Так же откровенен был Брэдбери в интервью, которое он дал в 2005 году известному российскому журналисту Дмитрию Диброву.
«Вы патриарх научной фантастики, принято считать, что вы хорошо видите будущее человечества. А можно попросить вас дать несколько определений тому, что волнует нас сегодня? Для начала первый и главный вопрос: в чем, по-вашему, смысл жизни?»
«А что такое Вселенная? – вопросом ответил Брэдбери на вопрос. – Это большой театр. А любому театру нужна публика. Мы с вами – публика. Жизнь на земле создана затем, чтобы наслаждаться спектаклем. Вот зачем мы здесь. А если вам не нравится эта пьеса – выметайтесь к чёрту! – И добавил: – Я – часть публики, я смотрю на Вселенную, я аплодирую, я наслаждаюсь. Я благодарен ей за это. А Вселенная говорит мне: вот подожди, то ли ещё будет! Там дальше будет больше, чем ты можешь себе представить. Там дальше будет нечто совсем удивительное, нечто невозможное. Так что гляди в оба, ничего не упусти. В ближайшие годы мы вернёмся на Луну, и построим там базу. А потом полетим на Марс, обживём Марс, обоснуемся там на ближайшие пару сотен лет. А потом, надо думать, полетим на Альфу Центавра. Вот как здорово быть частью публики, замирающей от восторга, наблюдая всё это».
«Как часть этой публики, могу заявить: что за скверную пьесу нам порой показывают! Надо полагать, что в эти-то самые ближайшие годы, о которых вы говорите, нам опять покажут спектакли о горестях и бедах. Наверняка, и на будущий сезон в репертуаре Вселенной останутся и трагедии неразделённой любви, и драмы о тяготах и лишениях. Не прикажете ли и здесь благодарно хлопать?»
«Нужно принимать всё, – ответил Брэдбери. – Каждый из нас проходит свою порцию испытаний. В конце концов, мы все умрем. Люди моего возраста умирают. Мне приходится признать это. Это входит в мою привилегию быть частью мироздания. И я говорю: хорошо, я умру. Люди стареют. Но вот штука: я прихожу домой с чьих-то поминок и пишу пьесу. Или книгу, или короткий рассказ, или поэму. И смерть меня так просто не прихватит. Разве только Господь неожиданно съездит мне по затылку бейсбольной битой. Каждое утро я просыпаюсь и говорю: это прекрасно! У меня то же чувство, что и в двенадцать лет. Тогда я посмотрел на нежные волоски, покрывавшие мою руку, и подумал: “Я жив! Вот она – жизнь!” А в двенадцать лет сказал себе: “Ты жив — разве это не здорово?” Поэтому надо принимать всё на свете – и все горести, и саму смерть. Они есть, это так. Но с другой стороны, есть и все чудеса любви, а уже одно это способно уравновесить всё остальное. Я впервые влюбился в девятнадцать. Я вернулся домой вечером, заперся в ванной и заорал в потолок: “Господи, пусть бы каждый был так счастлив, как я сейчас!” Моя мама подлетела к двери: “Рэй, что случилось? Тебе плохо?” А я ответил: “Мне очень хорошо, мама! Мне очень хорошо!” Конечно, так не может длиться всю жизнь. Любовь стихает, вы становитесь друзьями, но навсегда в памяти остаются взрывы первых лет, когда вы говорили: “Слава тебе, Господи! Я жив и всё чувствую!”»
Источник:
Биография Рэя Брэдбери за авторством Геннадия Прашкевича. Рэй Брэдбери.RU Рей Бредбери.RU