Через какое-то время я перестал считать принадлежность к SEAL своим главным отличительным признаком. Мне нужно было быть отцом и мужем. Теперь это стало для меня главным.
И все-таки SEAL значит для меня очень много. Меня все еще тянет туда. Будь моя воля, я бы взял лучшее от обоих миров — и от работы, и от семьи. К сожалению, в моем случае работа не позволила это сделать.
Впрочем, я не уверен, что это вообще было возможно. Фактически, только расставшись с работой, я смог стать полноценным отцом и мужем для моей семьи.
Я не знаю, где или когда произошла эта перемена. Но это не случилось до моей отставки. Сначала мне понадобилось пройти через этот кризис. Нужно было пройти через хорошее и плохое, и достигнуть черты, после которой стало возможно двигаться вперед.
Теперь я хочу быть хорошим мужем и отцом. Я заново открыл для себя любовь к моей жене. Я страшно скучаю по ней, находясь в командировках: я мечтаю обнять ее и спать рядом с ней.
Тая:
Что мне с самого начала понравилось в Крисе, так это то, что он совершенно не умел скрывать своих эмоций. Он не пытался задурить мне голову или очаровать мое сердце. Он был прямолинейным стрелком, который подкреплял свои чувства делами: ему ничего не стоило потратить полтора часа на дорогу, чтобы увидеть меня, а потом встать в пять утра, чтобы успеть на работу; он умел находить со мной общий язык, мириться с моими капризами.
Его чувство юмора уравновешивается моей серьезностью; оно позволило мне почувствовать себя юной. Он был ко всему готов и полностью поддерживал все, чего я хотела или о чем мечтала. Он ладил с моей семьей, а я — с его.
Когда в наших отношениях наступил кризис, я сказала, что не смогу любить его, как прежде, если он подпишет новый контракт. Я сделала это не потому, что не любила его, а потому, что считала: его решение лишь подтвердит то, что становилось все более очевидным. Вначале я считала, что он любит меня больше всего на свете. Но постепенно Отряд стал его первой любовью. Он продолжал произносить слова и говорил мне то, что, по его мнению, я хотела слышать, и то, что он всегда в прошлом произносил, описывая свою любовь ко мне. Разница была в том, что слова больше не соотносились с делами. Он по-прежнему любил меня, но это было совсем иное. Он принадлежал Отряду.
Когда он был далеко от меня, он говорил мне вещи, вроде «Я бы все сейчас отдал, чтобы быть с тобой рядом», и «Мне не хватает тебя», и «В мире для меня нет ничего важнее, чем ты». Но я знала, что когда он снова окажется рядом со мной, все эти слова, сказанные за прошедшие годы, окажутся скорее теоретическим описанием его чувств, нежели чувствами, имеющими практическое выражение.
Могла ли я любить его столь же опрометчиво, как прежде, если я для него была вовсе не тем, что он обо мне говорил? В самом лучшем случае я оказывалась второй скрипкой.
Он готов был умереть за совершенно незнакомых людей и за страну. Мои проблемы и моя боль оставались только моими. Он хотел, чтобы дома его ждала счастливая жена, но при этом жить своей жизнью.
Настал момент, когда все, что я любила вначале, изменилось, и мне следовало научиться любить его по-новому. Я думала, что моя любовь уменьшилась, но на самом деле она просто стала иной.
Все меняется, как и в любых отношениях. Мы меняемся. Мы оба совершали ошибки и мы оба многому научились. Мы стали по-другому любить друг друга, но это, возможно, даже к лучшему. Может, мы стали больше прощать, стали взрослее; а может, просто изменились.
А тут оказывается во фразе хитрый смысл
