Школа 57, табуирование обсуждения
В пятницу, 2 сентября, в столичной школе №?57 прошел педсовет, где обсуждалась ситуация, сложившаяся вокруг учебного заведения: один из бывших учителей подозревается в сексуальных отношениях с ученицами. Дискуссия об этом в российском фейсбуке продолжается несколько дней; информацию о домогательствах пообещал проверить Следственный комитет. Накануне педсовета директор 57-й Сергей* Менделевич опубликовал заявление, в котором рассказал о создании общественного совета, «который поможет нам во всем разобраться». Сам педагогический совет закончился увольнением нескольких преподавателей. «Медуза» записала монолог одного из них, преподавателя русского языка и литературы, члена Общественной палаты Сергея Волкова.
Началось все с выступления заместителя директора школы Екатерины Вишневецкой. Она рассказала о фактах своей биографии — не буду пересказывать их, но смысл был следующий: есть некий поднятый скандал в СМИ по поводу ситуации с учителем и учеником, школа обвиняется в грехах, и вот она сама тоже не без греха (в действительности обсуждение этой темы началось с поста журналистки «Медузы», выпускницы 57-й школы Екатерины Кронгауз, опубликованного в ее личном фейсбуке — прим. «Медузы»). У нее были сложные эдроды в ее личной бурной жизни, связанные с разными школами.
Это была прелюдия, после которой пошла речь о людях без греха в белых одеждах. Эти люди должны определиться: либо покинуть школу, в которой, очевидно, все не без греха, кроме этих — либо попытаться возглавить эту школу. И перечислила людей, кто без греха: это, например, я, [учительница русского языка и литературы] Надежда Ароновна Шапиро, [учительница математики] Наталья Александровна Сопрунова (Волков у себя в фейсбуке, а Шапиро на телеканале «Дождь» сдержанно комментировали ситуацию вокруг 57-й — прим. «Медузы»). Нам было предложено определиться, иначе без этого невозможно начать движение школы вперед к очищению.
Когда я вышел выступать, столкнулся с агрессивной реакцией своих коллег. Честно говоря, я этого не ожидал: они шикали, улюлюкали, громко спрашивали, почему они должны меня слушать, хватит ломать комедию, театр. И «нельзя ли покороче свалить отсюда». Это было для меня большим изумлением и ударом — не было ни одного коллеги, который бы произнес слова поддержки. Может быть, они их произносят сейчас, когда мы вышли из зала.
Моя речь сводилась к тому, что у школы затяжная нравственная болезнь, которую администрация загоняет внутрь, что школа с нынешней администрацией не может обновиться, администрация эту болезнь не различает — в силу своего внутреннего человеческого устройства.
Мне кажется, такие размытые представления о добре и зле, о морали, которые существуют в школе, нуждаются в серьезной работе — но она должна быть проведена людьми, которые школу любят, которые к ней причастны, людьми, которые должны прийти извне, молодыми; школа нуждается в перезагрузке.
К сожалению, нам приходится сейчас, используя метафору, которую нам предложила администрация, плыть дальше. Как на картине раннего Босха «Корабль дураков», где люди пьют, друг друга трогают за разные места — и где никто не видит, что этот корабль пророс корнями в дно и никуда не плывет. Это метафора нынешней школы.
Я, конечно, из школы ухожу, вместе со мной уходят учитель русского языка Анна Владимировна Волкова, у которой большая нагрузка — это коснется многих детей, Наталья Александровна Сопрунова — замечательный математик, которая ведет в начальной школе детей, и кажется, Надежда Ароновна Шапиро; не знаю, приняла ли она это решение. Она из знаковых учителей школы — и, конечно, это удар.
Я не ожидал встретиться с тем, о чем я читал в книгах о партсобраниях 1930-х годов, о показательных процессах, я не ожидал такой степени агрессии, откровенной недоброжелательности. Сейчас я нахожусь в озадаченном состоянии.
Я благодарен школе не только за замечательных учеников и учителей, но и администрации и [директору] Сергею Львовичу Менделевичу лично — за то, что долгие годы — а я 25 лет в школе проработал и, честно говоря, не ожидал, что финал будет таким — он никогда не препятствовал выражению моей позиции, даже если она отличалась от его собственной. Он никогда не позволял себе такой агрессии, которую я услышал от коллег. На этом перечисления моих благодарностей заканчиваются.
Мне кажется, нынешние преподаватели должны уйти, потому что 57-ю школу они спасти не могут. И это собрание, и этот нравственный климат в коллективе, который сейчас обозначился, меня лишний раз в этом убедил. Еще вчера мне казалось, что есть за что бороться — дети у нас замечательные. Но вера моя сильно пошатнулась.
В школе в основном работают люди консервативных взглядов, они зарабатывают деньги, у них налаженный быт, у них есть ответственность перед учениками, много чего. И никакой борьбы они не хотят. Многие вообще не в курсе того, что происходило, что сейчас обсуждается — фейсбук не у всех есть. Поэтому ждать какой-то поддержки от коллектива было бессмысленно, да я и совершенно не собирался и не могу возглавить никакую школу — я инвалид третьей группы, у меня маленькая нагрузка и не было цели стать директором.
Тема того, что произошло, табуируется. Мне кажется, это большая ошибка учителей — они не проговаривают происходящее сейчас с детьми. Я имею в виду, что школа оказалась в центре скандала. Нужно не делать вид, что его нет, а разобраться в нем — чтобы мы все знали, что школа знает, что она волнуется. А школа делает вид, что ничего не происходит, тогда как на самом деле — происходит.
Много букв.
Кто прав - я не знаю.
Но вопросы табуирования обсуждения ("вы делаете школе только држе!!") характерны для психологических и сексологических проблем..
