Любопытные люди

[dok34.ru]

Норма 🙂
Уединенный домик с садиком, не далеко от большой дороги, прельстил меня, и я пошел к нему по узенькой тропинке. Два мальчика, игравшие на траве, бросились ко мне на встречу; но закричав: это не он! это не Каспар! побежали назад и скрылись в домик. Старое каштановое дерево призывало меня в свою тень — я сел под его ветьвями. Минут через пять мальчики опять выбежали, а за ними вышла женщина лет в тридцать, 15приятная лицем, в белой кофточке и в соломенной шляпке.15 Она села на крыльце, и смотрела с улыбкою 16на играющих мальчиков,16 с такою улыбкою, по которой легко было узнать, что она мать их. Они уговорились бегать в запуски; взявшись за руки, отошли от крыльца шагов тридцать, остановились, выставили вперед грудь и правую ногу, и дожидались, чтобы мать подала им знак. Она махнула им платком,17 и они пустились как из лука стрела. Большой опередил меньшего, прибежал к матери, и закричав: я первый! бросился целовать ее. Меньшой прибежал, и также кинулся к ней на шею.
Однако если Вы столкнулись с не-нормой - не усугубляйте мир обидой и прочим, а создавайте сами приятную Вам норму..

 

[dok34.ru]

Путешествуй, гипохондрик! 🙂
Одним словом, друзья мои, путешествие питательно для духа и сердца нашего. Путешествуй гипохондрик, чтобы исцелиться от своей гипохондрии! Путешествуй мизантроп, чтобы полюбить человечество! Путешествуй, кто только может!

 

[dok34.ru]

Любовь Лафатера 😉
Я всякой день бываю у Лафатера, обедаю у него, и хожу с ним по вечерам прогуливаться. 43Он, кажется, любит меня; ласкает и расспрашивает43 иногда о подробностях жизни моей, дозволяя44 и мне

121
предлагать ему разные вопросы, а особливо на письме. В пример переведу вам ответ его на один из моих вопросов. Вопрос: «Какая есть всеобщая цель бытия нашего, равно достижимая* для мудрых и слабоумных?» — Ответ: «Бытие есть цель бытия. — Чувство и радость бытия (Daseynsfrohheit) 46есть цель всего, чего мы искать можем.46 Мудрый и слабоумный 47ищут только средств47 наслаждаться бытием своим, или чувствовать его — ищут того, через что они самих себя сильнее ощутить могут.

...как меняется смысл слов..

 

[dok34.ru]

..обычаи 🙂
Женщины носят здесь на головах предлинные8 рога, от чего все оне кажутся 9похожими на Сатиров.9 — В Швейцарских городах (по крайней мере в тех, в которых я был) почти на всяком доме видите вы надписи, иногда отменно глупыя и смешныя. На прим. над домом одного Баденского горшечника написано: Dies Haus der liebe Gott beh?t; hier ist Hafner Geschir aufs Feuer, und gl?ht (сей дом Господь да сохранит! здесь глиняная посуда на огне горит) — а над другим: Beh?t uns Herr f?r Feuer und Brand, denn dies Haus wird zum geduldigen Schaaf genannt (сохрани нас Господь от пожара ночною порою: ибо сей дом называется терпеливою овцою). Но что скажете вы о следующих двух надписях, замеченных одним Немецким путешественником в Базеле и в Шафгаузене? Первая: ihr Menschen thut Buss, denn dies Haus heist zum Rindsfuss (о человеки! покайтеся душою, ибо сей дом называется бычачьею ногою) — а вторая: Auf Gott deine Hoffnung bau, denn dies Haus heist zur schwarzen Sau (на Бога уповай ты мыслию своею, ибо сей дом называется черною свиньею). Друзья мои! в вольной земле всякой волен дурачиться, и писать, что ему угодно. Всякой желает оставлять по себе памятники — и сочинители сих надписей, конечно ничего более в жизнь свою не сочинявшие, хотели в рифмах своих наслаждаться бессмертием. Внук чтит произведение дедушкина ума, и надпись из века в век переходит. — Поселяне Швейцарские любят расписывать свои домы разными красками и фигурами; по большой части изображаются тут древние

127
Герои Швейцарии и славные их подвиги; иногда же гербы Кантонов с сею надписью: Als Demuth weint’, und Hochmuth lacht’, da ward der Schweizer-Bund gemacht (т. е. когда смирение проливало слезы и гордость смеялась, тогда заключился союз Швейцаров).10
И это было.

 

[dok34.ru]

..снизу этого не видно
В четыре часа разбудил меня проводник мой. Я вооружился Геркулесовскою палицею — пошел — с благоговением ступил первый шаг на Альпийскую гору, и с бодростию начал взбираться на крутизны. Утро было холодно; но скоро почувствовал я жар, и скинул с себя теплый сертук. Через четверть часа усталость подкосила ноги мои — и потом каждую минуту надлежало мне отдыхать. Кровь моя волновалась так сильно, что мне можно было слышать биение своего пульса. Я прошел мимо громады больших камней, которые за десять лет перед сим свалились с вершины горы, и могли бы превратить в пыль целый город. Почти беспрестанно слышал я глухой шум, происходящий от катящегося с гор снега. Горе тому нещастному страннику, который встретится сим падающим снежным кучам! Смерть его неизбежна. — Более четырех часов шел я все в гору, по узкой каменной дорожке, которая иногда совсем пропадала; наконец достиг до цели своих пламенных желаний, и ступил на вершину горы, где вдруг произошла во мне удивительная перемена. Чувство усталости исчезло; силы мои возобновились; дыхание мое стало легко и свободно; необыкновенное спокойствие и радость разлились в моем сердце. Я преклонил колена, устремил взор свой на небо, и принес жертву сердечного моления — Тому, Кто в сих гранитах и снегах напечатлел столь явственно Свое всемогущество, Свое величие, Свою

134
вечность! … Друзья мои! я стоял на высочайшей ступени, на которую смертные восходить могут для поклонения Всевышнему!… Язык мой не мог произнести ни одного слова; но я никогда так усердно не молился, как в сию минуту.

Таким образом на самом себе испытал я справедливость того, что Руссо1 говорит о действии горного воздуха. Все земныя попечения, все заботы, все мысли и чувства, унижающия благородное существо человека, остаются в долине — и с сожалением смотрел я вниз на жителей Лаутербруннена, не завидуя им в том, что они в самую сию минуту увеселялись зрелищем серебряного Штауббаха, освещаемого солнечными лучами. Здесь смертный чувствует свое высокое определение, забывает 2земное отечество2 и делается гражданином вселенной; здесь, смотря на хребты каменных твердынь, ледяными цепями скованных и осыпанных снегом, на котором столетия оставляют едва приметные следы,* забывает он время, и мыслию своею в вечность углубляется; здесь в благоговейном ужасе трепещет сердце его, когда он помышляет о той всемогущей Руке, которая вознесла к небесам сии громады, и повергнет их некогда в бездну морскую. —

 

[dok34.ru]

Любопытное описание от автора 😉
«Я представлял себе любовь и дружбу (двух идолов моего сердца) в самых восхитительнейших образах; украсил их всеми прелестями нежного пола, всегда мною любимого; воображал себе сих друзей не мущинами, а женщинами (естьли23 такой пример и реже, то по крайней мере он еще любезнее). Я дал им два характера сходные, но не одинакие; два образа, не совершенные, но по моему вкусу; доброта и чувствительность одушевляли их. Одна была черноволосая, другая белокурая; одна рассудительна, другая слаба, но в самой слабости своей любезная и добродетельная. 24Одна из них имела любовника,24 которому другая была нежным другом, и еще более, нежели другом; но только без всякого совместничества, без ревности и ссоры: ибо душе моей трудно воображать противныя чувства, и притом мне не хотелось помрачить сей картины ничем, унижающим Натуру.25 Будучи восхищен сими двумя прекрасными образцами, я всячески сближал себя с любовником и другом; однакожь представил его молодым и прекрасным, дав ему мои добродетели и пороки. Чтобы поселить моих любовников в пристойной для них стране, я проходил в памяти своей все лучшия места, виденныя мною в путешествиях; но не мог найти ни одного совершенно хорошего. Долины Фессалийския могли бы меня удовольствовать, естьли бы я видел их; но воображение мое, 26утомленное выдумками,26 хотело какого нибудь существенного места, которое могло бы служить ему основанием. Наконец я выбрал берега того озера, вокруг которого сердце мое не переставало носиться» — и проч. С неописанным удовольствием читал я в Женеве сии Confessions, в которых так живо изображается душа и сердце Руссо.27 Несколько времени после того воображение мое только им занималось, и даже во сне. Дух его парил надо мною. — Один молодой знакомый мне живописец, прочитав Confessions, так полюбил Руссо, что несколько раз принимался писать его в разных положениях, хотя (сколько мне известно) не кончил ни одной из сих картин. Я помню, что он между прочим изобразил его целующего фланелевую юбку, присланную ему на жилет 28от Госпожи Депине.28 Молодому живописцу казалось это очень трогательным. Люди имеют разные глаза и разныя чувства!
Автор - наблюдатель, и он же - герой произведения.

 

[dok34.ru]

Поляк явно знаком с бабушкой Данте 🙂
В здешний трактир вместе со мною вошли четыре человека в дорожных платьях, и вместе со мною потребовали обеда. В несколько минут мы познакомились, и я узнал, что трое из них Вестфальские Бароны, а четвертый Польский Князь. Последний возвращается из Франции в свое отечество, и заехал в Швейцарию для того,35 чтобы взглянуть на Мельери и Кларан. Бароны по доверенности сказали мне (когда Поляк вышел из комнаты), что они весьма недовольны его товариществом; что он навязался на них в городке Морже, и с того времени не дает покою ушам их, беспрестанно бранясь или с кучером, или с гребцами, или с трактирщиками; и что он, по их примечанию, есть великой лжец. Скоро я имел случай увериться в справедливости сказанного ими. Лишь только мы сели за стол, Польский Князь начал бранить хозяина за кушанье; все было для него дурно, всего мало. Трактирщик напомнил ему, что он не в Варшаве; но Поляк не унялся до последнего блюда. Потом вздумал он рассказывать мне о Бастильском штурме, на котором будто бы 36прострелили ему36 шляпу и кафтан. Я не мог его долго слушать, чувствуя нужду в отдохновении, и ушел в отведенную мне комнату.

 

[dok34.ru]

Лечение от хандры старинным способом 🙂
В полночь. Ныне ввечеру чувствовал я в душе своей великую тягость и скуку: каждая мысль, которая приходила ко мне в голову, давила мозг мой; мне не ловко было ни стоять, ни ходить. Я пошел в Бастион, здешнее гульбище — лег на углу вала, и дал глазам своим волю перебегать от предмета к предмету. Мало помалу голова моя облегчалась вместе с моим сердцем. Вечер был самый теплый и приятный. На обеих сторонах

158
представились мне горы, окруженный облаками, которыя носились выше и ниже их вершин: вид величественный и грозный! Прямо передо мною простиралась большая равнина, усеянная рощицами, деревеньками и уединенными домиками. Все было тихо. От времени до времени — по большой дороге, идущей вдоль равнины — мчались в колясках молодые Англичане, которые, боясь следствия скоплявшихся облаков, погоняли кургузых коней своих, чтобы скорее возвратиться в город. Ветерок как птичка прилетел от Юры и шептал мне на ухо — не знаю, что. Тут вдруг ударили в барабан. Боясь, чтобы меня не заперли в Бастионе, я вскочил и вышел оттуда; но не желая расстаться с вечером, пошел на Трель, другое гульбище подле Ратуши, и сел на лавке под ореховыми деревьями, где представились мне те же виды, которыми веселился я в Бастионе. Темнота сгущалась; ветер усиливался, и шумел ужасно между деревами; облака неслись быстро, натекли на город, и пошел дождь. Обратив глаза на долину, вдруг увидел я множество огней, которые в темноте представляли романическое зрелище. Мне казалось, что я вижу там замки благодетельных Фей — и все сказки, которыя воспаляли младенческое мое воображение, и делали меня в ребячестве маленьким Дон-Кишотом, оживились в моей памяти. Между прочими тогдашними подвигами моими вспомнил я один вечер, сумрачный и бурный, в который, ощутив вдохновение божественных Фей, укрылся я от своего, впрочем весьма бдительного дядьки, забрался в ту горницу, где хранились разныя оружия, покрытыя почтенною ржавчиною — схватил саблю, которая пришлась мне по руке, и заткнув ее за кушак тулупа своего, отправился на гумно* искать приключений и противиться силе злых волшебников; но чувствуя в себе на каждом шагу 11умножение страха,11 махнул саблею несколько раз по черному воздудр, и благополучно возвратился в свою комнату, думая, что подвиг мой был довольно важен. Лета младенчества! кто по-помышляет об вас без удовольствия? И чем старее мы становимся, тем приятнее вы нам кажетесь.

 

[dok34.ru]

Вольтер - Андрею
Вольтер писал для читателей всякого рода, для ученых и неученых; все понимали его, и все пленялись им. 18Никто не умел столь искусно18 показывать смешного во всех вещах, и никакая Философия не могла устоять против Вольтеровой19 иронии. Публика всегда была на его стороне, потому что он доставлял ей 20удовольствие смеяться!20 — Вообще в сочинениях Вольтеровых21 не найдем мы тех великих идей, которыя Гений Натуры, так сказать, непосредственно вдыхает в избранных смертных; но сии идеи и понятны бывают только немногим людям, и потому самому круг действия их весьма ограничен

 

[dok34.ru]

Любовная история, пусть это будет эталон 🙂
Что принадлежит до Багзена, то едва ли Лезбийская Песнопевица могла так страстно любить своего Фаона, как он полюбил Софию; и никогда жрица Аполлонова, сидя на златом треножнике, не трепетала так сильно в святых восторгах своих, как трепетал наш молодой Поэт, прикасаясь устами к Софииной руке. Всякое слово его одушевлялось чувством, когда он говорил с нею, и чувства его были — пламя. Он не осмеливался сказать ей: я люблю тебя! но нежная София понимала его, и не могла быть равнодушна к такому любовнику. Она стала не так жива и весела, как прежде — иногда задумывалась, и глаза ея блистали как молнии. Часто по вечерам гуляли они двое в алеях Бернской террасы; густыя тени каштановых дерев и лучи светлого месяца были свидетелями их непорочного обхождения, до самого того времени, как платонической любовник, в один из сих приятных вечеров упав на колени перед Софиею и схватив ея руку, сказал: она моя! твое сердце образовано для моего сердца! мы будем щастливы!… «Она твоя» — отвечала София, посмотрев на него с нежностию: «она твоя! и я надеюсь быть с тобою щастлива!» — Пусть другой, а не я, опишет сию минуту! — В тот же самый вечер все родственники девицы Галлер обняли Багзена как ея жениха и своего друга, и через несколько недель положили быть свадьбе. — Теперь Поэт наш наслаждается прекрасною зарею того щастия, которое ожидает его в объятиях милой супруги, и в восторге своем прославляет берег Тунского озера, где глаза его увидели, и где душа его полюбила Софию. — Между тем Граф Молтке совершенно успокоился и радуется щастию своего друга; Беккер также радуется4 — и рассказал мне все то, что вы теперь читали.

Осень делает меня меланхоликом. Вершина Юры покрылась снегом; дерева желтеют, и трава сохнет. Брожу sur la Treille,* с унынием смотрю на развалины лета; слушаю, как шумит ветер — и горесть мешается в сердце моем с каким-то сладким удовольствием. Ах! никогда еще не чувствовал я столь живо, что течение Натуры есть образ нашего жизненного течения!… Где ты, весна жизни моей? Скоро, скоро проходит лето — и в сию минуту сердце мое чувствует холод осенний. Простите, друзья мои!..и немного о хандре.