Звонок домой
Однажды вечером я был на дежурстве. Все было тихо. Ночи в Багдаде обычно протекали спокойно: партизаны не решались нас атаковать, поскольку безусловно уступали нам в техническом оснащении. Мы располагали приборами ночного видения и инфракрасными датчиками, которых у них не было. Поэтому я улучил минутку, чтобы позвонить домой Тае, просто сказать, что я думал о ней.
Я взял наш спутниковый телефон и набрал номер. Обычно, когда я звонил Тае, я говорил, что нахожусь на базе (даже если был на боевом дежурстве или где-нибудь в поле: я не хотел ее волновать).
Но на сей раз по какой-то причине я сообщил, что нахожусь на позиции. «А тебе удобно говорить?» — спросила она.
«О, да, все в порядке, — сказал я. — Здесь ничего не происходит».
Я успел произнести еще две или три фразы, как с улицы по нашему зданию начали стрелять.
«Что там такое?» — забеспокоилась Тая.
«Да ничего», — ответил я как ни в чем не бывало.
Конечно, выстрелы были гораздо громче, чем произносимые мною слова.
«Крис?»
«Ну, похоже, что мне сейчас надо будет идти», — сказал я.
«С тобой все в порядке?»
«О, да. Все отлично, — лгал я. — Ничего не происходит. Позвоню тебе потом».
В этот момент в стену дома рядом со мной попала граната из РПГ. Осколки камня полетели мне в лицо, оставив несколько заметных шрамов и царапин.
Я бросил телефон и открыл ответный огонь. По нам стреляла группа людей, стоявших ниже по улице, и мне удалось попасть в одного или двоих; другие снайперы уложили еще нескольких, прежде чем остальные нападавшие почли за лучшее унести ноги.
Стрельба окончилась, и я схватил телефон. Батарейки разрядились, перезвонить было невозможно.
Следующие несколько дней я был так занят, что было не до звонков. Лишь спустя несколько дней появился шанс позвонить Тае, чтобы узнать, как обстоят дела.
Она начала реветь, как только сняла трубку.
Выяснилось: перед тем, как бросить телефон, я не разорвал соединение. Прежде, чем батарейки окончательно сели, Тая слышала всю перестрелку, включая попадания и крики. Потом внезапно отключился телефон, что, разумеется, лишь усилило тревогу.
Я попытался ее успокоить, но сомневаюсь, что мои слова подействовали.
Она всегда требовала, чтобы я от нее ничего не скрывал, говоря, что ее воображение рисует картины гораздо дрдшие, чем есть на самом деле, заставляя переживать из-за меня.
Не знаю, что и сказать.
