Бедлам
и его жители
«Это Бедлам!» скажете вы, и не ошибетесь. Надлежало сыскать надзирателя, который из учтивости сам пошел с нами. Предлинныя галлереи разделены железною решеткою: на одной стороне женщины, на другой мущины. В коридоре окружили нас первыя, рассматривали с великим вниманием, начинали говорить между собою
* Злодеев казнят перед самым Невгатом.
** Выгода сидеть в Кингс-Бенче, а не в другой тюрьме, покупается деньгами: кто не может ничего дать, того отправляют в Невгат.
342
сперва тихо, потом громче и громче, и наконец так закричали, что надобно было зажать уши. Одна брала меня за руку, другая за пучок, третья хотела сдуть пудру с головы моей — и не было конца их ласкам. Между тем некоторыя сидели в глубокой задумчивости. «Это сумасшедшия от любви, сказал надзиратель: оне всегда смирны и молчаливы.» И так нежнейшая страсть человеческого сердца и в самом безумии занимает еще всю душу! сон для внешних предметов все еще продолжается!… Я подошел к одной молодой, бледной женщине, и смотрел на нее. Нам рассказали ея историю. Она Француженка, ушла от своих родителей с любовником, молодым Англичанином, приехала в Лондон, и скоро лишилась своего друга: он умер горячкою. Разум ея после жестокой болезни повредился. Я начинал говорить с нею: она кланялась и не отвечала ни слова. Другая женщина, лет в 40, сидела на полу и смотрела в землю: нещастная думает, что она приговорена к смерти и будет сожжена на костре; ничто не может ее разуверить — и когда день пройдет, она говорит: «завтра, завтра сожгут меня!» Какое ужасное состояние! — Многие из мущин заставили нас смеяться. Иной воображает себя пушкою, и беспрестанно палит ртом своим; другой ревет медведем и ходит на четвереньках. Бешеные сидят особливо; иные прикованы к стене. Один из них беспрестанно смеется, и зовет к себе людей, говоря: «я щастлив! подите ко мне; я вдохну в вас блаженство!» Но кто подойдет, того укусит. — Порядок в доме, чистота, услуга и присмотр за нещастными достойны удивления. Между комнатами сделаны бани, теплыя и холодныя, которыми Медики лечат их. Многие выздоравливают; и при выпуске каждый получает безденежно нужныя лекарства для укрепления души и тела. — Надзиратель провел нас в сад, где гуляли самые смирные из безумных. Один читал газеты: я заглянул в них и сказал: «это старыя.» Безумный улыбнулся очень умно, приподнял свою шляпу и вежливым тоном отвечал мне: «государь мой! мы живем в другом свете; что у вас старо, то у нас еще ново!»
В Бедламе кончил жизнь свою Английской Трагик Ли. Может быть вы не знаете об нем следующего забавного анекдота. Один приятель посетил его в доме сумасшедших. Ли чрезвычайно ему обрадовался, говорил очень умно и привел его на высокую террасу; задумался и сказал: «Мой друг! хочешь ли быть вместе со мною бессмертным? Бросимся с этой террасы: там внизу, на острых камнях, ожидает нас славная смерть!» — Приятель увидел опасность, но отвечал ему равнодушно: «ничего не мудрено броситься свердр; гораздо славнее сойти вниз, и оттуда вспрыгнуть на террасу.» — Правда, правда! закричал стихотворец и побежал с лесницы; а приятель между тем убрался домой. —
Бедламу обязан я некоторыми мыслями, и предлагаю их на ваше рассмотрение. Не правда ли, друзья мои, что в наше время гораздо более сумасшедших, нежели когда нибудь? от чего же? от сильнейшего действия страстей, как мне кажется. Не говорю о физических причинах безумия, действующих гораздо реже нравственных.2 На пример: когда бывало столько самоубийств от любви, как ныне? Мущины стреляются, а нежная, кроткая женщина сходит с ума. Древние не знали романов;
343
рыцари средних веков были честны в любви, но шумная и воинственная жизнь их не давала ей чрезмерно усилиться в сердце. Напротив того в нашем образе жизни, покойной, роскошной, утонченной — в свете, где желание нравиться есть первое и последнее чувство молодых и старых; на театре, который можно назвать театром любви; в книгах, усеянных, так сказать, ея цветами — все, все наполняет душу горючим веществом для огня любовного. Девушка двенадцати лет, побывав несколько раз в спектакле, начинает уже задумываться; женщина в 45 лет все еще томится нежностию: та и другая любит воображением; одна угадывает, другая воспоминает — но я право не удивлюсь теперь, естьли покажут мне десяти- или шестидесятилетнюю Сафу! Мущины тоже; и пусть скажут нам, в какое другое время бывало столько молодых и старых Селадонов и Альцибиадов, сколько их видим ныне? — Возьмем в пример и славолюбие: утверждаю, что оно в нынешний век еще сильнее действует, нежели прежде. Я люблю верить всем великим делам древних Героев; положим, что Кодры и Деции давали убивать себя, и что Курции бросались в пропасть: но фанатизм Религии конечно более славолюбия участвовал в их героизме.* Тогда же войны были народныя; всякой дрался за свои Афины, за свой Рим. Ныне совсем другое; ныне Француз или Гишпанец служит волонтером в Руской армии единственно из чести; дерется храбро и умирает: вот славолюбие!
Душа, слишком чувствительная к удовольствиям страстей, чувствует сильно и неприятности их: рай и ад для нее в соседстве; за восторгом следует или отчаяние или меланхолия, которая столь часто отворяет дверь…. в дом сумасшедших.
