- Чем он тебя подкупил? - что-то странное мелькнуло в глазах Ларика.
Теперь он внимательно прислушивался к моим словам.
- Самой бы знать, - сокрушаюсь я. - Меня как-то не спрашивали, хочу ли я быть его неиссе.
И опять я вижу боль на его лице. Да что такое? Последние пять лет, Ларик вел себя странно, а сейчас вообще не объяснимо.
- И когда только успел? - по-моему, это был риторический вопрос.
- В раннем детстве, - зло отвечаю я. - Думаешь, он бы отправил к тебе на обучение простую игрушку?
Я устала сидеть, и со вздохом блаженства опрокинулась на спину.
- Неужели все было зря? - опять он сам с собой разговаривает? А говорил, что я больная.
- Ларакинавель, - впервые я называю его просто по имени. - Прошу, помоги мне. Расскажи. Просто расскажи правду.
- А смысл в этом теперь? - обреченно спрашивает он.
- А по-твоему нормально, что я как дитя слепое тычусь во все неприятности собственным носом?! - от злости я буквально слетаю..
Я не хочу, что бы ты пострадал.
Но в последнее время меня никто не слушает. Вот и Таш остался на месте, скаля зубы на приближающегося дракона. Меня точно будут бить.
Слишком быстро он оказался подле меня. Я закрыла глаза в ожидании заслуженной кары. Он ведь не простит мне очередного побега. Точно не простит.
Но вместо боли я почувствовала тепло. Он что, обнял меня?! Просто обнял, без криков и наших обычных развлечений?!
И совсем меня добило то, что он начал меня гладить по голове. Словно пытался успокоить. Молча сжимал меня в объятиях. И дышал. Шумно, глубоко вдыхал мой запах.
- В следующий раз, оставляй записку, - как-то устало попросил он.
ОН ПОПРОСИЛ. Конец света уже близок?
- Что ты здесь делаешь? - задала я самый дурацкий вопрос из всех.
Он мягко отстранил меня от себя и вгляделся в мое лицо, иронично выгнув бровь при этом.
Да поняла-поняла я, что глупость сморозила.
- Но Вам нельзя умирать, - грустно сообщаю.
Нельзя. И я не дам.
- Иди отсюда, - рыкнул он. И откуда только силы взялись?
Почему-то действительно хочется уйти. Хочется угодить ему. Нельзя.
- Хотите жить? - спрашиваю то единственное, что действительно интересует.
Мама всегда говорила, что дарить жизнь тем, кто ее не хочет - это кощунство и лишняя боль.
- Хочу, - неожиданно ответил он, после продолжительного молчания. Фух, я уж думала не ответит.
- Эти чувства не мои, - нагло смотрю ему в золотые глаза. - Каждый раз. Это желание убить. Растерзать собственными руками, что бы кровь стекала по пальцам, что бы боль в глазах у посмевшего прикоснуться к чужому. Это ведь не я.
Но тут я в очередной раз вспоминаю, что собралась стать счастливой. Счастье это когда уже не кому мстить. А для этого мне надо потерпеть. Скверный характер своего неяссе тоже потерпеть придется.
Эй! Эй, вы! Мелкота!
— Рон!
— А кто они, по-твоему? Великаны, что ли?
— Может, они и маленькие, но не смей называть их мелкотой! Первокурсники! — властно крикнула Гермиона через стол. — Сюда, пожалуйста!
Кучка новичков робко двинулась по проходу между столами Гриффиндора и Пуффендуя. Каждый мешкал как только мог, чтобы не идти первым. Все они действительно казались очень маленькими; Гарри был уверен, что он, когда приехал сюда в первый раз, выглядел все же постарше. Он улыбнулся им. Светловолосый мальчик рядом с Юаном Аберкромби остановился как вкопанный, он толкнул Юана локтем и шепнул ему что-то на ухо. Юан Аберкромби сделался таким же испуганным и украдкой бросил на Гарри взгляд, полный ужаса. Гарри почувствовал, что улыбка сползает с его лица, как Смердящий сок.
— Ну ладно, пока, — сказал он Рону и Гермионе и один двинулся к выходу из Большого зала, изо всех сил стараясь не замечать новых перешептываний, взглядов и кивков в его сторону.
— Симус считает, что Гарри врет про Сама-Знаешь-Кого, — коротко объяснил Рон, когда стало ясно, что Гарри отвечать не желает.
Гарри надеялся, что Гермиона вспыхнет, возмутится, но она всего лишь вздохнула.
— Лаванда тоже так думает, — мрачно сказала она.
— Мило поболтали с ней о том, какой я гнусный врунишка и охотник до дешевой славы? — громко спросил Гарри.
— Нет, — спокойно ответила Гермиона. — Я посоветовала ей не разевать по твоему поводу свой большой трепливый рот. И было бы очень мило, если бы ты перестал кидаться на нас с Роном. Не знаю, заметил ты или нет, но мы всегда на твоей стороне.
— Извини, — тихо сказал Гарри после небольшой паузы.
— Все в порядке, — отозвалась Гермиона с достоинством. Потом покачала головой. — Помните, что сказал Дамблдор на пиру перед летними каникулами?
Гарри и Рон озадаченно на нее посмотрели. Гермиона вздохнула еще раз.
Дамблдор сказал, что он «славится способностью сеять раздор и вражду. Мы можем бороться с этим, создавая прочные связи, основанные на дружбе и доверии…»
— Как ты ухитряешься запоминать? — спросил Рон, глядя на нее с восхищением.
— Слушаю, Рон, только и всего, — холодновато ответила Гермиона.
— Я тоже, но я бы не мог слово в слово…
— А суть в том, — громко, с нажимом продолжала..
Когнитивный процесс у Рона увидел не суть, а память собеседника...
— Знаете что, заткнитесь вы оба, — устало сказал Гарри, когда Рон открыл рот, чтобы ответить. Гермиона и Рон так и застыли с обиженными лицами. — Надоело вас слушать. Вечно друг с другом цапаетесь, сил больше нет.
И, не доев запеканку, он рывком перекинул сумку через плечо и пошел от них прочь.
Он двинулся вверх по мраморной лестнице, шагая через две ступеньки, навстречу потоку школьников, торопившихся на обед. Злость, которая так внезапно в нем вспыхнула, еще не догорела, и ошеломленный вид Рона и Гермионы, чьи лица все еще стояли у него перед глазами, доставлял ему немалое удовлетворение. «Поделом, — думал он, — самое время им заткнуться… только и делают, что лаются… кто угодно на стенку от этого полезет…»
Бытовой БДСМ и манипулятивно моральное обоснование
— Ваша рука не поднята, мистер Томас! — проверещала профессор Амбридж. — По мнению Министерства, теоретических знаний будет более чем достаточно для сдачи вами экзамена, на что, в конечном счете, и должно быть нацелено школьное обучение…
Автор такой подход явно критикует
— Обморочные орешки… — тихо подсказал Гарри.
Один за другим, точно их били по голове невидимой дубинкой, первокурсники обмякали в своих креслах, теряя сознание; некоторые сползали прямо на пол, другие, вывалив языки, повисали на подлокотниках. Те, кто на них смотрел, большей частью смеялись.
...типичная реакция массы детей. Увы
— О-ОХХ!
Гарри так крепко сжал лукотруса, что чуть не сломал, и тот в отместку со всей силы царапнул его острыми пальцами, оставив на руке две длинные глубокие раны. Гарри разжал руку. Крэбб и Гойл, уже расхохотавшиеся при мысли о предстоящем увольнении Хагрида, заржали еще пуще, увидев, как человечек-палочка со всех ног улепетывает к лесу и скрывается среди древесных корней. Когда по лугу прокатился эхом дальний звонок, Гарри скатал свой испачканный кровью рисунок и с перевязанной гермиониным платком рукой двинулся на травологию; в ушах у него еще стоял издевательский смех Малфоя.
— Если он еще раз посмеет назвать Хагрида бревном… — прорычал Гарри.
Нервы мешают и самому невротика, и его близким. Страдания деревянного человечка Гарри явно не воспринял и не учитывает..
Гарри вспомнил зловещих крылатых лошадей, которых увидел в первый вечер. Полумна сказала, что тоже их видит. На душе у него стало еще тяжелей. Неужели она лгала?
Образцовое недоверие к миру, терапия желательна весьма полная...
Гарри в его теперешнем настроении очень кстати пришлось заявление о поддержке со стороны человека, у которого в ушах не болтаются редиски.
Нетолерантность, основанная на традиционной морали, против которой он якобы выступает...ну и социозавистмость. Не зря его в Слизерин определяли..очень кружной путь. Частый у людей без базового доверия к миру и гиперкомпенсацией
— Э… — сказал Гарри, не двигаясь. — Профессор Амбридж, прежде чем мы начали, я… я хочу попросить вас об… одолжении.
Ее выпуклые глаза сузились.
— Я вас слушаю.
— Видите ли, я вхожу в команду Гриффиндора по квиддичу. В пятницу в пять часов я должен быть на испытаниях кандидатов во вратари, и я… я подумал, может быть, вы освободите меня на этот вечер от наказания, я тогда… я тогда отбуду его в другой день…
Задолго до того, как он кончил, ему было ясно, что ничего не выйдет.
...просить он тоже не умеет. Социопатия весьма выраженная, на уровне минимум одного из форумчан.
«Я не должен лгать».
«Я не должен лгать».
Уже весь пергамент был алый от крови из руки, которая очень сильно болела. Когда Гарри опять поднял голову, уже совсем стемнело и на поле для квиддича ничего не было видно.
— Давайте-ка мы с вами взглянем, усвоили ли вы урок, — прозвучал через полчаса мягкий голос Амбридж.
...теперь вы имеете представление об истоках репаративной терапии , в версии от Амбридж...
— Да, она ужасная, но… Гарри, ты должен сказать Дамблдору, что у тебя болел шрам.
Уже второй раз за два дня ему советовали пойти к Дамблдору, но его ответ Гермионе был таким же, как Рону.
— Не буду докучать ему такими вещами. Ты сама сейчас сказала, что это не очень важно. Летом меня часто беспокоил шрам, сегодня чуть сильней, только и всего…
— Гарри, я уверена, Дамблдору надо, чтобы ему докучали такими вещами…
— Да, — вырвалось у Гарри прежде, чем он мог бы остановить себя, — это одно во мне его интересует. Мой шрам.
— Зря ты так говоришь, это неправда!
Вот так неплохой человек становится рабом неправды
m.zen.yandex.ru
www.timeout.ru
