Но тем не менее всё равно по антиандрогенам исследования проводятся. И очень слабые признаки есть, что они могут быть эффективны. <a href="https://www.wfsbp.org/fileadmin/user_upload/Treatment_Guidelines/Paraphilias_Guidelines.pdf" target="_blank">https://www.wfsbp.org/fileadmin/user_upload/Treatment_Guidelines/
Paraphilias_Guidelines.pdf</a>
Также как есть слабые признаки, что лечение ASD может быть эффективно.
А зачем вообще психологи, психотерапевты, психиатры, сексологи? Можете мне ответить на этот вопрос? Я сейчас не понимаю. Какая выгода мне лично от их существования? Чтобы они меня патологичным, больным обзывали, и я после этого с ними боролся? Если бы их не было бы, то мне было бы проще, как они могут доказать свою полезность? Вот так как бы ставлю вопрос ребром. Куда ни кину взгляд, один вред от них: оскорбления, унижения, навязывание норм, а польза с научной точки зрения сомнительна.
Можно предположить, что они для того, чтобы ногами пинать "ненормальных", я готов к этому.
Я чувствую моральное право от "инженеров душ человеческих" требовать доказывать мне свою полезность.
Как вы мне можете быть полезны? Научите получать удовольствие от парафилии? Я это умел и без вас до того момента, когда ваши коллеги моё счастье у меня отобрали, назвав моё ядро патологическим. Зачем вы это сделали? Что я плохого сделал? Почему гетеросексуальность не назвали патологией, чтобы гетеро мучили себя, пытались уничтожить себя, своё ядро. Они люди первого класса, а я дерьмо для вас, для ваших коллег? С болезнью борются. Борются на уничтожение, значит со мной борются. Может проще облить человека бензином и поджечь, если вы его хотите мучить? А ведь вы, ваши коллеги готовы сделать это ради своих сисек, писек, прославления их.
Я хочу онанировать со своими фетишами и не чувствовать угрозу со стороны инженеров душ человеческих, которые считают эту практику неполноценной, которые выдумывают различные методы, чтобы остановить меня, повредив мне.
Это моя мечта: исчезновение всей этой психологии, сексологии, психиатрии из моей жизни, то есть освобождение. Но они существуют для меня как угроза или потенциальная угроза.
