающее к соглашательству, а несогласные сразу же сталкиваются с вмешательством в их жизнь и остракизмом». Ирония ситуации заключается в том, что успех нового цифрового мира, создавшего условия для подобных инцидентов, связан с некоторыми из наших самых древних свойств. Мы племенные животные, и в нас заложено стремление наказывать (порой жестоко) тех, кто нарушает кодекс поведения группы. Это мощные и опасные инстинкты, способные легко овладеть нами. В случае Остина они запустили череду событий, приведших к трагическому итогу.
