За свою жизнь я сделала ещё две попытки покончить с собой, но лишь обнаружила, как это трудно — совершить самоубийство. Все они были сделаны до того, как мне исполнилось пятнадцать. Примерно в одиннадцать лет я попробовала задохнуться, наглотавшись песка, но песок во рту, носу и глазах создает скверное ощущение, и я решила отложить задуманное до лучшего дня. В последний раз я попыталась утопиться в реке в Шотландии. Но снова инстинкт самосохранения оказался слишком сильным. С тех пор самоубийство больше не прельщало меня, хотя я всегда понимала импульс к нему.
Эта постоянно возобновляющаяся мука была, видимо, первым признаком мистической тенденции в моей жизни, которая позднее мотивировала всё моё мышление и деятельность. Мистики — это люди с сильным ощущением двойственности. Они всегда искатели, чующие нечто, что надо искать; они всегда любят, взыскуя чего-то, ст`оящего своей любви; они всегда сознают то, с помощью чего должны доискиваться единства. Они влекутся сердцем и чувством. Мне в то время мне не нравилось, как "чуется" жизнь. Я не ценила того, чем мир был или что он предлагал. Я была убеждена, что ценности заключаются в чём-то ином. Я была болезненна, полна жалости к себе, вследствие одиночества чрезвычайно интроспективна (это звучит лучше, чем сказать — центрирована на себе) и убеждена, что никто меня не любит. Оглядываясь назад, думаю: да почему вообще надо было это делать? Не за что никого упрекать. Сама я никому не отдавалась. Меня вечно занимала моя реакция на людей и обстоятельства. Я была несчастным драматическим центром своего маленького мирка. Ощущение того, что ценности заключаются в чём-то ином, умение "чуять" людей и обстоятельства, часто знать, что они думают или переживают, стало началом мистической фазы в моей жизни; из неё, как потом оказалось, проистекло много хорошего.