Возможно, насилие и не свойственно мужчине от природы, но оно является старинным способом подтвердить, что он мужчина. Или, напротив, выставить его не вполне мужчиной.
** *
— Давай телефон, придурок!
Я шел по набережной в Маргите, декабрьское море терялось
во тьме. Слова уцепились за меня, пытаясь развернуть к говорившим. Я наклонил голову, и все.
У бара, мимо которого я проходил, я заметил компанию гопников, вышедших покурить, но не насторожился. Я, словно бестелесный разум, следовал указаниям телефонного навигатора, пока эти слова не опустили меня на землю. Ужас буквально переполнил меня и будто бы даже исказил мою внешность.
Одинокий человек вышел погулять в субботний вечер накануне Рождества и нарвался на обычную банду гопников, стремящихся перещеголять друг друга в мудачизме. Я знал, что мне надо делать. Ничего.
Я проигнорировал крики, представил радужных единорогов, мысленно выругался и заспешил дальше, не спеша.
Идиотизм ли это — идти, уткнувшись носом в телефон? Следовать за дурацкой зеленой стрелкой, когда можно обойтись и без нее? Я заметил впереди кафешку. Убрал телефон в карман.
— Э-э-эй!
— Придурок!
— Пидор!
— Мудило!
Обожаю гулять по набережной вдоль моря.
Не реагируй, не говори им ничего.
Моя супруга и дети ждали меня на чай в съемной квартире. Я пожал плечами в ответ на ор за спиной. Я вырос в пабах Беверли, придурки. Избегать драк — у меня в крови.
В кафе я наблюдал за тем, как пузырится и брызгает кипящее масло. Официантка, вручая заказ, заговорила со мной, но я не слышал ее. Снаружи безутешное море билось головой о стену пустоты. Я купил бутылку дешевого вина в магазине на углу и отодрал ценник, чтобы супруга не увидела, как низко я пал.
Мы сидели за столом и ели картошку фри из бумажного пакета; по телевизору шло юмористическое шоу. Детям нравились такие семейные посиделки. Мне тоже, но я был не с ними.
В моей голове, словно пленка, прокручивались варианты действий:
«Вы, долбаные ублюдки, давайте сюда, я убью вас...» Зажать ключи между пальцами, подкрасться сзади, купить бутылку, разбить ее о голову одного из них, сунуть пальцы в его глазницы, не останавливаться, пока нас не разнимут...
— Все в порядке? — спросила Мэриан.
Все отлично.
Я улыбнулся, краснея. Хороший повод показать, что я научился говорить о происходящем в моей голове. Я рассказал ей, что произошло и что я собираюсь вернуться и избить этих мужланов. Я сам верил в это, пока не увидел ее лицо.
Той ночью я не мог заснуть. Я снова и снова прокручивал в голове момент своего унижения. Гопники, чувствовавшие себя безопасно в своей небольшой компании, заставили меня стыдиться себя. И у них получилось. Как всегда.
Что я мог сделать? Они, скорее всего — да наверняка, — размазали бы мою голову о тротуар. Я не смог бы есть рыбу с детьми, если бы мне выбили мозг.
Я не боец. Я не отличаюсь крепостью, и меня это смущает. Я всегда был рослым, но физически слабым. Скульптура Джакометти, слепленная из мармайта (Мармайт — традиционный английский продукт, паста, изготовленная из концентрированных пивных дрожжей с добавлением трав и специй. — Прим. ред). Джакометти, возможно, вдохновлялся каким-нибудь придурком вроде меня. Будь я покрепче, вероятно, держался бы иначе, и если бы я даже не искал повода ввязаться в драку, то как минимум умел бы за себя постоять.
Это связано с моим беспокойством насчет собственной мужской неполноценности. Мастерски изображая невидимку, как правило, удается избегать испытаний. Но, как уже случалось не раз, я чувствовал: вся моя нервная система дрожит от желания врезать этим идиотам. Я поймал себя на фантазиях о насилии, хотя никогда не пробовал себя в этом. Оно стало все сильнее проникать в мое реальное поведение. Я ненавижу всех на дороге, находясь за рулем. Огрызаюсь на незнакомцев на улице. Лелею обиды на друзей. Накручиваю себя, чтобы доказать, что я мужчина. Оно становилось все ближе ко мне.
Частично это связано со статусом отца: получится ли у меня защитить семью, если потребуется? Да, если придется, я сумею.
А что, если меня оглушат? Забьют до состояния, в котором я не смогу действовать?
После того эпизода я начал искать тренажерный зал, чтобы записаться на тренировки. Я сказал себе: я делаю это для семьи. Как Уолтер Уайт из сериала «Во все тяжкие». Как и у него, моя основная мотивация была эгоистична. Я хотел стать сильным. Чтобы ощущать себя мужчиной.
www.forbes.ru
