Чтение Дока, с цитатами :) Кто хочет знать и понимать лучше

[dok34.ru]

FURTAILS - Рассказы: Владимир Покровский "Самая последняя в мире война"

www.furtails.pw

Я его знал под чуть другим названием... серьезно, для меня.

 

[dok34.ru]

в мирное время должны править совсем другие люди, – пояснил он невозмутимо. – На войне нужны суровые военачальники, умеющие послать отряд на смерть, чтобы выиграть битву, а в мирное время важен человек, который навяжет соседу шерсть йоркских овец по цене брабантских

 

[dok34.ru]

защищаю ваш праведный образ жизни. Вы работаете, и у вас есть, чем пережить трудную зиму даже после двух неурожаев. Вы все лето запасали траву, сушили и складывали в стога, чтобы кормить коров, овец и коз, так что у вас и на зиму есть мясо. А эти герои… я не знаю, как себя вели и что делали летом, но… ладно, у одного, в самом деле, в доме и в закромах пусто: не буду разбираться, почему, но трое других пошли воровать не от крайней бедности! От бедности, но не от крайней. Могли бы дожить до нового урожая и без воровства. Если их пощажу, будут посматривать на вас свысока. Мол, вы с утра до вечера копались в земле, а мы пили и гуляли – вот какие лихие ребята! И ваш труд вроде бы станет менее почетным, чем воровство… Так что зачинщика – повесить, а этих двух на первый раз просто выпороть. Попадутся еще раз – повешу.
Один ушел, кланяясь на каждом шагу, а двух привязали к столбу, готовя к бичеванию. Я всматривался в лица собравшихся, но не увидел сочувствия. Напротив, преобладает злорадство. Хороший признак. Хоть и нехорошо вроде бы, когда радуются чьей-то казни или наказанию, но… кстати, а почему нехорошо? Как раз хорошо! Зло должно быть наказано прилюдно. Оставшись безнаказанным, зло тут же порождает другое зло, разрастается, пускает корни и ветви, и вот уже вся округа заполнена желающими только пить и гулять да чтоб работы не знать. Но откуда-то да надо брать это самое, чтобы «пить да гулять»?
Хуже того, честно работающие начинают выглядеть лохами и неудачниками, чувствуют себя ущемленными, неполноценными, трусящими лихо украсть, стащить, ограбить...

 

[dok34.ru]

Да, похоже, начинаю вырастать из детских пеленок, когда магия кажется более интересной только потому, что она именно грязная. Я помню, как тусовались на лестнице дома, где остановился Воланд с его свитой. Мы знали наизусть каждое слово, что произносил кот Бегемот, Азазелло или Гелла, но абсолютно не интересовались диалогами Иисуса с Пилатом или Каиафой. Сейчас начинаю интересоваться, хотя симпатия к магии остается почти на том же высоком уровне..

 

[dok34.ru]

Гунтер покачал головой:
– С отцом Ульфиллом? Вот уж с кем нельзя говорить.
– Почему?
– Его можно только слушать, – пояснил Гунтер. – Он такие проповеди закатывает, люди ревмя ревут...

Инквизитор в монополярном мире...

 

[dok34.ru]

Фрида все еще не может вынырнуть из тяжелого, но спасительного сна. Я заживил раны на теле, но сейчас смотрю с болью и жалостью, как мечется в бреду, вскрикивает жалобно. Я чувствую ее боль, ужас, отчаяние, почти вижу, как распята на стене в каменном подвале, инквизиторы требуют признания в тяжких преступлениях, а палач с раскаленным прутом в руке и гнусной ухмылкой на роже подходит вплотную…
Конечно, ведьма, и конечно же – церковь права в истреблении всего, что тянет человечество взад. Я сам готов подписаться под декретами инквизиции, направленными на очищение мира.
Но в данном случае это всего лишь маленькая слабая женщина, что просто хочет жить ярче, чем остальные простолюдины в ее деревне. При другом раскладе она могла бы стать исследователем тайн химии или генетики...

Агрессия ли - спасение этой девушки от инквизитора? Нападение на инквизитора...

 

[dok34.ru]

Взгляд ее перестал метаться, как у загнанного зверька, глаза расширились.
– Я не умерла?
– Я успел, – сообщил я. – Теперь тебя никто не обидит, малышка.
Ее веки начали опускаться, и тут же из глаз хлынули слезы. Они стекали по худым запавшим щекам, капали с подбородка и скапливались в ключицах.
Я сел рядом, спутанные волосы пружинят и не дают погладить по голове. Пальцы сразу ощутили застывшую корку крови, словно палач не только ломал кости, но и пробивал череп.
Веки поднялись, на меня взглянули заплаканные глаза. Дрожащий голос спросил жалобно:
– Я сейчас… страшная?
– Нет, – заверил я. – Ты всегда была хорошенькой.
– Я такая худая, – прошептала она в отчаянии. – У меня одни кости… Вам на меня даже смотреть противно.
Я усмехнулся, поцеловал ее в лоб и поднялся.
– Вижу, оживаешь. Отдыхай, набирайся сил.
– Сэр Ричард!
Я обернулся:
– Да, малышка?
– Зачем вы это сделали?
Я пожал плечами:
– Фрида, как я мог позволить сжечь такую красоту? Ладно-ладно, ты внутри еще красивее..

 

[dok34.ru]

Да, это была последняя великая стройка моего королевства.
– И чем кончилось? – спросил он тревожно.
– Дык понятно, чем, – ответил я с неохотой. – Если бы за неделю, то построили бы. Но такой громадный монастырь строили лет семьдесят. Потому и не достроили. Тоже энтузиазма надолго не хватило. Все знакомо… Словом, пупы надорвали, королевство развалилось. Ладно, будем готовиться к трудному разговору.

🙂 Политика, про Союз 🙂

 

[dok34.ru]

Где правда? На стороне большинства?
Или иногда защита таких девочек будет более правдой?...

Фрида с помощью служанок как раз с трудом вылезает из кадушки с горячей водой. Сердце защемило, когда увидел, какая она маленькая и жалобная. Тонкие руки, как палочки, тонкие ноги, шея, как стебелек, только волосы стали как будто еще гуще и длиннее, и теперь жалко ее шейку, что держит такую тяжесть.
Служанки торопливо убирали воду с ее худющего тельца, чуть не плачут. Леция держит наготове подобранное для Фриды платье, подбородок дрожит, в глазах слезы.
– Господи, – вырвалось у меня невольное. – Они тебя что, месяц там держали?
Фрида прошептала тихо:
– Три месяца.
– Господи, – повторил я потрясенно. – И ты все это время не сдавалась?
– Да, ваша милость…
– Ну да, если бы призналась, сожгли бы давно, как раскаявшуюся грешницу. Какой же ты стойкий оловянный солдатик, малышка!
Я сам помог ей влезть в платье, оно повисло на ней, как на огородном пугале. Служанки смотрят на меня опасливо и с надеждой. Все уже знают, что я вырвал ее из цепких лап инквизиции, а такое не проходит даром даже знатным сеньорам.
– Я ее увезу, – пообещал я. – Никто из здешних не достанет. А там не позволю обидеть.
– Ой, ваша милость, век будем за вас Богу молиться

 

[dok34.ru]

Теперь вопрос на засыпку: смог бы мальчик, каким я был, гордиться таким мужчиной, какой я сейчас? Или я все еще не мужчина, а вечный мальчик, за которого решали родители, школа, универ, армия, шеф на службе, газеты, телевидение, общественное мнение?

Да, весьма ключевое... имхо