Чтение Дока, с цитатами :) Кто хочет знать и понимать лучше

[dok34.ru]

Господи, взмолился я. Если Ты в самом деле есть… а сейчас мне хочется, чтобы Ты был, то прими его душу! Он грешник, великий грешник, но в последний миг он стал другим!.. И не слушай Ты его, что он Тебя не принимает!.. Зато Ты прими его, прими...

Да.

 

[dok34.ru]

Только мы с Гуголом молчали, но Гугол хотя бы шевелил губами, так привык прикидываться человеком, что уже стал им больше, чем я

 

[dok34.ru]

Только Асмер спросил тихонько:
– Как тебе удалось? Меня ж прямо лед сковал!.. Хочу шевельнуться, а не могу…
– Ты человек, – утешил я.
– А ты?
– А я урод, – признался я. – На меня, как видишь, не действуют ни святая вода, ни черное заклятие.
Асмер хмыкнул, подумал, хлопнул меня по плечу.
– Я рад, что не действуют

 

[dok34.ru]

Милый мой, дорогой Иосиф! Прости меня, за такое письмо, но я не могу больше молчать. Я должна сообщить тебе только правду... Я пострадала на фронте. У меня нет рук и ног. Я не хочу быть для тебя обузой. Забудь меня. Прощай. Твоя Зина". - о чем думала искалеченная молодая 23-летняя девушка, когда диктовала эти строки, можно только догадываться...
Необстрелянная санитарка попала на Воронежский фронт, в самое пекло войны. В первых двух боях Зина вынесла из-под огня по узкому коридору 40 раненых солдат и офицеров, причем с их личным оружием и противогазами. Кругом удивлялись: “Откуда у этой девчушки столько силы?” Зина себя не берегла, брала солдата, перекидывала и тащила на себе волоком. Накладывала жгут, в карте отмечала время. Жгут требовалось снять через 2 часа, иначе будет омертвение конечностей. В первых же двух боях Зина уничтожила 11 фашистов! Бесстрашную медсестричку наградили орденом Красной Звезды. Всего за 8 месяцев кровопролитных боев на Воронежском фронте она вынесла с линии огня 123 раненых солдата и офицера!
2 февраля 1943 года в бою за станцию Горшечное Курской области Зина старалась спасти раненого командира. Снаряды перепахали поле, от свистящих пуль, казалось
невозможно увернуться. Продолжая ползти к раненому командиру, Зина почувствовала удар в бедро. Только найдя в ледяном крошеве Михаила Тимошенко и не сумев прощупать у него пульс, медсестра почувствовала сильную слабость. Не успев открыть санитарную сумку, девушка потеряла сознание. Разрывной пулей у нее оказались перебиты обе ноги.
В это время фашисты пошли в контратаку. Зина осталась лежать среди убитых на почерневшем снегу. Когда наконец разлепила глаза, увидела над собой склонившегося гитлеровского солдата. Заметив, что санитарка очнулась, он стал бить ее сапогом в живот, прикладом по лицу. Зинаида снова впала в забытье. Зина сутки пролежала среди трупов и получила страшные обморожения. Чудом наши разведчики, возвращаясь из немецкого тыла, услышали её тихий стон.
Медсестричку невозможно было узнать. Снег вокруг Зины был черным от крови, кожа на лице висела рваными клочьями. К губам девушки приложили фляжку со спиртом. Послышался слабый стон. Зина еще дышала. Тело девушки пришлось выбивать финками из замерзшего кровавого месива. Десять дней врачи боролись за её жизнь, но обмороженные руки и ноги спасти не удалось – началась гангрена. Восемь тяжелейших операций, страшные боли, полная беспомощность...
Главный хирург свердловского госпиталя Николай Соколов утешал Зину и обещал чуть позже «сделать» руку. Она отказывалась – слишком болезненны были эти операции.
Но старания медиков не прошли даром. За долгие месяцы, проведенные на больничной койке, Зинаида научилась… писать. Ее правая рука была ампутирована выше локтя, но на ее остаток доктор надевал ей резиновую манжетку, к которой крепилась авторучка. По восемь часов Зина сидела над тетрадкой, выводя буквы.

Из Белоруссии приехала мама Татьяна Николаевна. А следом девушка получила долгожданный ответ от Иосифа: “Милая моя малышка! Родная моя страдалица! Никакие несчастья и беды не смогут нас разлучить. Нет такого горя, нет таких мук, какие бы вынудили забыть тебя, моя любимая. И в радости, и в горе — мы всегда будем вместе. Я твой прежний, твой Иосиф. Вот только бы дождаться победы, только бы вернуться домой, до тебя, моя любимая, и заживем мы счастливо.... Вот и все. Писать больше некогда. Скоро пойдем в атаку. Желаю быстрейшего выздоровления. Ничего плохого не думай. С нетерпением жду ответ. Целую бесконечно. Крепко люблю тебя, твой Иосиф”.
Зина воспрянула и согласилась на сложную операцию. Ей разделили кости левой руки и обшили их мышцами так, чтобы получились два сжимающихся «пальца». Она училась умываться, причесываться, брать предметы. В начале 44-го Зина поехала в Москву, в протезный институт. Первый раз сумела сделать несколько шагов с помощью нянечки. Потом передвигала искусственные ноги, опираясь подмышками на костыли. Следом выставляла перед собой стул. В родной дом в Полоцке Зина вернулась с горящими глазами. Мужа — гвардии старшего лейтенанта Иосифа Марченко — она встретила крепко стоя на ногах. Распахнув дверь, уверенно шагнула навстречу прихрамывающему молодому мужчине, опирающемуся на палочку. Оба были инвалидами. Но счастливей пары не было в станице. Обнявшись, они долго не могли отойти друг от друга ни на шаг. И будто не было этих военных лет, полных страданий. Они расписались сразу после победы. Брат Евгений отвез на телеге Зину и Иосифа в загс.
Вскоре на свет появился сынок Слава, через полтора года в семье родился Анатолий. Но судьба продолжала испытывать приспосабливающуюся к жизни пару. Мальчики умерли друг за другом от инфекции. Но на этом их несчастья закончились. Вскоре родился сын Владимир, потом – дочь Нина. Зинаида научилась самостоятельно стряпать, топить печь и даже штопать ребятам чулки. «Мама не думала, что она – ущербная, она жила полной жизнью», – рассказывала в одной из телепередач её дочь.
Зинаида Михайловна работала диктором на радио, постоянно выступала в школах и трудовых коллективах, писала письма в разные концы огромной страны, научившись управляться пишущей ручкой с помощью локтей... Ей было присвоено звание Героя Советского Союза. Иосиф Марченко и Зинаида Туснолобова прошли жизнь вместе до конца. Они вырастили яблоневый сад, о котором мечтали в дни войны, подняли сына и дочь, были рады каждому мирному дню. Вот такая история любви.

 

[dok34.ru]

Сын мой, тебе плохо?
– Спасибо, – прошептал я, – уже справился…
По толпе прокатился вздох облегчения. Монах кивнул, сказал:
– Лаудетур Езус Кристос!.. Могу чем-то помочь?
– Я сам, – ответил я. – Всегда сам.
Пальцы долго не хотели отпускать крюк коновязи, за который, оказывается, вцепился железной хваткой. Монах взял меня за локоть, так мы прошли до входной двери моего дома, я взялся за дверную ручку, а он сказал в спину:
– Ты никогда не бываешь сам, сын мой.
Я обернулся, спросил враждебно:
– Почему?
Он перекрестился, сказал смиренно, тихо:
– С тобой всегда твоя совесть. С тобой всегда твоя гордыня… С тобой страхи, а их легион. Даже самый мужественный человек чего-то страшится, хотя не признается порой

 

[dok34.ru]

Из тебя выйдет воин, Дик, – послышалось за спиной густое. – Настоящий воин!
Бернард надвигался – огромный, массивный, медведь в латах, а не человек. Все-таки великаны, от которых ведет род, – непростые ребята.
– Почему воин? – спросил я. – Может быть, я вот прям жажду в менестрельство! Всеми фибрами туда лезу.
Он отмахнулся.
– Да хоть жабрами. Я же вижу. Ты метаешь эту нечестивую штуку и… чувствуешь удовольствие, будто служанку завалил на сено.
– Какое удовольствие? – ответил я замученно. – Я всего лишь хочу, чтобы получалось как хочу.
Он кивнул с глубоким удовлетворением.
– А как, по-твоему, становятся мастерами?.. Вот так же одно и то же, одно и то же. С мечом, щитом, топором, конным, пешим, в доспехах и без. Одни считают, что им хватит и первых уроков, пора и по бабам, а вот мы упражняемся и упражняемся… А потом и бабы наши, и вообще все наше! До горизонта – и дальше.
Острая печаль стиснула мое сердце. Молот прилетел, саданул меня рукоятью по пальцам, разбив в кровь, и рухнул под ноги.
– Все мне не надо, – вырвалось из меня тихое, словно стон умирающего зайца. – Мне совсем-совсем не все надо…
Бернард взглянул остро.
– Да? – рыкнул он. – А может, тебе надо больше, чем все?
Я поднял на него взгляд. Бернард смотрит серьезно, сочувствующе. Похоже, эта закованная в доспехи каменная глыба что-то чувствует.

Методика доктора Леви 🙂
Это раз.
Второе...когда нужно больше, чем "всё".
Третье - не судите по внешности 🙂

 

[dok34.ru]

Это уловка, сэр Ричард. Ты прав, прости меня!.. Враг любого из нас ловит на то, чего тому жаждется. И умеет этим пользоваться, как никто другой.
Я поник головой, не мне тягаться с дьяволом, проще новичку в шахматах побить гроссмейстера, а дьявол даже не гроссмейстер, он – абсолютный чемпион, никто лучше его не рассчитывает ходы.
– Это моя вина, – сказал я горько. – Моя гордыня, моя спесь!.. Каждый человечек стремится ощутить свою важность… Говорят, такова природа человека. Или по крайней мере природа мужчины… Как я хотел, чтобы я что-то да значил в мире! Чтобы меня замечали, со мной считались!.. И вот теперь я оказался… ну очень важным… Мое появление может изменить здешние события, хотя я еще не понимаю, как… Меня призвал дьявол, теперь уже не сомневаюсь, но что-то я не хочу играть по его правилам!
– Похвально, сын мой…
– Но, играя по своим, не играю ли я на самом деле по его правилам?
– Почему ты так решил, сын мой?
– Потому что именно он дает свободу! Свободу мысли, свободу чувств, свободу… свободу от всего!
Инквизитор помрачнел, сгорбился еще сильнее.
– Да, – проговорил он с трудом, – вот потому с дьяволом так трудно спорить. И состязаться. Даже самые стойкие из нас немножко… на стороне дьявола.
Я ахнул:
– Святой отче! Как можно?
Он опустил глаза.
– Можно, – ответил он хриплым голосом..

 

[dok34.ru]

Беольдр впервые повернул голову. Это было как если бы повернулась корабельная башня. Его шлем оставался пристегнутым сзади к седлу, но мне показалось, что он весь в железе, а беспощадно голубые глаза свирепо блеснули через прорезь шлема.
– Сэр Гендельсон, – сказал он ровно, – насколько я понимаю, вам очень хорошо сообщили, куда вы отправляетесь и с какой целью. Я просто не понимаю цели ваших расспросов. А вы их понимаете?
Из-под шлема прозвучал надменный басистый голос:
– Сэр Беольдр, это звучит как оскорбление…
Я ощутил в голосе этого Гендельсона затаенную угрозу. Беольдр ответил холодно:
– Это ваше право расценивать мои слова, как вам угодно. Вы можете вызвать меня на поединок… даже прямо сейчас. Сэр Ричард будет свидетелем, чтобы никто из нас не нарушил никаких установленных рыцарским кодексом правил. Кроме того, вы вольны отказаться от этой затеи

Непонимание как оскорбление...не будет непонимания - не будет и оскорбления 🙂

 

[dok34.ru]

Беольдр перехватил мой взгляд. Мне почудился в суровом лице проблеск сочувствия, но тут же Беольдр сказал железным голосом:
– Барон Гендельсон! Вы можете в любой момент отказаться, запомнили?.. Но именно отказаться. А рассуждений, чем это нравственно или безнравственно, – я не потерплю. Мое дело – выполнить приказ

 

[dok34.ru]

Гендельсон слушал с неописуемым отвращением на лице. Его тошнило, он едва не падал в обморок, всюду видел летающих в воздухе крохотных чертей и оборонялся от них крестом и молитвой. Мы с Беольдром так и не увидели, кого он бьет крестом по головам

Кракенов, чертей, Бабушку Д,...разве важно, кого именно выбрали объектом страха, фобии, навязчивости...?