Недавно прочитал на одном ресурсе:
Моя подруга смеется в трубку - такая тихая, спокойная одиночка, с ровным голосом и безмятежностью широкой реки - что мне всегда нравились немного подзаборные парни. Я смеюсь в ответ, чувствуя, что она в чем-то права, но позиций не сдаю, ведь тяга к плохим парням - это такое клише. И тогда она говорит мне - Гекльберри Финн или Том Сойер? Редрик Шухарт или Макс Каммерер? Профессор Селезнев или Зеленый? Я задерживаю дыхание. Конечно Гекльберри, конечно Редрик, и конечно, конечно, Зеленый. Мне всегда нравились немного бездомные, сами-по-себе парни, которые учили меня "плохому". "Хорошему" приходилось учиться самому, в перерывах. Понимать чужую боль и курить взатяг. Обнимать друзей и бить туда, откуда, ты чувствуешь, тянет кровью. Принимать себя и принимать мет. Отдавать и отдаваться первому встречному.
Маленький, маленький, где у тебя болит?
Книжный мальчик с потрескавшимися губами, руками, сгибами локтей и фалангами пальцев, всегда немного в крови, всегда немного надтреснутый, очень хронический ребенок с медицинской книжкой похожей на самый толстый и уродливый альбом для рисования на свете - о чем говоришь? Когда прислушиваешься к нему, в какой-то момент все отчетливей подмечаешь отблески чужих детей вокруг. Как твой начальник в волнении грызет большой палец, разглядывая очередной серьезный график, и тут же виновато одергивает себя. Как потрясающая рыжая прикуривает тонкую сигарету и поправляет пожар на плечах, а потом поворачивается к мужу и за её прозрачной кожей вдруг проглядывает отчаянно-некрасивая девочка с больными глазами, проглядывает и пропадает. Как двое хрупких, почти бесполых от возраста уже стариков, сжимают руки друг другу, проходя сквозь ряды кричащих, пугающих ценников, как дети проходят сквозь злой зачарованный лес, и доверчиво заглядывают, потерянные, тебе в глаза - что из этого непонятного, чуждого мира они могут себе позволить?
У кошки боли, у собачки боли, у моего маленького заживи.
...И я говорю ей - мы не взрослеем, мы всего-лишь становимся старше. Никуда не уходит самая правильная девочка на свете, носящая самые белые сорочки под самыми растянутыми свитерами в затяжках. Парень, до тринадцати стирающий свои простыни в отдельном тазу. Пухлый, улыбчивый мальчик неловко завязывающий шнурки в коридоре. Нескладный подросток с упрямым взглядом и круглыми шрамами сигаретных ожогов на затылке. Спроси меня - кто из них настоящей, этот юнец по имени Сашка или Александр Сергеев*ич, достающий сигарету из аккуратного серебряного портсигара? Я потеряюсь.
Тише, тише, маленький. Не плачь.
Моя подруга тихо смеется в трубку, а я представляю себе, как самый потрескавшийся мальчик на свете второпях и взахлеб рассказывает мне, что недавно познакомился с самым клевым пацаном на свете - он умеет кататься на велике, ничего не боится и у них, как будто, одинаковый пожар в голове и, наверное, они будут дружить и играть вместе. Я улыбаюсь и мысленно беру его на руки. Все правильно. В конечном итоге, мы не взрослеем.