Ты сделала твит, который был прекрасным — и прости за это слово — «проблемным», или, то есть, в нём много напряжения.
Мы можем не обсуждать это, если ты не хочешь.
Это была просто очень интересная твоя самоинтроспекция, которую ты опубликовала онлайн, о твоей сексуальности и сексуальности твоего мужа и о том, что они, так сказать, «на бумаге» противоречат или несовместимы.
Но есть что-то в самой реальности того, кто вы оба есть, что делает вас подходящими друг для друга.
Я говорил с Рэем о его истории, и я предлагал вам прийти вдвоём, если это более подходящий формат.
Но я просто хотел услышать — если тебе комфортно, если ему комфортно.
Да, я могу говорить об этом.
Я часто с ним проверяю: что тебе комфортно делиться?
И он говорит: ну, я уже делюсь всем.
Да, он очень открытый.
Да, он открыт в том, что он идентифицирует себя с АГП — автогинефилией.
Для него это скорее про кроссдрессинг, это было большей мотивацией, чем что-то анатомическое.
Так что, думаю, технический термин для этого, если говорить точнее, чем АГП, — это трансвестический или фетишистский трансвестизм или что-то вроде того, типа фетиш-связанный кроссдрессинг.
Но да, поскольку он уже настолько открыт, он как бы говорит: ну, всё, что будет полезно поделиться, чтобы помочь продвинуть дискуссию вперёд и помочь другим людям в самоанализе и понимании себя.
И, знаешь, когда ты понимаешь себя, ты можешь лучше вести себя в обществе, ты можешь управлять собой.
Да, понять, почему ты хочешь делать определённые вещи и как управлять этими импульсами, как решаешь реализовывать их или что бы то ни было.
Так что да, он уже настолько открыт и уязвим, что говорит: нормально, если я поделюсь ещё.
И теперь, сказав это, я могу перейти к твоему вопросу, наверное.
Но перед тем как ты перейдёшь к вопросу — как вы познакомились?
У меня был лучший друг, которого я встретила в Tinder, и я свайпала в Tinder по женщинам, и лучший друг был мужчиной.
Так что мы с ним стали лучшими друзьями, я встретила его на Tinder. Он был коммунистом и профессором, а я свайпала женщин.
И я нашла человека, чей профиль очень сильно напоминал его профиль — в плане интересов и интеллектуальных вещей.
И я подумала: ну, он уже мой лучший друг, я люблю с ним разговаривать.
Так что этот профиль выглядит как человек, с которым я бы абсолютно совпала, это был бы отличный человек в моей жизни.
Он мог бы быть настоящим партнёром или близким другом.
И в то время я не хотела серьёзных отношений.
Так что я не написала тому человеку, и он меня не размэтчил.
И когда я наконец захотела настоящие отношения, я подумала: я знаю, кому напишу в Tinder. И мы всё ещё были в мэтче, и я написала: «Привет», и мы соединились.
И мой друг, который был коммунистом и профессором, знал Рэя и рекомендовал его — они учились вместе.
Но да, он был в Tinder на стороне «женщины в поисках женщин».
Да.
Так что он уже был трансом, полностью доволен своей трансформацией, не находился в процессе изменения.
Мы начали общаться…
И это, очевидно, не стало для тебя препятствием?
Нет, я перестала верить во всё это только около года назад.
Окей, то есть он был женщиной с пенисом, и это был женский пенис.
Да.
Так ты это видела.
И ты была лесбиянкой, так что, конечно, ты могла быть к нему привлечена.
Так же как и я.
Так что это подводит нас к твоему вопросу.
Я думаю, что я, может быть, слегка бисексуальна, и я верю, что сексуальная и романтическая ориентация могут быть разными вещами — им не обязательно совпадать. Романтическая ориентация — в неё я верю. И думаю, что я би-романтична, но сексуально — может быть, только слегка бисексуальна.
Мне кажется, с этим всем — «вокизмом», гендерными вещами и всеми другими перемешанными элементами, плюс моим развитием понимания своей сексуальной ориентации, каминг-аутом и всем этим, и моим социальным окружением — я думаю, что я усвоила идею о том, что самым сострадательным и открытым является пансексуальность.
Что гендер и тело любого человека могут измениться в любой момент, и это нормально. Что если бы я встречалась с кем-то, и он бы перешёл или изменился каким-то образом, я должна была бы всё равно любить его, потому что это всё ещё тот же человек.
И я думаю, что я как бы чувствовала давление быть такой, даже если никто явно не говорил мне, что я должна такой быть.
Но я думала: о, это же лучший способ — быть пансексуальной.
Так что я не очень… всё было как бы перепутано, я не знала, интересуют ли меня мужчины и насколько.
И в ретроспективе, теперь, когда я в более безопасном и счастливом месте в своей жизни, и больше не запутана в этой идеологической системе, которая диктовала, через какую призму я должна видеть вещи, и больше не позволяла этим давлениям действовать…
Теперь я думаю, что я гораздо ближе к… вот есть шкала Кинси, от нуля до шести, и шесть — это абсолютно гомосексуальна. Думаю, я где-то на пять или пять с половиной.
И раньше бы я так не сказала. Я бы просто сказала: ну, я открыта ко всему.
Потому что твоя сексуальность в рамках идеологии «вокизма» или социальной справедливости — всё морально. И сексуальность — это моральный акт.
Так что самое моральное, чем может быть твоя сексуальность — это быть открытой ко всему.
Именно. Это было странное давление, неявное. Я не знала, что это — часть моральной системы, которая работает.
Да, да. Так что всё перемешалось, и я не могла как бы проанализировать себя свободно. Я была внутри системы, которая, возможно, манипулировала моими мыслями и тем, как я всё вижу.
В этой системе ты познакомилась с Рэем и влюбилась в него настолько, что вы построили совместную жизнь.
Самая большая любовь в моей жизни. Я очень, очень сильно его люблю. Очень счастлива. Так что… да, романтически я действительно думаю, что я би-романтична.
Но сексуально — я не знаю, насколько бисексуальна. То есть если бы была шкала Кинси для романтической ориентации, возможно, она была бы другой.
Ты его любишь.
И не важно, что он мужчина.
Да, мы глубоко влюблены. Но я влюбилась в него, когда он был феминизирован.
И я думаю, что это влияет на психологию человека.
Хотя гормоны — работа на естественном тестостероне — меняют его мотивации и особенности поведения. Это меняет определённые вещи. Это стимулирует другие нейронные и телесные процессы.
А тогда он был на эстрогене. Так что он был слегка другим, более склонным к поведению, похожему на среднестатистическую женщину.
И я думаю, что это меняет и феромоны, так что он пах женщиной для меня.
Я влюбилась в него как в человека, который концептуально и физически воспринимался для меня как женщина, а теперь он детранзишнится.
Так что мы проходим через этот процесс, через это путешествие. Но меня это не тревожит. Я считаю, что оно того стоит. Это замечательно. И быть его партнёром
по жизни для меня — это очень хорошо и очень полезно. Это просто прекрасно.
