Тост
Владею русским со словарём,
французским, хинди, испанским,
банту и другими с переводчикому.
Владимир Колечицкий
Благословенная заимка -- база отдыха домостроительного комбината под Ленинградом, недалеко от Гарболово. Многолетний друг бригады, бессменный директор и фактический хозяин базы Ридван Эмирович натопил баню и предоставил в наше распоряжение столовую.
Однако немецкие строители, для которых мы устраивали приём, сидели на берегу озера и смотрели на воду, как мыши на крупу.
-- Александр Иванович, -- обращаюсь к заму по тылу, -- почему гости не в бане?
-- Они, видите ли, в баню без смены чистого белья не ходят.
Назревал международный скандал уездного масштаба.
-- Может, без своих кружек они и нашу водку пить не будут?
Зашли в столовую. На столах солдатская закуска и литровые бутылки "Распутина" из расчёта одна на двоих. Немцы одобрительно загалдели между собой. Я по жизни не люблю официальные застолья, но как ещё мы могли отблагодарить рядовых немецких строителей, собравших первый коттедж, а на втором обучивших наших монтажников? Завтра они уезжают, а сегодня мы решили их угостить.
После первой стал исчезать официоз и языковой барьер, пошёл нормальный застольный разговор. Здесь-то и открылось, что все они в разное время и в разных немецких армиях носили погоны. Знают, что такое служба. Оказывается она не мёд ни у нас, ни в Германии. Все были удовлетворены, что нам довелось встретиться в мирной обстановке, за столом, а не где-нибудь при других обстоятельствах. Водка стремительно заканчивалась, и я постарался аккуратно закруглить застолье. Но не успел.
Поднялся бывший фельдфебель Бундесвера, постучал вилкой о пустой стакан и практически без акцента попросил-потребовал:
-- Сашка, водки!
Что делает с людьми это сладкое слово "халява"... Разлили остатки, народ пьяно галдел. Однако тостующий потребовал тишины и сказал буквально следующее:
-- В Германии, если на строительной площадке хотя бы один пункт контракта из 22 не выполнен на 100%, а мы уезжаем, нам выплачивают солидную неустойку. Когда мы приехали к вам, о 20 пунктах даже не было речи, а два выполнены наполовину. Тем не менее, вы сумели заставить нас работать. Два коттеджа уже стоят, и, я уверен, скоро будут стоять и остальные двадцать. Мой тост за командование бригады, которое, с моей точки зрения, сделало невозможное!
Немцы загалдели, закивали потом без команды встали и залпом допили остатки водки.
Мы с Александром Турковым только переглянулись и удивлённо покачали головами...
* * *
За полгода до этого. Звонок с КПП зимним субботним днём застал меня в кабинете.
-- К вам какой-то немец, -- доложил дежурный.
-- Проводите!
Заходит невысокого роста мужчина лет сорока, красный с мороза. Куртка, шапка, бородка, портфель.
-- Полковник Осипенко...
-- Клаус...
"Хорошо не "Санта". Новый год уже прошёл", -- подумал я, а вслух пригласил присесть. Сидим, смотрим друг на друга. Мой хромой английский впечатления на гостя не произвёл. Немецкие "нихт цишен!" и "хенде хох!" были как-то не к месту. С грехом пополам я понял, что он прибыл проверить, как мы готовы встретить эшелоны с модулями для коттеджей. А как мы могли быть готовы, если он был первое и единственное пока материальное подтверждение, что авантюра с коттеджным городком из виртуальной превращается в реальность. Сейчас позвонит в Германию, что у нас тут и конь не валялся, и пиши, пропало. Надо было спасать положение. Звоню заму по тылу и говорю:
-- Александр Иванович, тут про Вашу душу... Забирайте, и чтоб до понедельника и дудр в бригаде не было...
За выходные можно много чего наворочать.
Что происходило дальше, знаю со слов Александра Ивановича. Сели они напротив друг друга уже в его кабинете. Познания в языках ещё лучше, чем в предыдущем составе. Турков молча встал и достал из сейфа бутылку водки. Клаус молча открыл портфель и достал завёрнутые в фольгу бутерброды. Чокнулись и выпили за встречу. Потом за знакомство. Потом за сотрудничество. Завязался разговор! Поступило предложение продолжить в другом месте. Возражений не последовало! Потом была чья-то свадьба, потом ресторан, потом баня в охотничьем домике, потом не помнят... В понедельник утром проснулись в кают-компании крейсера "Аврора" и Клаус сказал впоследствии знаменитую фразу:
-- Сашка, я тащусь!
За выходные мы успели многое подготовить, и доклад в Германию Клаус отправил что надо. Вскоре прибыли эшелоны с модулями, а за ними и бригада немецких монтажников. Много чего было потом, но воздушно-десантная бригада впервые за свою историю на 100% сумела укомплектоваться офицерами и прапорщиками и все они на 100% были обеспечены великолепным жильём. Для середины 90-х это было что-то! А всего-то надо было преодолеть языковый барьер.
Только не подумайте, что проблема была в немецком. Она, конечно, была, но не самая сложная, гораздо тяжелее было договориться на русском...
***
Авантюра со строительством досталась мне в наследство от старого комбрига Леонида Григорьевича Аршинова, но и он не был главным заводилой. "Заварил" всё молодой и энергичный выпускник академии тыла Александр Иванович Турков. Как ему удавалось согласовывать и проталкивать в многочисленных московских и питерских кабинетах необходимые нам решения одному Богу известно, знаю только, что он своё дело делал блестяще, но и бригада нахлебалась с этой стройкой досыта, от командира до последнего солдата.
На первую встречу с жителями городка по вопросу будущего строительства я пришёл, не зная броду, на второй неделе командования воздушно-десантной бригадой. В зале гарнизонного дома офицеров человек тридцать ветеранов. Смотрят снизу оценивающе и как-то снисходительно, что ты нам скажешь, голубь? А, что я мог сказать?
-- Так и так, офицерам жить негде, собираемся построить многоквартирный дом и коттеджный городок.
-- Стройте.
-- Проблема в том, что на месте будущего строительства ваши огороды, теплицы, сараи, гаражи и свинарники.
-- Значит, стройте в другом месте.
-- Другого нет. Вот границы городка, остальное -- лесхоз.
-- Договаривайтесь с ними.
-- Так это же передача земель из ведомства в ведомство, на согласование уйдут годы...
-- Мы никуда не торопимся.
-- Так людям жить негде!
-- Вы нас со своими офицерами не сталкивайте!
-- Но это же военведовская земля, ваши постройки незаконны...
-- Обращайтесь в суд.
-- Давайте сами разберёмся по совести.
-- Вы, начальники, приходите и уходите, а мы тут живём.
Встали и дружно вышли из зала.
-- Что будем делать, -- обращаюсь к капитану Куршинову, единственному представителю округа, осмелившемуся вместе со мной выйти на эту встречу.
-- Не будет площадки, нам голову откусят, а городок будут строить в другом месте.
-- Так делать-то что?!!
-- Не знаю.
-- Просто мы плохо подготовились. Надо на встречу пригласить жён офицеров, прокуратуру, представителей властей, милицию, журналистов, окружное начальство, остальных командиров частей, поговорить с руководителями местных ветеранских организаций...
-- Попробуйте, но никто не придёт.
-- Как не придёт, я пошлю официальные приглашения, заранее объявим в городке...
-- От порядочных придут не менее официальные отмазки, остальные просто проигнорируют. Такие встречи здоровья не прибавляют, и оплевать могут с головы до пят.
... На второй встрече через месяц зал был полон, а на сцене опять мы вдвоём. Разговор ещё более жёсткий.
-- Не смейте трогать ветеранов, мы Гитлера, фронт и блокаду пережили, и вас переживём, но без огородов не останемся ...
-- Я договорился с соседним колхозом, выделены участки, готов помочь людьми и техникой перенести туда сараи-теплицы...
-- Вот и стройте там свой городок....
-- Не имею права. Сажать -- могу, а строить -- нет...
-- Ничего не знаем, но с участков не уйдём...
-- Простите, я знаю, что у всех это вторые участки, есть ещё и под дачу, и под огород...
-- Те далеко, а нам надо рядом, под окнами...
-- Так уже эшелоны с модулями из Германии вышли!
-- Это ваши проблемы!
Крик, ругань, визг... Кто-то из молодых вякнул, мол, где нам жить. Спустили полкана так, что пришлось защищать. Тон задаёт бывший начальник полиотдела бригады. Два его сына служат у меня, но уже оба с квартирами. И так складно дуэтом с женой парируют мои доводы, что горох об стену. Смотрю, руку тянет бывший начальник штаба бригады. Ну, думаю, этот-то поддержит. Не угадал.
-- Не волнуйтесь,-- говорит, -- никакого строительства не будет. Их площадка находится в непосредственной близости от склада боеприпасов, а в этой зоне строительство запрещено.
Сказал и с видом гробовщика, забившего последний гвоздь в своё изделие, чуть ли не под аплодисменты сел на место. Помог, молодец, спасибо -- подумал я. Особенно зацепило его -- "ИХ"! Давно ли, блин, носил такие же погоны и с мясом вырывал на жилищной комиссии ключи от своей квартиры!!! Но, что там говорят бойцы про чужое горе? Правильно... Некоторые начали вставать и потянулись к выходу. Нельзя было допустить, чтобы последнее слово осталось за ним.
-- Товарищи, довожу сухой остаток! Строительство будет и начнётся не позже, чем через месяц! Все законы и меры безопасности нами соблюдены. Две недели по любой заявке от владельцев построек выделяю на трое суток автомобиль и пять солдат. Отсутствие заявок понимаю, как нежелание переносить и согласие на снос. До свидания.
Как до свидания? Все развернулись к сцене, мы будем жаловаться, мы вас по судам затаскаем, только посмейте близко к огороду или сарайке подойти... Тут же образовались кучки из наиболее активных. Галдят, машут руками, что-то записывают. Когда сошёл со сцены и пошёл к выходу, услышал о себе много чего нового. Мальчишка, салага и сопляк -- было самое мягкое и безобидное. Всё в спину. Я слышал и не такое, но от русских людей, от ленинградцев, от ветеранов -- это было больно.
Две недели прошли. Ни единой заявки. В городке действует негласный комитет сопротивления. Два командующих из Москвы и округа ежедневно требуют доложить о состоянии площадки для строительства. Пришли первые эшелоны с модулями, разгрузили в парке. Начальник строительства только что не рыдает в кабинете. Строительная техника сосредоточена на подступах. Дальнейшее промедление грозило блестящим провалом идеи строительства и закрытия этой темы для гарнизона на долгие годы. Собрал офицеров и прапорщиков, довёл решение, поставил задачи. Снос "шанхая" планировался, как войсковая операция. Со всеми мерами обеспечения. Наступило утро коттеджной битвы... Поднял весь гарнизон. От соседей толку мало, но здесь важен моральный фактор, хоть три человека, но с нами. Вывел полпарка автомобилей и посадил в каждый по пять человек. Агитаторы, ведут разъяснительную работу, как на ярмарке предлагают услуги по перевозке. А в это время из парка к "шанхаю" медленно движется огромный "Чебоксарец", взятый в каре разведчиками. Встречает мрачно галдящая разношёрстная толпа. Вперёд выдвигают ветеранов-фронтовиков. Трактор тарахтит, народ шумит, кое-кто срывается на истерику. Тракторист не выдерживает, выскакивает из кабины и убегает. Толпа празднует победу. Ура, свист, улюлюканье!!! Поднимается в кабину офицер-разведчик и трактор трогается. Крик, гвалт, лязг, визг!
-- Солдат старушку обижает...
-- Он её страдрет, чтобы, не дай бог, под гусеницы не попала...
-- Не смей трогать бабушку руками...
-- Отойдите сами...
-- А-а-а-а, руки выкручивают...
-- Спокойно, я только вас за руку поддерживаю...
-- Фашисты!!!
Наконец трактор достиг забора, опустил скребок и повалил забор. На перерез бульдозеру бросается хозяин:
-- Стойте!!! Давайте машину и солдат. Я согласен!
-- Вот -- машина, вот -- старший, командуйте!
-- И мне!
-- Мне тоже!
Всё! Лёд тронулся. Потихоньку из толпы по одному, по два все бросились разбирать машины. Толпа моментально рассосалась. Осталось несколько растерянных ветеранов.
-- Вы, почему машины не берёте?
-- А нам ни к чему. У нас здесь участков нет...
-- Так что же вы?..
-- Мы с народом, мы за справедливость...
А я, значит, против народа и за несправедливость. Одни получили квартиры, обжились, имеют дачные участки, гаражи и хотят ещё под окнами огород с курятником. Остальные должны ждать второго пришествия и лет 50 спать спокойно на газетке в углу казармы, потому как в трёхзначной очереди на жильё им и их детям ничего не светит. Проглотил я эту пилюлю и пошёл смотреть, как завертелась работа. Те, кто полчаса назад надрывали глотки, разобрали машины и зашуршали на своих участках. Привели тракториста и вместе с трактором отправили в парк. Воздушно-десантная бригада погрузилась в двухмесячное рабство, а я переквалифицировался в прораба. Никто за три дня не уложился, помогал всем до разумных и не совсем пределов, замордовал бойцов и технику, но площадки через две недели очистили и запустили строителей.
Однако комитет сопротивления работу продолжил. Повестки на моё имя приходили пачками. Пара документов из высоких кабинетов даже требовали "Прекратить!" Теперь уже не я звал к себе прокуратуру, окружное и районное начальство, а оно почти ежедневно хотело меня видеть. Сначала мотался сам, потом приспособил юриста и воспитателей. Запомнился один разговор во Всеволожске у главаря района. Ставить меня на место доверили молодому парню, кто он там по должности не знаю.
-- На вас много жалоб от жителей городка. Самоуправничаете. Надо прекратить стройку, а с людьми всё решить по-хорошему. Вы, товарищ полковник, перегибаете...
-- Я, что себе дачу строю? У меня двести семей без крыши над головой!
-- Всё равно, надо демократичней...
-- Пробовал... Ладно, как тебя зовут? Николай? Меня Владимир. Хороший вид у тебя из окна. Парк, сосны, воздух...
-- Да, ну и что?
-- Я завтра приеду, обмотаю колючей проволокой площадку между четырьмя соснами, поставлю хибару и запущу внутрь свиней с курями, как тебе понравится?
-- Не имеешь право.
-- А мне плевать, у нас демократия, делаю, что хочу.
-- Милицию вызову и тебя уберут.
-- Милиция, во-первых, не приедет -- криминала нет, а, во-вторых, меня не тронет, я -- народ.
-- Да я сам сяду за трактор и уберу тебя вместе со свиньями...
-- А я, что, Николай, делаю???
-- Ладно, давай, только без жалоб.
-- Без жалоб не получится, процесс пошёл. Может, если бы приехали, когда я вас звал, жалоб и не было, а теперь отписывайтесь...
-- Хорошо, успехов тебе, Владимир.
-- Спасибо и тебе того же...
Когда из земли, как грибы полезли вверх коттеджи и особенно, когда правдами и неправдами многие побывали внутри и посмотрели отделку, жалобы прекратились. Зато удесятерились посетители у начальника гарнизона в часы приёма по личным вопросам. Оказалось, что многим просто невыносимо жить вчетвером, пятером в старых одно, двухкомнатных квартирах и очень желательно жилищные условия улучшить. Пришёл практически весь актив. Угадайте с одного раза, кто был первым. Правильно -- жена бывшего начальника политотдела! И смотрит так с надеждой, кто ж нам кроме вас поможет. Закусил я свое эго, даже ничего не напомнил. А вспомнил тост солдата из Бундесвера. Интересно, знал он про всю эпопею или так, из вежливости, сказал?
О "приговоре", или "один раз не гей*!"С одной стороны - пару-тройку раз переспать с человеком своего пола - это не гей* и не лесби. С другой - а в чем, собственно, приговор, живи, люби...
О "приговоре", или "один раз не гей*!"Вроде как сами самоприговариваются. Можно так смоделировать такого человека, парня, который мог бы это делать. И это не оч хорошая тенденция что ли.