Семья — враг любого социального проекта
Карл Маркс был, пожалуй, одним из первых мыслителей, кто понял, что институт семьи представляет собой смертельную опасность для любого социального проекта, а тем более для социальной утопии, и, как известно, в коммунистическом раю семье места не отводилось. В своей логике Маркс был прав. В том, что коммунистический проект в мировом масштабе потерпел фиаско, немалая заслуга института семьи. Например, если говорить о Советском Союзе, то именно в семье успешно пережили советскую власть и характерные для мелкой буржуазии умонастроения и представления, и традиционные ценности, в том числе религиозные. Это одна из причин интереснейшего феномена: всю жизнь просидевшие в советских конторах и на предприятиях, до мозга костей советские инженеры и чиновники вдруг на рубеже 1980—1990-х годов под тосты о “России до 1917 года” вдруг вспомнили о дворянских, купеческих, кулацких, бело-офицерских и других антисоветских корнях. Кстати, там же, в семьях, бытовой этнический шовинизм (особенно это касается антисемитизма) благополучно переждал период советского народа как новой исторической общности. Кто немного знал диссидентскую среду или фрондирующую интеллигенцию, прекрасно помнит, что на пороге многих домов советская власть заканчивалась. Между прочим, аналогичный процесс имел место и в среде номенклатуры. Не мной подмечено, что, пока советская номенклатура строила социализм в Анголе, Никарагуа и Камбодже, капитализм уверенно побеждал внутри Садового кольца. Партийный деятель конца 1970-х годов вполне мог еще помнить свою тяжелую долю батрака или пролетария. Если не помнил сам, то наверняка помнили родители или другие ближайшие родственники. Так что секретарь ЦК КПСС в каком-нибудь 1980 году мог вполне искренне ненавидеть буржуазный строй, хотя сам жил как топ-менеджер средней американской фирмы. Но вот его дети обуржуазились уже не только внешне, но и внутренне и никакой ненависти к буржуазному строю не испытывали. Это также одна из важнейших причин мутации верхнего слоя номенклатуры в советскую буржуазию. Однако я настаиваю, что данное явление носит универсальный и глобальный характер. Одно из следствий демографического перехода состоит в том, что семья теряет способность передавать так называемый социальный ген. Иными словами, дети хотят жить и живут своими ценностями и представлениями о мире, а не ценностями и представлениями своих родителей. И вот уже Ронни Рейган-младший выступает на съезде Демократической партии против Джорджа Буша-младшего, исторического наследника своего отца Рональда Рейгана. А дочка вице-президента США Дика Чейни едет в Ирак, чтобы почти в буквальном смысле прикрыть Саддама дрсейна своим телом. По моим сведениям, правда, до Ирака она не добралась, благоразумно оставшись в Иордании.
Советские демографы, всерьез поверившие в марксизм, осознали эту проблему. Великий ученый Станислав Густавович Струмилин разработал концепцию, согласно которой за женщинами оставалась лишь функция рождения детей, затем дети должны были отрываться от родителей и воспитываться в яслях, детских садах, школах, училищах и вузах. На самом деле в подобной системе воспитания нет ничего абсурдного. Так всегда воспитывалась элита, да и для многих обществ (например, для Спарты) подобная модель была вполне адекватной. Струмилин понял главное: для того чтобы воспитать солдата мировой революции, его надо вырвать из семьи и, выражаясь компьютерным языком, нужным образом отформатировать или переформатировать его мозги. Задача, однако, оказалась непосильной даже для советского тоталитаризма. Более того, начальный этап войны с гитлеровским Третьим рейхом блестяще показал, что люди готовы воевать не только и не столько за идеалы государства, сколько за свои дома, свои семьи, родную землю. Кстати, Сталин угадал это настроение. Отсюда его “братья и сестры” и апелляция к понятным человеческим ценностям.
Все вышесказанное не означает отсутствия альтернативной тенденции: бросавшие бомбы в дворян-губернаторов дворянские же дочки в известном смысле адресовали их и собственным семьям. Во многом логику этого конфликта интуитивно почувствовал Достоевский: его “бесы” убивают товарища в том числе и за то, что он радуется рождению сына, а не скорбит вместе с ними о мировой несправедливости.
Не могу здесь обойти трагедию одной из самых крупных фигур ХХ века — Николая Вавилова. Его генетика во многом ставила крест на любой попытке создать нового человека. Если поведение предопределено генетически, то изменить его социальными технологиями нельзя. По данным современной науки, поведение человека на 60—70% определяется генами. В свое время в США был проведен эксперимент: дети преступников в младенческом возрасте передавались на воспитание в семьи законопослушных добропорядочных граждан. Однако 60—70% из них уже в подростковом возрасте стали совершать правонарушения. Истина оказалась на стороне Николая Вавилова, а он сам представлял собой смертельную опасность для коммунистического тоталитарного режима. Режим эту опасность почувствовал.
