Чтение Дока, с цитатами :) Кто хочет знать и понимать лучше

[dok34.ru]

Стало смеркаться — надо было искать место для ночлега.
В одном месте над лайдой нависала скала. На плоскую ее вершину ветер нанес земли, на земле выросла трава. К скале то и дело с криками подлетали маленькие черные птицы с красными широкими носами — топорики.
Я положил под скалой рюкзак, достал спальный мешок, забрался в него с головой и долго лежал согреваясь. Ветер дул не переставая, острые песчинки, пролетая, царапали мешок.
Потом я заснул и даже не слышал, как ночью шел дождь.
Проснулся рано, стряхнул с мешка воду, подумал: «В вагончике-то тепло!» Сразу захотелось назад, к Чугункову, к Юре, к чайнику, весело поющему на плите.
Нельзя, надо идти.
Обратно шел быстро. Перевалив через скалу-непропуск, снова вышел на пляж.
В стороне от воды в неглубокой воронке лежал котик. Шкура на боку облезла, рой мух. Котик лежал прямо на пути, и я решил не сворачивать.
Зверь забеспокоился только тогда, когда я оказался совсем рядом. Ветер относил мой запах в сторону, и поэтому котик не понял, кто приближается. Он вытянул навстречу мне узкую, с повисшими усами морду и глухо рявкнул. Потом завозился, пытаясь выбраться из воронки. Слепые глаза тщетно старались разглядеть — кто перед ним? Мне стало жалко его, и я остановился. Моя неподвижность обманула животное...

Может появиться желание вернуться в тепло, к чаю и другим благам?
Да.
Обязан ли взрослый слушаться _ каждого_ такого желания?

 

[dok34.ru]

И вдруг на одной из площадок грязное озерцо, а рядом вылинявшая зеленая палатка.
От палатки к нам уже шла женщина. Она была в синем спортивном костюме и коротких резиновых сапогах. Копна черных волос развевалась по ветру.
— Долго же вы добирались! — крикнула она. — Жду уже неделю.
— Ну у тебя и вид, Эля! — сказал я. — Надо же — одна на скале!
— Привыкла. Четыре месяца…
Мы стали помогать ей собирать вещи.
Пошел бус. Он посыпался из ясного неба мелкой водяной крупой и кончился так же неожиданно, как начался.
Когда постель и одежда были увязаны, Эля принялась складывать приборы и журналы с записями — их она не доверяла никому, а мы с матросами отправились бродить по острову.
С камня на камень, с камня на камень — камни мокрые, загаженные птицами, скользкие.
Вот и вершина острова, самая макушка скалы.
Здесь на крошечной, с ладонь шириной, площадке сидела кайра. Увидев меня, она по-змеиному зашипела, нехотя снялась и, распластав крылья, уплыла вниз, где лучилось и сверкало солнечными искрами море. На площадке осталось яйцо — зеленое в коричневую крапинку, один конец тупой, другой острый. Я положил его на наклонный камень, яйцо не покатилось, а покачалось, повернулось тупым концом вниз и замерло.
Яйцо-неваляшка, яйцо — ванька-встанька!

 

[dok34.ru]

На Арий Камень птицы прилетают весной: надо снести яйца, вывести птенцов, поставить их на крыло или спустить на воду — у каждой птицы это получается по-своему.
У чайки-моевки птенец появляется на свет слабым, первую неделю лежит в гнезде и только к концу шестой крепнет, поднимается на ножки, пробует выходить на край обрыва. Станет здесь, развернет крылья, с опаской посмотрит вниз — страшно! А справа и слева такие же, как он, — серые, голенастые, бедовые. Кричат, подбадривают. Вьются над ними с криками отцы, матери. Но вот настает час — словно что-то толкнуло его, кувыркнулся птенец с обрыва, отчаянно замахал крыльями. Принял его воздух, поддержал. Описал смельчак петлю и снова вернулся к гнезду..

...учиться летать, птице - тоже надо. Пока не умеет 🙂

 

[dok34.ru]

Жаль его, — сказала вдруг Эля, и я понял, что это она про примус. — В городах мы отвыкли от него. Газ да электричество. А ведь он был у меня как товарищ. Разговорчивый такой!
Я представил себе: май, по океану носит сахарные ломкие льдины. То и дело находит туман. А в крошечной палатке, около теплого подрагивающего примуса — женщина. Одна на скале посреди океана. Сидит и слушает, как шум огня мешается с криком улетающих в туман ар.
— Когда на Большую землю?
— Когда придет теплоход… С кем еще познакомились? У Чугункова долго были?
— Неделю… Познакомился тут с одним прохиндеем.
И я рассказал, как мне морочил голову Кирюха: про поход с ним, про то, как нашли оленью кость.
— Напрасно так, — сказала Эля. — Я его знаю. К нему присмотреться надо: он ведь бескорыстный..

Тоже взгляд.
И жизнь на скале, одной...для неё это норма.

 

[dok34.ru]

Самолет, почти касаясь крылом песка, побежал по речному берегу, заскрипел, задергался, остановился.
Я вышел из кабины — над рубленой избой аэровокзала метался полосатый конус. Перешел поле, вскарабкался на бугор и замер…
Сколько тут света и воздуха!
Мезень — синий разлив, уходящий в море. Далекий берег с пестрыми невесомыми домиками. А справа и слева — за горизонт — поля, местами вспаханные, местами поросшие дикой травой.
За ними, как паруса кораблей, серые, наполненные ветром крыши сараев. И вверху белое, едва тронутое голубой кистью небо. В нем — длинные, растянутые ветром облака.
Земля, недавно безразличная и плоская, вдруг стала исполненной красоты и смысла, стала близкой и понятной. Я узнал ее — северную
страну, в которой никогда не был, но память о которой бережно хранил.
Я вернулся на родину. Ветер, который протяжно дул с реки, подтвердил: это так!

...как узнать, не побывав там?

 

[dok34.ru]

В избе по стенам тянулись сплошные, в один ряд нары, застеленные одеяло к одеялу, без промежутков. Лежали на одеялах книги, стояло два-три транзисторных приемника, лежали карандаши, письма, табак.
Посреди тянулся между нар чистый дощатый скобленый стол, около него — две скамьи. В углу под потолком светилась лётка — круглое, с кулак, всегда открытое отверстие для воздуха.
Передняя часть избы была отгорожена, там стояли большая русская печь и за ситцевой в цветочек занавеской железная кровать.
Дальше к выходу, за второй дощатой стеной, просторная прихожая была завалена резиновыми сапогами, заставлена ружьями.
Проживало в избе не меньше двух десятков человек.
Промышленники не обратили на меня внимания: кто лежал, так и остался лежать, кто писал или читал, сидя за столом, не поднял головы. Коткин подвинул крайние две постели и, показывая на освободившиеся доски, сказал:
— Тут ваше место. Калерия, постели. Эй, Калерия! — Занавеска дрогнула, скрипнула железная кровать, из выгородки вышла крупная пожилая женщина.
— Ах ты, милый, — сказала она (мы были одного возраста). Я сразу понял, так она называет всех по праву единственной бабы. — Постелю, не беспокойся. Ложку-то привез? У нас у всех свои.
Я вытащил из рюкзака деревянную расписную ложку, купленную в Ленинграде.
— Лепота!.. Откуда же такая? — сказала Калерия. — А мы все железными. — И, не дожидаясь ответа, пошла собирать постель.

...просто жизнь.

 

[dok34.ru]

Разные люди собрались под крышей становой избы в Тарханове. Артель составляется на четыре месяца, с мая по сентябрь, и люди, входящие в нее, называются охотниками не только потому, что работа их — добыча морского зверя, но также потому, что идут они туда «по охоте», добровольно обрекая себя на тяготы и неудобства походной жизни.
Были тем летом в артели колхозники Гриша Ардеев и Степан Малыгин, зимой промышлявшие песца и нерпу, а летом ловившие рыбу или ходившие сюда, в Тарханово.
Был ненец Камков, которого все называли Стариком. Странный человек этот сидел всегда в углу на своей постели, на нарах, и читал, и только под конец моего пребывания в артели обнаружилось, что Старик моложе меня и что учился он до войны в Ленинграде, в Институте народов Севера.
Были два студента, Петр и Валентин, которые приехали на летние каникулы к родным да, решив подзаработать денег, завербовались в артель. Впрочем, студентом здесь называли одного Петра, Валентину было оставлено имя.
Был Коткин в прошлом матрос, а теперь уже много лет бригадир, водивший охотников и на лед в горло моря за бельком, и работавший в оленеводческих бригадах в тундре, и шестой уже год возглавляющий артель.
Был Капитон Личутин, человек чем-то испуганный, недоверчивый, который даже на меня с первого же дня стал коситься, ожидая, видно, какого-нибудь подвоха..

...кстати - это заметно, когда человек ожидает подвоха, всегда..

 

[dok34.ru]

Я сел на камень и стал смотреть, что делается под ногами. Около камня шла глубокая узкая лужа. В ней посредине, медленно шевеля плавниками, плавала короткая толстая рыбка. Это был пинагор. Мелкие черные точки вились вокруг него. Мальки! Он не преследовал их.
Чтобы получше рассмотреть рыбок, я наклонился. Моя тень накрыла лужу. Рыба вздрогнула, растопырила плавники и широко раскрыла рот.
Маленькая стая заметалась взад-вперед. Мальки словно обезумели: очертя голову они один за другим стали бросаться прямо в пасть пинагору.
Вот так раз! Когда последний малек исчез, пинагор осторожно захлопнул рот и отплыл в сторону. В дальнем конце лужи он остановился.
Заинтересованный, я стал наблюдать: что будет дальше?
Пинагор развел губы. Темный клубочек вывалился у него изо рта. Он рассыпался на точки, и стайка мальков снова завертелась вокруг отца: папа выгуливает своих детей!

...тоже жизнь, биология папы 🙂
Надо ли обобщать на всех пап планеты?...

 

[dok34.ru]

ноздре.
— Я б ему врезал! — неодобрительно сказал Личутин. Он по-прежнему все ждал от меня какой-то неприятности.
Сам он бил не одной картой, а двумя, складывая их и выбирая потолще.
Старик, подложив под самое ухо транзисторный приемник, слушал. Он слушал подряд все передачи. Другое ухо он закрывал ладонью.
Ардеев сидел у окна. На коленях у него лежали две веревки. Ухватив каждую в руку, он связывал веревки узлами, затягивал их что есть силы, а потом не торопясь начинал развязывать.
— Паш, а Паш! — спросил я вполголоса у Коткина. — Чего это Григорий делает, а?
— Узлы вяжет, не видишь?
Я вспомнил ту самую книжку, которую читал в Ленинграде, как долгими полярными ночами поморы на Шпицбергене придумывали себе работу. Вспомнил еще одно поморское занятие, описанное в книге.
— А не бывает, чтобы заплаты нашивали и спарывали?
— Раньше бывало, теперь нет. Забылось. Все забывается помаленьку. От скуки чего раньше не делали. Без забавы тут нельзя.
Я лежал на нарах, внутренне ликуя. Вот так раз! Шестнадцатый век! Сидит передо мной человек, завязывает и распутывает узлы. И никто кругом не удивляется. Потому что это надо. Потому что дело верное — так и отцы делали, и деды.
Вяжет узлы, а спиной к спине рядом с этим охотником лежит другой, под ухом транзисторный приемник..

 

[dok34.ru]

Ветер относил нас. Привстав, мы смотрели во все глаза — что будет? Наконец мне показалось, что белушонок шевельнулся. Мать еще раз подтолкнула его, затем они погрузились и всплыли уже в стороне.
— Жив, — сказал Ардеев.
Когда они показались в следующий раз, белуха выставила из воды голову, и до нас донесся неторопливый, низкий, похожий на гудок паровоза свист.
Потом они поплыли — мать впереди, детеныш чуть поотстав. Плыли и становились все незаметнее…
— Пошли домой?
— Пошли.
Карбас повернул и небыстро вместе со слабеющими волнами побежал к берегу.
В избе наше отсутствие не прошло незамеченным.
— Чего это тебя в море носило? Бензин лишний? — спросил Коткин.
— Ага… — с вызовом ответил Гриша. — Лишний.
Из окна, около которого лежал на нарах бригадир, были хорошо видны и берег и море. Коткин недобро посмотрел на Ардеева, хотел что-то добавить, но не сказал ни слова.
Мы с Гришей молчали. Мы знали, что охотники не одобрят наше плавание..

Борец за справедливость тут бы непременно поругался, подрался, вылил свои комплексы 🙂
А более взрослые - умеют промолчать без вреда для себя..