"Моя ласточка" - называл он эту прелестную машинку. Я тоже гордилась её мятыми дырявыми бортами и дребезжащими железными тарахтелками в конструкции. Мечтал поставить её на пьедестал в родных краях. А родные края – на той стороне. Будь она проклята, провались она.
А ещё он любил своего дракончика – татудр на плече. Я тоже передавала дракончику приветы и просила беречь шефа.
« Из всех женщин на свете, - говорила мне добрая волшебница, он ( не считая матери, конечно) ценил тебя и Наталью Захарченко. О тебе он говорил, что ты никогда его не предашь. А Наталью – за характер».
Да, я знаю, о Наталье он отзывался восторженно. Мне очень нравилось слушать, как он говорил о ней. Он видел её в бою. Очень уважал еë мужа, естественно, которого лично знал, но к жене его испытывал чувство, очень похожее на рыцарское преклонение.
Любил он маленькую кошечку, которую выловил однажды весной из какой-то лужи. Называл её бандиткой и монстром, и чуть не вымотал мне однажды все нервы, заставляя фотографировать малышку на фоне крылатой скульптуры – для раскрытия образа. Он держал юную хищницу в руках, а я щёлкала. Это был тяжелый труд и очень счастливое время. Многие были живы