Примерно в 2009-м году, в одном кафе на набережной Ялты, сидели четыре женщины. Из их активного разговора было понятно – учителя разрабатывают новый тест для школьников.
Суть его заключалась в следующем. Десять человек разных профессий оказались отрезанными от цивилизации, с небольшим запасом воды и еды. По мере уменьшения запасов продовольствия необходимо принимать решение о сокращении группы, через избавление от одного, якобы из соображений выживания остальных. Школьникам предлагается каждый раз выбирать менее важную профессию, как основание для устранения человека. И так, пока не останется один человек. Который, впрочем, не сможет выжить один, а значит – «все профессии и все люди важны».
Очевидно, что учителя получили «болванку» теста от профильного министерства или департамента и сами должны были доработать его - выбрать профессии и продумать управление ходом дискуссии, т.е. взять на себя ответственность за травмирующее детскую психику воздействие (яркий пример бесструктурного управления).
Судя по циничной маскировке, понятно, что «болванка» попала в министерство с одной из образовательных программ, навязываемых многочисленными фондами соросов.
Дикость содержания обсуждения учителей привлекла внимание человека за соседним столом. Он подошел и, извинившись, сказал, что нельзя заставлять детей даже на секунду задумываться о возможности убийства человека.
Женщины, с блестящими от «творческого» упоения и служебного энтузиазма глазами, почти хором заявили, дескать, в конце-то дети поймут ценность человеческой жизни. Следующее возражение незнакомца имело тот же «успех» - продолжать было бессмысленно. Учителя находились в состоянии группового психоза, не предполагающего уступок и не принимающего логических доводов.
Они даже не понимали, что речь в их тесте идет о прямо противоположном ценности человеческой жизни. В реальности же, ценность человеческой жизни в той антигуманной «болванке» являлась псевдоморальным прикрытием главной цели – ментальная готовность молодежи к расчеловечиванию, насильственному переформатированию и упразднению традиционного общества.
Дети должны были в течение минут 20-и - 30-и:
- принимать решение о казни 9-ти человек, обходя вопросы жалости и милосердия;
- иметь власть над человеческой жизнью с утилитарной точки зрения, без привязки к гуманизму;
- ставить профессию («компетенции») выше жизни человека;
- допускать мысль о лишении жизни другого человека ввиду его «бесполезности»;
- приучаться к мысли о вероятности критических моментов, когда такое решение может стать необходимым;
- привыкать к позволительности мнения о существовании лишних людей, например, не включенных в обсуждение (пенсионеры, необразованные, больные… оппоненты, конкуренты, коммунисты…);
- тренировать наглую беспринципность, отстаивая чужой лживой логикой заведомо аморальную позицию, в ущерб гуманистическому развитию самостоятельного личного мнения;
- испытать игровое ощущение безнаказанности за условное преступление против человечности;
- почувствовать конкурентный азарт физического выживания в программируемом диком обществе;
- подспудно воспринимать зло как правомерную единицу отношений и мн. др…
В общем, тридцать минут нравственного ада для того, чтобы в конце за одну минуту учитель подвел фальшивый итог: раз человек не может выжить один, значит, все люди важны. Что дети запомнят лучше? Конечно, то, с чем они находились дольше и то, к чему искусственно поддерживался больший интерес. Т.е., у детей целенаправленно формируют нейронные связи, отвечающие не за жалость и сострадание, но – цинизм и бездушие, не за доброту и любовь к ближнему, но – ненависть, эгоизм и жестокость. Страшно представить эффективность подобных тестов в школах.
В тесте целенаправленно заложены отрицание безусловной ценности человеческой жизни и приемлемость поведения, осуждаемого и наказуемого традиционным обществом, а также – предотвращение появления в будущем образованных гуманистов, умных поборников правды и справедливости.
Степень аморального воздействия одного такого теста на психику ребенка трудно переоценить. Как и трудно постичь масштабы и последствия такого антигуманного воспитания.