Просто хочу кое-что понять для себя, — я развел руками. — Одно дело, если ты просто хочешь выпустить свою злость, и обиду, и отчаяние, а я просто оказался ближе других. Это я могу принять и объяснить. И даже не буду сопротивляться — во-первых, у тебя есть на это все причины, а во-вторых, я, чего греха таить, заслужил.
Лена презрительно фыркнула и мотнула головой. По воде, словно отзеркаливая ее движение, пошли круги, вроде радиоволн — возмущенные и слегка маслянистые.
— Но если ты это делаешь чтобы меня обидеть, то ошибаешься, как никогда раньше, — неторопливо продолжил я. — Ты в каком районе росла?
— Не твое дело.
— Ну, пускай не мое. Я вот жил в частном секторе. Карантинный поселок, Первомайский… в тех местах.
— Где мост и свалка?
«Виктория!»
— Именно. Ржавое железное чудище и покрытые слоем мусора овраги. И люди, живущие рядом. Добрые, отзывчивые люди. Как думаешь, какое у меня было там погоняло?
— Одноногий? Хромой? Джон Сильвер?
— И это тоже, конечно, но не только. «Попрыгунчик». Видишь ли, им было очень весело смотреть, как я обращаюсь с костылями. Люди всегда одинаковы, даже те, кто считают себя отзывчивыми добряками. Чужое горе навсегда остается чужим горем, а чужие раны никогда не болят. Так что… все, что можно было сказать про меня, было придумано, сказано, услышано и понято уже много лет назад. При всем уважении, не думаю, что ты сможешь изобрести что-нибудь новое.
Лена открыла было рот, но, немного подумав, закрыла. Очень правильное начинание, и вообще она довольно умная девушка, со сдвигом, конечно, но умная. Приятно с такой рядом быть.