Холод стал расползаться по телу Тиффани. Она чувствовала его. Она даже слышала его — высокую, пронзительную ноту. И ещё голос, её собственный голос, который говорил: «Поздно, слезами делу не поможешь, не время плакать, надо столько всего сделать…»
И… она покормила собак, терпеливо дожидавшихся завтрака. Ей было бы легче, если бы они как-то показали, что горюют по бабушке, например заскулили или попытались лизнуть её лицо, но овчарки ничего такого не делали. И в голове Тиффани по-прежнему звучал голос: «Не плачь, не надо. Не плачь по матушке Болен».И вот, сидя в пещере, она мысленным взором видела, как Тиффани семи лет от роду, чуть меньше, чем теперь, ходит по кибитке, словно кукла…