Кафе "У дедушки Фрейда" :)

[Wilbur]

кто кому секьюрити?

Ну явно НЕ я.

И речь идет именно про романтические отношения, а не про родительские.

 

[Dantes]

Ну явно НЕ я.

И речь идет именно про романтические отношения, а не про родительские.

Ну а ты сам Уил - чем отличаешься от описываемых тобой девушек?
Того же хочешь что и они, имхо.
Тоже от парней - только от геев*.
Защитить сам себя не можешь, обеспечить сам себя не можешь, даже еду приготовить сам себе не можешь.

Я тоже не далеко ушел. Но вижу такие вот противоречивые вещи...

Ты думаешь что у тебя такого списка нет и не будет как у тех, описываемых тобой девушек.
Это просто потому что ты еще не задумывался о том как реально себя обеспечить, защитить или есть приготовить. За тебя все решают и тебе все делают. Ты только описываешь то как пытаешься научиться чему-то, ту же еду приготовить но тебе не разрешают и не дают.. а тебе ни очень то и надо учиться.

Думаешь что тебя будут геи* кормить, еду готовить тебе? Или ты внезапно за один день вдруг всему научишься и сможешь сделать? Или думаешь что геи* будут с тобой по улицам ходить и защищать тебя как мама твоя?

Да на хрен ты кому сдался, так же как и описываемые тобой девушки тоже. Максимум только ради секса.
Но эти девушки - они хоть за собой следят, стараются быть красивыми. А у тебя ожирение. И мечты о сладком розовом будущем.

 

[Wilbur]

Или думаешь что геи* будут с тобой по улицам ходить и защищать тебя как мама твоя?

Вообще ни разу не было, чтоб маме приходилось меня от кого-то защищать.
Так что я не знаю, сможет она это или нет. Сомневаюсь, что сможет, тем более что ее здоровье оставляет желать лучшего.

так же как и описываемые тобой девушки тоже. Максимум только ради секса.

Так многие такие девушки и не против, что от них только секс нужен. И даже рады этому.

даже еду приготовить сам себе не можешь.

В основном еда у меня магазинная, не требующая наличия каких-то больших кулинарных талантов.

Варить картошку по Гуглу вполне можно научиться. Все остальное есть в магазинах в готовом виде.

Но эти девушки - они хоть за собой следят, стараются быть красивыми.

Да? Судя по популярности пабликов в ВК типа "Бодипозитив" - не скажешь.

 

[Свидетель]

"Долина слез" - потрясающий сериал о "Войне Судного дня"

Октябрь 1973 года. Без объявления войны в Судный день - главный праздник иудаизма - на Израиль нападает коалиция из Египта и Сирии, при поддержке Иордании и Ирака. Начинается «Война Судного дня». Главные герои израильского мини-сериала «Долина слез» - солдаты Армии обороны Израиля, которых война...

m.zen.yandex.ru

Захотелось посмотреть!

 

[dok34.ru]

Это к чему пример?

Я отложил Ваш пост для ответа, но вчера уже не смог, а сегодня не всё помню , сорри.

Я не уверена что их удастся отыскать.


Наверно да.


Это хорошо.

Я не чувствую что он меня принуждает.

Поэтому я, со стороны, показываю - где и как.
Если поведение человека определяется поступками или словами другого человека, против его воли - я говорю о принуждении, например.

Только сексуальность непростая. Ксюша дала мне тест на филии Бланчарда - мы обсуждали у Бори в теме -

Ещё не видел, к сожалению.

Да, так вот думаю что даже если самооценку м поднять, и себя как м принимать, желание выглядеть как девушка не исчезнет - потому что мне нравится так выглядеть и себя наряжать, это меня выражает, хочется чтобы мужчины привлекались. А запрет на это дает ощущение гд.

Ну да, примерно так.

Не знаю кто это.

Герой Г.Гаррисона

 

[dok34.ru]

Яндекс

Найдётся всё

zen.yandex.ru

 

[dok34.ru]

Теперь, когда юнги слегка оморячились, среди них появились модники, никак не согласные со стандартом брючного клеша. В защиту широкого клеша они приводили весьма веский довод:
– Клеш – не роскошь, а необходимость. Для чего, спрашивается, во всем мире шьют морякам широкие брюки? Самим покроем они приспособлены для быстрого снимания их в воде. Никаких ширинок с пуговицами – один клапан. Если матрос упал за борт, клапан открывается, а клеши, намокнув и отяжелев, своим ходом снимаются с моряка и тонут. А попробуй-ка ты в море стащить с себя узенькие брюки – не получится! Захлебнешься и потонешь, как дурак, в штанах!
Старшины обычно вшивали в брюки клинья Но юнгам для клиньев сукна взять было негде. Поступали иначе. Из фанеры вырезались особые шаблоны. По вечерам брюки спрыскивались водой и что есть силы натягивались на фанеру. С каждым днем брюки, растягиваясь, становились все шире и шире, а сукно их по низу брюк все тоньше и тоньше. Скоро через такие клеши можно было читать газеты!
Росомаха, находя у юнг шаблоны, с треском ломал их на колене:
– Фасон ваш – до первого коменданта. Пропишет он вам по первое число… Фордыбачите, ребята, по младости лет.
Юнги за шаблоны не обижались, но возражали идейно:
– А матросы революции? Сами же видели «Мы из Кронштадта», вот там клеши. Комендант тоже должен понять, что «дудочки» хороши на берегу, а не в море…
Последние минуты перед сном посвящались рассказам. На этот раз в роли новеллиста выступал сам старшина Росомаха.
– Вот слушайте, орлы! – сказал он. – Когда я перед войной проходил службу в Севастополе, был там комендант… Зверь, а не комендант! Если на какой барышне увидит морскую пуговицу с якорем, обязательно спорет, хоть она изревись. О клиньях мы в Севастополе и не мечтали. Бритву носил при себе. На улицах клеши матросам порол от паха до щиколотки. А после отведут в портновскую к Самуилу Шмейерзону (был такой, все матросы его знали), чтобы разрез зашил. Еще два рубля за работу отдай! Но вот однажды московский скульптор вылепил для Севастополя памятник матросам-черноморцам, павшим за революцию. Вылепил как надо: бескозырки набекрень клеши – юбками, бушлаты нараспашку, а на лоб каждого свисает громадный чуб. Ладно! Построили гарнизон, играл оркестр, говорили нам разные речи, а мы кричали «ура». Сдернули с памятника покрывало. Комендант посмотрел – нарушена форма одежды – и сказал командующему флотом так: «Или я – или они!»
– И убрали памятник? – охали юнги. – Или самому коменданту по шапке надавали?
– Все осталось на месте. Но командующий флотом вызвал из Москвы скульптора. Дико ругаясь, тот отпилил матросам чубы, стамеской обкоротил им клеши, а бушлаты застегнул на все пуговицы. Памятник сразу стал хуже, зато комендант успокоился… Так устав победил творческое вдохновение!
...гомофобии нет, но борьба с "не такими" - есть. И?

– Ох, госпожа! Как славно! Ты так прекрасна! Наконец-то ты совсем здорова и у тебя хорошее настроение. Сейчас ты улыбнешься еще шире! Господин Алексиус для тебя кое-что передал. Надень это перед завтраком! – и Лина распахнула шкатулку.
Там сияли изящное золотое ожерелье и пара изумительных сережек. Это были не вычурные массивные побрякушки, которые Пандора часто видела на шеях почтенных афинских женщин. Нет, то, что лежало в шкатулке, было искусной работой настоящего мастера и, должно быть, стоило очень дорого. На мгновение глаза Пандоры затуманились, улыбка снова превратилась в оскал. Взять такой подарок значило очень и очень многое. Надеть это ожерелье значило принять внимание клятвопреступника, стать той, кто принимает внимание мужчин в обмен на золото. Девушку захлестнула волна гнева и страха. Здесь от ее воли ничего, почти ничего не зависит, но принять подобный дар выше ее сил.
Лина завороженно смотрела на ожерелье.
– Спасибо, но у меня не проколоты уши. А без сережек это ожерелье будет смотреться несуразно. Верни его, пожалуйста, господину Алексиусу и передай мою искреннюю благодарность.
...как ребёнку понять такой поступок? Невозможность принять подарок...и чем больше он понравился - тем сильнее гнев.


Смешно, но Ордынцев всегда предпочитал сложные задачки, которые он мог бы решить самостоятельно.
Во время учебы Стас прибегал к посторонней помощи или шпаргалкам исключительно редко. В его душе неугасаемым огнем горела гордыня и жажда большего. Он хотел понимать сам, а не полагаться на чью-то подачку.
Иронично, но на медицинский Ордынцев поступил по тем же причинам. Его увлекала сложность человеческого тела и возможность его починить.
Победить болезни и раны, как непобедимого врага, но отнюдь не жажда помочь людям – вот был его слоган.
Станислав довольно быстро понял, что многие профессионалы, работающие в медицине находят спокойствие в понимании того, что они спасают людям жизни. Все же работа медиков априори максимально приближена к званию одной из самых полезных профессий для человечества.



- Ты раздал крестьянам большую часть своей еды, хоть и знаешь, что можешь больше и не получить и будешь пару дней голодать. Ты хочешь стать воителем, хоть знаешь, что никогда не сможешь достичь в этом искусстве каких-либо высот. Ты планируешь спасти того, кто для тебя абсолютно чужой, рискуя поплатиться за это всем. Что тобой движет, целитель Широ?
- Я могу и делаю, - просто ответил Стас, глядя в пылающий костер. – Бери от жизни все и не сожалей. Во всех твоих вопросах я могу это сделать и поэтому делаю. В чем смысл жить, если ты не ставишь самые высокие цели? Не стремишься к чему-то невозможному? Извините, принц, что-то на меня накатило. – опомнился Стас, завязывая с философствованием.


Дело было в том, что Алексей, а именно так его звали, отработал какое-то время обычным медбратом. Эта тяжелая и неблагодарная работа ему не особо понравилась, но в отличие от большинства он не махнул на свою жизнь рукой, а поставил себе цель получить высшее образование.
И самое примечательное, что он сумел повторно сдать ЕГЭ и все-таки поступить вместе со Стасом.
Именно тогда Ордынцев по-настоящему увидел, что такое «серьезное отношение к делу». Алексей учился и учился серьезно. Он не был заучкой, который каждую свободную минуту корпит над учебниками и тетрадями с лекциями. Парень находил время, и чтобы повеселиться с друзьями и куда-нибудь сходить.
Однако если наступало время какого-нибудь экзамена или теста, Алексей независимо от обстоятельств всегда был готов. И сдавал он все экзамены абсолютно честно.
Причиной же подобного отношения к учебе было понимание того, что если он не справится, то вернется вновь к работе медбратом. И это знание лучше всего мотивировало Алексея быть лучшим на их потоке.


Какая ситуация в этот момент царила в Центре управления полетами?
– Во-первых, основной закон: всегда нужно сохранять спокойствие, иначе ничего хорошего не выйдет. У меня был замечательный учитель Анохин Сергей* Николаевич, начальник нашего летно-испытательного отдела (руководил подготовкой гражданских космонавтов – ред.). Он говорил: "Если возникает какая-то неприятность, выключи звук сирены и красную световую индикацию, первые секунды ничего не делай, а сначала подумай". По этому принципу мы и жили все восемь дней: днем, когда были сеансы связи с модулем, мы вели управление, а ночью отрабатывали меры по парированию нештатных ситуаций на наземных испытательных комплексах.


Кто же знал, что позорный плен, жуткие раны и артефактные оковы приведут к первому в его жизни настоящему другу?
Широ отличался от всех, с кем ему приходилось сталкиваться раньше.
Если задать Джишину вопрос, что же в Широ бесило его до дрожи и одновременно нравилось, то ответ будет – равное отношение.
Сумада, как человек, выросший в средневековом обществе судил о людях в зависимости от их социального положения. Это значило, что каким бы тот же крестьянин не был умным, он в его глазах не сможет подняться выше определенной планки.
Та же ситуация работала и наоборот, но уже со стороны крестьянина к тем же самураям. Крестьянин никогда не сможет увидеть в самурае друга или относиться к нему, как к равному. Глубинный страх, вбитый с самого детства попросту не даст этого сделать.
Всегда будет ведущий и ведомый.
Широ же, хоть и называл себя крестьянином, но смотрел одинаково на всех. Будь это жалкий слуга или сам сын дайме, в глазах Ордынцева они были равны.

Самого Сумада подобное отношение вначале невероятно бесило. Как можно его было равнять с какими-то слугами?!
Однако в какой-то момент он с удивлением осознал, что в таком случае то, как Широ к нему относится и есть то, что он так искал.
Другом не может быть тот, кто принижает себя и является слабее.
Дружба возможна лишь между равными, так считал Сумада. Широ, по странной случайности, не считал себя ниже кого-либо еще, что и привлекало Джишина.
Тем обиднее было то, что его первый друг являлся обычным человеком.



- В чем смысл нашей бесконечной войны, если наши дети не видят детства и умирают столь молодыми? Даже дети крестьян живут и то дольше. Мы слепо бросаемся раз за разом навстречу смерти и ради чего, о Ками? Ради чего?!
Кейташи силой заставил себя успокоиться.
- Я этого никогда не понимал и не поддерживал. Меня прозвали Добродушным за то, что я призываю воителей, хотя бы иногда стараться решить дело миром. Не убивать всех подчистую, а пытаться договориться и торговаться. Даже эти тупицы, самураи, и то договариваются друг с другом и заключают союзы. Так чем мы хуже?
- Ваши идеи не нашли поддержки? – осторожно спросил Стас. От ответа наследника зависело очень многое в планах Ордынцева.
- Нет, ко мне многие прислушивались и прислушиваются, но этого все равно мало, - тяжело выдохнул Мизуно. – Цикл ненависти очень сложно разорвать. Как можно убедить тех же Сумада договариваться, если наши убили у какого-нибудь старейшины родного брата? Сможет ли он простить и откинуть свою месть? Ну и тоже самое уже со старейшинами и обычными бойцами Мизуно…



- Широ-сан! Простите, я вас не заметил. – Кизаши смутился, опустив взгляд. – Извините, вы не против отведать со мною чаю? Дедушка, говорит, я его очень плохо завариваю, но лучшего я вам… Предложить не смогу.
- С удовольствием, - кивнул Стас, успокаивающе улыбнувшись.
Кизаши тоже в ответ несмело улыбнулся. В целом, поведение парня напоминало Стасу затравленного щенка, которого так часто била жизнь, что он боится принять даже мельчайшую доброту. Но при этом позитивная натура все равно надеется на лучшее, поэтому он доверчиво продолжает тыкаться носом.
Эта двойственность так и сквозила в движениях паренька. Очевидно, нехватка общения подпортила его социальные навыки.

- Хорошо, Кизаши, - Стас довольно кивнул. С этим он мог работать. – Должен признать, что это далеко не самая лучшая тема для разговора за чашкой чая, но лучше нам разобраться с ней сразу. Я говорил с твоим дедом, и он очень приблизительно рассказал мне о тебе. Более того, он обмолвился, что путь воителя тебе не по душе. Не мог бы ты рассказать мне побольше об этом?
- Да, вы правы, Широ. Но это не путь воителя мне не по душе, это я не могу по нему пройти. – грустно вздохнул парень.
- Да? И в чем же причина? Болезнь? – участливо спросил Стас.
- Нет, если бы я был болен, то мой дедушка, меня бы вылечил. Он самый лучший целитель в нашем клане! Вы знаете, что он сражался вместе с самим Буйным Игиро, бывшим главой нашего клана? Их тройка была по-настоящему легендарной. Ну а я своим появлением все испортил.
Кизаши собрался с мыслями.
- Понимаете, наш род всегда славился целителями. Каждый Тио привносил знания и техники, которые передавались уже следующим поколениям. Кроме того, что мы были одними из лучших целителей, мы также отлично умели и сражаться. Вот только я не могу ни драться, ни быть целителем. Насмешка судьбы. Целитель, который боится крови и ран и цепенеет от страха при малейшей опасности! – парень со стыдом опустил голову, боясь взглянуть на своего собеседника и увидеть на его лице отвращение.


- Широ-сан, я не знаю, - Кизаши замялся, не зная, что сказать. Ордынцев терпеливо ждал продолжения. Наконец парень собрался с духом. – Откуда вы знаете, что эти таблетки того стоят? Если мы их сделаем, то не сможем ничего повернуть назад. Как же наша честь? Что если эти таблетки пойдут во вред?
Кизаши одновременно истово хотел признания клана, их любви и уважения, но и боялся сделать к этому хоть один шаг.
Но не всегда все сбывается именно так, как ты этого хочешь



Так как было непонятно, насколько скоро Широ отправится на фронт, они решили устроить прощальный ужин в тот же день.
Никто не говорил о будущих опасностях. Это были мирные и веселые посиделки. Хидэо пригласил одну старушку, которая, как оказалось, была довольно известной в прошлом отравительницей. Сама она просила ее звать Кио-сан.
Пожилая женщина принесла с собой просто невероятно вкусные данго. Японские клёцки или колобки из клейких сортов риса на палочках. В этот раз они были сделаны на меду, от чего прямо таяли на языке.
Ордынцев оценил иронию такого приглашения. Как оказалось, данго от мастера отравителя обладают божественным вкусом.
Старики с юмором рассказывали истории из своей службы. Правда, некоторые из таких историй больше подходили под жанр страшилок и триллеров. Слишком уж много в них было крови, погибших товарищей и вырезанных врагов.



Ордынцев делал вид, что смотрит в пол, но при этом внимательно следил за учителем, поэтому все же заметил легкую одобрительную усмешку, после того как Джун оглядел их потрепанную команду.
Это стоило обдумать.


- Мой отец взял мою мать в плен в одной из войн между Мизуно и Сумада. Сначала он хотел сделать ее наложницей, но в какой-то момент влюбился так сильно, что женился. Он дал ей все. Дом, свое сердце и наконец меня. Однако ей всегда было мало.
Последнюю часть Эиджи почти прошипел.
- Она всегда относилась ко мне холодно. Я думал, что это со мной что-то не так. Я старался, видят Ками, старался сделать так, чтобы она мной гордилась. И вот когда у меня получилось, и она впервые мне улыбнулась, на следующий день она ранила отца и сбежала! Он чудом в тот раз выжил! Ты когда-нибудь держала на руках умирающего и истекающего кровью отца, не зная, что делать и кого звать?
По лицу парня прошла судорога.
- Отца смогли вылечить, но уже тогда я понял, что вы, женщины, всего лишь сосуды греха и ничего больше. Ваши слова — это яд, который отравляет и дурманит голову. Вы не готовы к войне, но все равно в нее лезете, ломая судьбы себе и всем вокруг.

- А ты не думал, почему она это сделала? – тихо спросила Мэй.
- Мне это не интересно, - отрезал Эиджи. - И если я когда-нибудь ее встречу, то убью без всяких колебаний. Рука у меня, уж поверь, не дрогнет.
На этом разговор завял окончательно.




Алхимик подошел к чему-то стоявшему на столе и накрытому тряпкой, после чего решительно сдернул ветошь.
Ордынцев моргнул, рассматривая запаянную стеклянную бутыль, в которой явно была кровь. Затем же он быстро перевел взгляд на Кизаши и покачал головой.
Внук Хидэо капельку побледнел, но в целом выглядел нормально.
Переведя взгляд на Стаса, он нахмурился и, подойдя к банке, аккуратно ее поднял, держа на вытянутых руках.
Ордынцев заметил, что Кизаши немного напряжен, но алхимик явно себя контролировал.
Видимо, досчитав до нужного момента, Кизаши поставил банку обратно, после чего с чувством собственного достоинства прикрыл ее тканью обратно.
- Ну как вам?! – дыхание Кизаши было слегка прерывистым, но его глаза горели таким огнем, что Стас понимал, что здесь может быть только один выход.
- Ты молодец, Кизаши-кун, - Стас, чтобы добавить веса своим словам, несколько раз кивнул. – За пять месяцев, что меня здесь не было, ты достиг великолепных результатов. Я так понимаю, большое количество крови для тебя тоже теперь не проблема?
Решение фобии вида крови, один из вариантов...


Истории у них тоже были так себе. Кто-то пожадничал и украл у товарищей, успев вовремя слинять, когда махинации вскрылись. Кто-то наоборот убил за добычу. Третий испугался и нарушил приказ, после чего, не дожидаясь смерти, ушел.
К своему огорчению Киочи относился к последнему. Правда, его собственной вины в этом было немного.
Их отряд изначально был принесен в жертву, и он должен был умереть вместе с остальными, пока настоящий отряд обходил врагов со спины.
Вот только Киочи захотел жить и когда все его товарищи погибали и выхода не было он бросился прочь. И ему бы настал конец, если бы засадный отряд не ударил прямо в эту же секунду.
Теперь у Киочи не было клана, так как все отлично видели, что он побежал, что наполняло душу паренька презрением к самому себе.
Он давно бы прервал это существование, но что-то ему постоянно мешало.
....я о презрении к самому себе...



И теперь их мнение с каждым новым телом постепенно менялось.
Сомнения и недоверчивость сменялись удивлением и задумчивость, а им на смену приходили удивление и ошеломление.
Кто бы мог сказать, что бестолковый внук старика Хидэо окажется способен применять столь сложные и энергозатратные техники?
А что насчет его боязни крови? Неужели он смог ее побороть?
Разве такое возможно?
Реальность ломала всех их представления о логике и положении мира.
При этом, никто не говорит, что у Кизаши не было неудач. Он не являлся богом целительства, поэтому некоторые из пациентов так и умирали у него на руках.
Но ведь подобное происходило и у других целителей. Эти люди находились между жизнью и смертью слишком долго. И хоть их старались довести как можно быстрее от фронта до Цитадели, но даже у железных организмов воителей имеются пределы.
Безусловно, старшие целители справлялись намного лучше, однако для своего возраста и положения "новичка" Кизаши держался очень хорошо.
В этот же момент один старик мысленно улыбался. Все его существо пело от удовольствия, когда его внук и он сам одновременно работали и спасали чьи-то жизни.
Как же он давно этого хотел.
При этом старый целитель был горд самим собой. Те склянки, что он заказал у Кизаши были совершенно не нужны. Их даже не открыли, так как нужный запас у больницы имелся.
Все дело было в том, чтобы привлечь Кизаши сюда и толкнуть его действовать. Вынудить сделать шаг и дать шанс показать себя в трудную минуту перед всем кланом.
Дать ему тех, кого он спасет прямо из лап смерти и заставить себя уважать.
Так почему же Хидэо ничего не сказал своему внуку? Почему он ждал первого шага именно от него?
Просто благодаря жизненному опыту старый целитель знал, что этот путь Кизаши должен был пройти самостоятельно
Он должен был считать, что именно он сам решился на помощь больным.
Ему ни к чему было знать, что дедушка внимательно следил за его прогрессом в борьбе гемофобией, а также планомерно капал на мозги разговорами о том, как же им не хватает свободных рук из-за приказа старейшин.


- Это уж решать вам, - хмыкнул Стас и достал еще три булки, после чего бросил их одна за другой в руки детей. Те недоверчиво их осмотрели и чуть ли не обнюхали – Но ответ я хотел бы услышать уже сейчас. Вы бы хотели стать воителями?
Дети вновь переглянулись.
- Чтобы убивать людей? – тихо спросила девочка, смотря на Стаса не по-детски старыми глазами.
- Да, - серьезно кивнул Стас. – И делать другие столь же ужасные вещи.
- Тогда я согласна. – решительно кивнула она, вызвав удивленные взгляды своих товарищей.
- Мы тогда тоже согласны. – кивнул вожак троицы, немного поколебавшись. – Что нам делать теперь?
- Пока что ждать, - пожал плечами Стас удивленным детям. – Я не знаю, как скоро за вами придут. Может через год, а может через месяц. Теперь ваша задача просто выжить.



Хочешь разогнать процессор, сохранив температурный режим? Не готов выложить крупную сумму за систему охлаждения? Готов в случае необходимости модернизировать корпус? Тогда данный вариант будет отличным выбором.
Хочешь миниатюрный и абсолютно бесшумный кулер, полное отсутствие нагрева CPU, автоматизированный монтаж системы охлаждения? Из какой сказки ты попал в этот мир?
...🙂

Личное, Мальчики с бантиками и далее, долго ждало возвращения меня, но не дождалось.
Практически без комментов, но обсуждаемо.

 

[dok34.ru]

Так многие такие девушки и не против, что от них только секс нужен. И даже рады этому.

Важная информация, спасибо!
То есть такие девушки предполагают, что от них нужен только секс, но не душа, не личность и прочее?
И с другими, грубо говоря, Вы сами, лично - пока не встречались? Или очень редко встречались?

 

[dok34.ru]

Крошка

Билли опять нудит. Он становится чудовищно нудным, когда хочет отговорить меня от чего-то, выдуманного им самим. Билли ни разу меня не подставлял, во всяком случае, нарочно, и уверен, что это дает ему право быть голосом моей совести.
Если судить по его нравоучениям, совесть у меня откровенно шизофреничная. А я — аморален, развратен и социально опасен.
Билли мнителен и тревожен. Он всегда такой, когда впереди маячит неведомое. К счастью, после команды «на старт» Билли мгновенно соберется.



Легко и приятно никогда не ошибаться. Увы, невозможно быть постоянно самым умным и предусмотрительным, красивым, добрым, щедрым, храбрым, удачливым. иначе говоря, идеальным главным героем.
Идеалов нет. Точнее, идеал это лишь слово, придуманное людьми.
Бум! Бух!
Даже самый умный человек на свете иногда тупит. А иногда в жизни случается дерьмо. И ты никак за него не ответственен. Дорогие тебе люди умирают, уходят навсегда или ваши пути больше никогда не пересекутся.
Жизнь не легкая сказка со счастливым концом.
Зато есть твой выбор — оставлять его вонять, отравляя всю оставшуюся жизнь или же засучить рукава, взять резиновые перчатки и постараться его прибрать.
Могла маленькая девочка перепутать телефоны? Могла.
Бум!
Могла залезть куда не следовало? Могла.
Бух!
Могла долго и безуспешно звать старших братьев и не получить ответа? Могла решить действовать самостоятельно? Могла.
Могли два «взрослых» долботряса уделить минуту ребенку? Могли.
Решили, что их время важнее? Будьте готовы к неожиданным последствиями.
Дети они такие.
Бум. Бум. Бум.
А теперь наложите все эти вероятности одну на другую и поймете, что не бывает в жизни подобных совпадений. Но на то она и жизнь, чтобы быть удивительней любого вымысла. И злился я не на сестру, и даже не на себя, но на смутное ощущение себя безвольной марионеткой перед фортелями судьбы-злодейки.
Бесит. Как же бесит. И если я однажды доберусь до автора этого спектакля...
Бух! Бух! Бух!
....

...
Вера Сэйер стоит на крыльце, прислонившись спиной к косяку, и провожает нас взглядом. Легкий ветерок треплет ее короткую, до бровей, челку.
Я, не оборачиваясь, на мгновение поднимаю руку и тут же приказываю себе забыть о существовании Веры. С этой секунды имеет смысл только существование нашей с Билли двойки. Конечно, идти вшестером было бы лучше, привычнее. Но от экипажа разведчика остались — мы.
Успеваю почувствовать, как Вера помахала мне вслед.



Однажды Конай выехал на Курты к родственникам и в пути, как гласит предание, был вероломно убит во время молитвы. Чтобы сохранить род и наследие Коная, жену его умершего старшего брата Бокеша по имени Кырыжмлкы отдали замуж за третьего сына Азнабая Шолака. Они и занялись воспитанием моего деда Жумабая
...считать ли такое выдавание замуж насилием?


дни мусульманских праздников — ураза-айт, курбан-айт — отец брал меня с собой в мечеть. Пока шла молитва (намаз), мы, тогда 7 — 8-летние мальчишки, бегали по мечети, забирались на минарет и оттуда с большой высоты смотрели на город. После молитвы возвращались домой в приподнятом настроении.; Самым приятным было празднование курбан-айта. Отец по обычаю резал барана (курбан-шалу). Сначала из туши вырезалась грудинка и тут же поджаривалась на костре. Затем всем членам семьи раздавали по кусочку и после этого приступали к чаепитию. Кстати, к празднику готовились заранее и в нашем доме всегда жарили баурсаки, готовили и другие лакомства.
...кусочек жизни детей мусульман


Росомаха прочитал на одном конверте:
– Отличнику боевой и политической подготовки – имя не указано… Кто у нас тут отличник? – И вручил письмо Огурцову: – Тебе отвечать…
Савка еще ни разу в жизни не получал писем от посторонних людей, тем более от незнакомой тетеньки. Это его так разволновало, что он не стал вскрывать письмо в присутствии класса, забрался с конвертом в густой бурелом, уселся на мягкий сугроб и там прочитал его. Неведомая корреспондентка предлагала Савке встретиться в Костроме в шесть часов вечера после войны. Переписываться она хочет с героем-моряком, который, начав с ней переписку, должен еще крепче бить фашистов. Сама она замужем еще не была, все находят ее очень симпатичной, просит героя прислать фотокарточку…
Вечером, сидя в кубрике, Савка писал ответ, старательно закрывая свое письмо от шныряющих мимо товарищей.
Уважаемая Глафира Степановна!
Сразу сообщаю, что я никакой не герой, мне скоро исполнится 15 лет, а сейчас я отличник учебы, как Вы того и желали. Когда я научусь всему, что надо знать, меня отправят на боевые корабли. Мамы у меня нету, папа пропал под Сталинградом, зато у меня есть бабушка, которая живет в Ленинграде. Вы только не беспокойтесь – кормят нас здесь хорошо. Тут собрались одни некурящие, вдобавок баталеры выдают нам 300 гр. сахарного песку. Сладкое я очень люблю и мечтаю, что после войны до отвала наемся пирожных…
Над ухом Савки раздался голос:
– Нет, вы только гляньте, что этот лопух тут сочиняет!
Письмо отняли, и на правах морского братства оно было прочитано во всеуслышание. Юнги дружно кипятились, возмущенные:
– Как тебе не стыдно? Кто же такие письма с флота шлет?
– А что? – заробел Савка. – Ошибок, кажется, нету…
Игорь Московский был особенно недоволен:
– Твое письмо – сплошная моральная ошибка. Ты кому пишешь? Женщине, которая желает видеть в тебе не сопляка, а героя… Чего ж ты расписываешь, как маленький, про сладкое?
С другого «борта» вмешался и старшина Колесник:
– Если она просит фотографию героя прислать, я согласен свою пожертвовать… У меня как раз физия неотразимая! В Костроме еще не бывал. Почему бы и не заглянуть в нее… проездом.
Савка растерялся оттого, что его личное дело стало общим. В конце концов поручили писать Игорю Московскому, и тот накатал:
Дорогая боевая подруга! Вот уже пятые сутки грохочет шторм силою в 10 баллов по шкале Бофорта. Только что выдержан жестокий бой. Противник в результате побежден. В грохоте океана уже рождается могучая симфония нашей победы. Не горюй, подруга! В шесть часов вечера после войны жди меня на вокзале. Мы не пропадем! Все штаги натянуты, ветер бьет нас в крутой бейдевинд, вовсю скрипят стрингеры, пиллерсы, бимсы со шпангоутами…
Далее по порядку были перечислены части корабельного набора.
– Вот так надо брать их за жабры! – сказал Игорь.
Колесник настойчиво пихал в конверт свою карточку – портрет морского красавца двадцати пяти лет. Но Росомаха идеи своего соседа не одобрил, а юнгам заявил откровенно:
– Сколько вас учу – и все без толку… Я только и спокоен за вас, пока вы дрыхнете… Подумайте сами. Живет себе женщина. Вкалывает по шестнадцать часов у станка. Выкупает пайку хлеба по карточкам, носит ватник и мечтает о том счастье, что настанет в шесть часов вечера после войны… Лучше уж ничего не написать, а врать – подло! Тем более – по отношению к одинокой женщине. А ты, Игорь, – сказал Росомаха старшому, – я ведь дураком тебя не считал. Что же ты? Решил ее стрингером покорить? Огурцов, конечно, сморозил глупость, но зато глупость была честной… Отбой. Дробь атаке. Ложитесь-ка спать!
От такой взбучки покорнейшим образом расползались по этажам своих нар, словно попрятались по квартирам. Долго молчали. Потом любопытный Коля Поскочин свесился в темноту с койки:
– Товарищ старшина… а товарищ старшина!
– Ну, чего тебе?
... ребёнок, подросток с карточкой и стремительным домкратом - и взрослый. Три разных взгляда....

Доживем ли здесь до малины? – говорили, мечтая. – Или она созреет, когда нас уже тут не будет?
Юнгам официально разрешили курить. Сделано это было, очевидно, по настоянию врачей, ибо некоторые куряки, не в силах бросить дурную привычку, стали истреблять в самокрутках что попало – даже листья. Вряд ли это разрешение было оправдано. Получив свободный доступ к табаку, многие некурящие враз стали курящими. Молодость, еще неопытная, любит покрасоваться внешними признаками мужества. Но Савка Огурцов, помня обещание, данное отцу при расставании в Соломбале, курить не стал, продолжая получать за табак лишнюю пайку сахара…
Еще не обстрелянные, но уже всласть пострелявшие, еще не взрослые, но уже курящие, юнги теперь настойчиво требовали:
– Когда же нам дадут погоны и ленточки? Что мы, не люди? Или присяги не давали
...создание зависимости у детей, ну и требование соответствия одежды статусу 🙂


ондатры уже покинули свои зимние хатки, Аграмов издал строжайший приказ:
– Всем юнгам, исключая больных, спать нагишом!
За долгую зиму юнги привыкли к кальсонам и тельняшкам. Без тельняшки – еще ладно. Но вот снимать вечером кальсоны и залезать под холодные простыни голым… брррр! Росомаха каждый вечер исправно циркачил по этажам нар, проверяя юнг. Бесцеремонно запускал руку под одеяла, щупая:
– Чего это у тебя надето?
– Ой, не надо, – визжал Коля Поскочин, – я щекотки боюсь.
– А что тут… такое шершавое?
– Да я полотенцем вафельным обернулся.
– Ты у нас неженка… снять! – Словно эквилибрист на проволоке, Росомаха полз под потолком дальше. – А это что?
– Трусы, – отвечал Финикин, прежде обдумав ответ.
На это следовала бурная реакция старшины:
– Скажи пожалуйста, какой барин нашелся! Он еще вздумал в трусах спать… Не смеши публику – снимай сразу же!..
В шесть часов утра юнгам разрешалось натянуть на себя только парусиновые штаны от робы. Им устраивали хорошую пробежку строем по лесным дорогам, километра в два-три.
– Дышите! – кричал Кравцов, бежавший с юнгами рядом.
Юнги бежали. Юнги дышали. Юнги привыкали.
* * *


Прошу, – сказал Аграмов, – повторить теорию и устройство шлюпки. Вам предстоит масса удовольствия, сопряженного с тяжким трудом. Обещаю романтику и мозоли тоже! Не только на руках, но и на тех местах, что в былые времена использовались для сечения… В итоге практики у вас должны развиться сноровка, глазомер, быстрота реакции на опасность, способность выходить из критических положений. Ваша воля укрепится. Наконец, что самое главное, вы заглянете в бездну моря…
Аграмов считался лучшим знатоком шлюпочного дела в стране, он был автором учебника по шлюпке, который составил до войны для подготовки офицеров флота СССР; теперь эту книжку штудировали и юнги.
С камбуза Савка возвращался печальный.
– Ты чего, словно муху проглотил? – спрашивали его.
– Да так… особых причин нету.
На самом деле причина была. Савку буквально уничтожила фраза Аграмова: «Вы заглянете в бездну моря». Сколько уже раз, когда другие купались, он сидел на берегу, отнекиваясь, – мол, не хочется сегодня. А теперь перед ним открывалась пучина, и не было сил сознаться перед товарищами в неумении плавать. В этот день Савка не просто заснул – он погрузился в сон, как в омут, его затягивала страшная, свистящая воронками глубина… Бездна!
....фобия, по сути?


Ну конечно. Все станут хохотать, как помешанные. Но смехом дело не кончится. Возьмут за руки, схватят за ноги. Потащат на самую глубину и плавать выучат. Но у Савки не хватало силы воли на такое крутое решение… Вечером опять из-за леса его окликал горн. Весь день он проползал по холмам и низинам, безо всякого аппетита ел морошку и прошлогоднюю кислую клюкву. Кое-где встречались березы с забытыми банками – он попил из них соку. Наступала ночь. Отчаяние становилось острее.
Этот глупый птенец-чабар не выходил из головы. Если он от рождения может плавать, то почему же человек не способен на это? Мысль была навязчива, и ночью Савка вспоминал физику. Удельный вес человеческого тела гораздо меньше удельного веса воды. Если это правда, а физика не врет, то… «Почему же люди тонут?» – спрашивал он себя.
Ночь была кошмарной. Не потому, что страшно было ночевать в лесу: волков на Соловках отродясь не бывало, а в чертовщину слабо верилось. Другое обжигало сознание – права ли физика? Наука ведь тоже иногда крепко ошибается. Может, думал Савка, люди тонут лишь оттого, что нахлебаются воды, а тогда их удельный вес становится больше? Выходит, зажми рот и доверься науке? Мимо него большой тенью, ломая хрусткий валежник, прошел одинокий самец-олень и жалобно позвал свою подругу. Край неба за морем просветился. Конечно, в роте все дрыхнут нагишом, скоро сорвутся с коек, чтобы снова броситься в ледяной озноб Банного озера…
– Или я человек, – сказал себе Савка, – или я тряпка…
...человек с физикой 🙂 и фобией


Кравцов задал Савке такой же вопрос:
– Где же ты пропадал, Огурцов?
– Заблудился.
– Каким образом?
– Я так далеко ушел, что совсем запутался в лесу…
Кравцов выслушал его и заглянул прямо в глаза:
– Ну, а теперь, Огурцов, ты все-таки скажи мне правду…
Пришлось рассказать все.
– Когда-нибудь, – сказал Кравцов, – с вашими фокусами я под трибунал загремлю. Голова-то на плечах имеется? Пять часов утра. Вокруг ни души. А ты, не умея плавать, ныряешь носом вперед… Растеряйся на секунду, глотни воды, как воздуха, и – амба! Мои погоны – ладно, но о своей-то жизни ты подумал?
– Я подумал. Удельный вес моего тела меньше удельного…
Лейтенант не дал ему закончить:
– Дурак ты! Только потому, что ты живой стоишь передо мною, я тебя прощаю. А утопленника я бы отправил на гауптвахту… Иди!
* * *
Вот и первые похороны. Один все-таки потонул. Лошадь влекла за собой скорбную телегу, на которой лежал юнга. Гроб был открыт, вовсю засвечивало над смертью солнце. Руки покойного сложили на синем треугольнике казенной тельняшки. Мрачно, нехорошо завывали в тоске трубы духового оркестра. Школа юнг шла за гробом, и шаг был необычен – с оттяжкой, особо замедленный – траурный шаг похоронной процессии. Над свежей могилой класс боцманов залпом из карабинов сказал: «Прощай!»
...


Савка как-то случайно раскрыл «Рулевое дело» и вдруг заметил, что почти все главные разделы они прошли. Взял «Управление маневрами корабля» – осталось пройти приемы буксировки кораблей.
– Ребята, – сказал он, – а ведь мы скоро уйдем!
Физическая подготовка была резко усилена. Среди ночи юнг часто поднимали по тревогам с оружием. Они проделывали длинные марши бегом по пересеченной местности. Порядок при этом был такой: попалось на пути озеро – не обходить его, а переплывать любое, какое бы ни встретилось на пути. Это были необычные ночные марши: авангард роты уже выходил из воды на берег, когда конец колонны еще только начинал заплыв, держа над собой карабины. Любовь к воде стала у юнг доходить до смешного. Как только подавался звонок на перемену, юнги швыряли на столы свою робу, голые сыпались изо всех окон и – в воду! Десять минут плавали, а когда гремели звонки к уроку, они уже чинно сидели за столами, наспех вытирая лбы подолами голландок. Море из затаенной опасности превращалось в дружескую стихию, вода становилась родной колыбелью! Юнги еще не думали, что море способно обернуться для них иной стороной – трагической
....
Может кто сейчас из форумчан поверить в такую страсть к воде?😉


вода показалась ему теплой. Он сунул руку в море ниже локтя:
– Ой, вот где лед-то!
– А ты как думал? – ухмыльнулся Аграмов, наблюдая за возней юнг с такелажем. – Успевают прогреться только верхние слои моря. А в Баренцевом вода вечно ледяная…
Мачта уже вошла в степс, ее тело юнги прихватили к банке скобою нагеля. Теория и практика – вещи разные. Савка назубок знал вант-путенсы, банты и боуты, кренгельсы и люверсы. Но совсем иное дело, когда с этими названиями надо схватиться на практике. Ветер рвал штанги из пальцев, а сырая шкаторина паруса, обтянутая понизу тросом, больно стегала по лицу, полоскаясь на ветру с гулким хлопаньем, словно стреляла пушка.
– Скверно! – сказал Аграмов, закуривая папиросу и пряча обгорелую спичку обратно в коробок, чтобы не мусорить в море. – С такими успехами вам, ребята, не на флоте служить, а работать где-нибудь… в раздевалке!
Он приказал спустить парус, разобрать рангоут и зачехлить его, как было раньше. Дьявольская работа началась заново, но Финикина мачтой уже не огрели по голове – и на том спасибо. Аграмов заставил юнг проделать всю операцию с постановкой рангоута раза четыре подряд, пока не наловчились.
– На фалах! Паруса поднять… Выбрать фалы, черт бы вас взял! Осади галсы… Шкоты, шкоты держи! Не хлопай ушами!
На берегу шкоты – обыкновенные веревки. Но в море они ведут себя, как бешеные гадюки. Савка даже взмок, удерживая их, а Федя Артюхов сорвал ноготь, кровью забрызгал штаны. Сидеть под парусом на банках...
...теория и практика, даже у парня с хорошей когнитивкой, мотивированного.


Настал покой и тишина. Все примолкли. Каперанг ловко «забрал» ветер в парус, и шлюпка легла на борт. Легла столь круто, что вода, тихо журча, неслась вровень с лицами юнг. Лишь узенький планширь отделял их от морской стихии. Жутковато!
– А не перевернемся? – спросил Поскочин.
Аграмов глянул за корму, где – в дымах пожаров – уже давно терялся соловецкий берег. На глаз он измерил расстояние:
– Надеюсь, что доплывешь, если перевернемся! – И еще круче вывел шестерку на сильный ветер. – Сейчас полный бакштаг левого галса… Вы поняли? – спросил он юнг.
– Это мы знаем… – отвечали они. – Учили… как же!
Верхушки волн уже заплескивали шлюпку, бездна неслась возле самых губ. Можно было пить таинственную глубину, насыщенную рыбой, медузами и мраком. Из этой глубины, топорща усы, иногда выскакивали солдатиком пучеглазые тюлени…
Когда возвращались обратно, Аграмов приказал:
– Раздернуть шкоты!
Парус, вырвавшись из-под власти людей, сразу заполоскал бессильно, и шлюпка, потеряв ветер, остановилась. Солнце пекло сверху мускулистые спины. Даже сюда, в такую даль, залетали с материка слепни, и юнги били их на спинах звучными шлепками ладоней.
....никто не пил моря у самых губ...



смутно виднелось под ним.
– Каждый пусть нырнет и в доказательство того, что он побывал на грунте, пусть принесет мне в презент сувенир со дна моря…
Штаны сразу долой! С хлопаньем пробивая головами теплые слои воды, юнги вонзались в ледяное море. Савка испытывал блаженство. Плыли перед ним раскрытые красные зонтики медуз, и он, балуясь, ловил их руками. Было забавно видеть своих друзей, что рядом с ним сильными рывками уходили в глубину, и он тоже спешил за ними – на грунт! Что-то черное завиднелось… А-а, это кормится тюлень, рылом разрыхляя залежи придонной ракуши. Вот ползет, вся в иголках, пемзо-пористая звезда. Хвать ее! Теперь наверх… До чего же странно видеть над собой пузатое днище своей шлюпки. Выпучив глаза, юнги выскакивали из моря. У каждого в кулаке размазня – все раздавлено всмятку от нервного усилия при всплытии.
– У меня – во! – кричали. – А у меня – ил!
– Молодцы, – кивал им с кормы Аграмов. – Штаны вас ждут…
В очень сильный ветер юнг в море не выпускали. Боялись, как бы они не совершили поворот «оверкиль», иначе говоря, чтобы шлюпка не опрокинулась кверху килем. Но Аграмов, когда заваривалась штормяга, напротив, бросал ветру вызов. Ставил на шестерке паруса и в одиночку уходил на ней в открытое кипящее море… в гневно кипящее!
– Вот старик, – восхищались юнги. – Ему Нептун – родной дядя… Посуди сам: нас шестеро да еще старшина на транце. Всего четырнадцать рук. И то едва справляемся с такелажем. А он один, всего-то две руки, и не боится идти в такой ветер… Силен!
...мало кто ворчит, мол идиот кэп, куда лезет 🙂


что это? Савка вскочил из-за стола:
– Смотрите! На том берегу огонь!
Теперь все видели. Стоял себе лес в тишине, все было спокойно, и вот он уже в огне. А рядом учебный корпус… Класс рулевых, словно сговорившись, одним махом отворил окна и попрыгал вниз. Один за другим – бултых в озеро и поплыли в робах. Пожар быстро разбегался вдоль берега, приближаясь к Савватьеву, и сначала было непонятно, как его тушить. Джек Баранов догадался:
– Снимай голландки! Забивай пламя…
Все дружно разделись, голые, босые, мокрыми робами захлестывали огонь, бегущий на них из чащи. При этом кричали:
– Бей, ребята! Туши! Тут кто-то был… Это поджог!
Пламя они сбили, не дали ему перекинуться к базе. Но чистых голландок было теперь не узнать – в руках остались черные, обгорелые лохмотья. Все в копоти, в ожогах, юнги медленно плыли через озеро обратно. Лезли прямо в окна в свою аудиторию, рассаживались по лавкам.
– Продолжаю, – сказал лейтенант Зайцев таким тоном, будто ничего не случилось, а просто юнги вернулись с перерыва. – Мы остановились на определении места корабля по крюйс-пеленгу…
...были и такие времена.вместо болтовни и поиска виноватых...

 

[dok34.ru]

- А если серьезно… - Влад притих, подбирая слова. – Как бы я не старался не обращать внимания, но отныне я навечно связан с Пустотой. Да, есть вторая связь, с Добром и Милосердием, но у нее оказалось две стороны. И эта сила продолжает влиять на меня, на мою личность, на мою душу. И когда разум окунается в холодную ярость, отсекая чувства и эмоции, то Пустота словно становится ближе. На всё становится наплевать. Взорвать человека изнутри или вырвать ему сердце – какая разница? Нет человека – нет проблемы.
- Так ты со мной еще легко обошелся? – усмехнулась Влада.
- Просто не хотел убивать. Пока я еще могу отсечь несвойственные себе мысли, но какие шансы, что в очередной раз я не превращусь в психопата окончательно?
- Ну… - Владислава покрутила в руках пустую кружку. – Учитывая, что ты рассказывал до этого – крайне малы.
- А?
- Вспомни слова Милы. Это ведь очень банально – превратиться в монстра под влиянием сверхъестественной сущности. Нам больше подходят невозможные вещи.
- Например?
- Продолжать поступать правильно, - улыбнулась Владислава.
- Ха… учитывая обстоятельства, звучит вполне невозможно.
- Ага. Так о чем мы говорили, прежде чем скатились в философию?


- Что будет с этими людьми? – спросил игрок клана Легион, потерявший память.
- Сложный вопрос, - сказала настоятельница Фрея. – Они могут остаться здесь, но долго кормить такое количество людей будет затруднительно. Кто-то хочет вернуться домой, но путь долог и полон опасностей. Если бы кто-то мог их сопроводить…
- Просто так? - насмешливо фыркнул маг, уловив намек на возможный квест. – За «спасибо»?
- Мне нечего предложить господину герою, - спокойно кивнула Фрея. – Но мне вспоминаются слова одного человека...
- И какие же?
- … Когда на тебя ложится ответственность, о которой ты никогда ты не просил. Вот что определяет героя. Так спросите себя – вы герои?
- Пафосный бред, - прокомментировал игрок. – Я пойду.
Разворачиваясь к выходу, он невольно столкнулся взглядом с одной из девушек. Кажется, ее звали Тария. Нет, то ее соседка, а это Салли. Между прочим, девушки по классам боец первой линии и целитель. Для полной пати нужен еще разведчик, но стоять, о чем он вообще думает?! Это же неписи, пусть и с неплохим для болванчиков уровнем. И симпатичные, Салли вообще полностью в его вкусе – стройная шатенка с голубыми глазами, похожа на его любимую актрису, Евангелину Грин. Маг встряхнул головой, прогоняя лишние мысли. Его давно ждут в клане, вон личка разрывается от наплыва сообщений. Хотя, если серьезно, часто пишет ему только Малк. А ведь он разведчик и вроде ему нравятся девушки как Тария, как раз пати выходит. И если взять свиток группового телепорта…