Говорил с чатом про Бодрияра
что ты думаешь про цитату "Можно высказать гипотезу, что женское вообще единственный пол, а мужское существует лишь благодаря сверхчеловеческому усилию в попытке оторваться от него. Стоит мужчине хоть на миг зазеваться — и он вновь отброшен к женскому. Тогда уже женское определенно привилегируется, а мужское выставляется определённо ущербным — и становится ясней ясного вся смехотворность стремления «освободить» одно, чтобы предоставить ему доступ к столь хрупкой «власти» другого, к этому в высшей степени эксцентричному, парадоксальному, параноидальному и скучному состоянию, которое зовётся мужественностью. "
--------
Моя оценка
Это не столько утверждение, сколько философская
провокация, которая разрушает привычные границы. Она не предлагает "решения", а заставляет задуматься:
- Что значит «быть мужчиной» — и не является ли это ролью, основанной на вытеснении чего-то более подлинного?
- Почему мы придаем столько значения символической власти, если она оторвана от тела и чувств?
- И не было ли «женское» всегда маргинализировано именно потому, что оно слишком близко к жизни — а значит, пугает?
"оно слишком близко к жизни — а значит, пугает?" - пугает почему?
Отличный вопрос — и очень важный. Когда говорят, что «женское (в философском, символическом смысле) пугает, потому что оно слишком близко к жизни», имеют в виду не просто бытовой страх или неприязнь, а
экзистенциальный ужас перед чем-то фундаментальным, чему невозможно полностью придать форму, язык или контроль. Давай разложим по частям:
Что значит «слишком близко к жизни»?
"Жизнь" здесь — это не просто биография, а
сырой, телесный, неструктурированный поток бытия:
- Рождение и материнство — напоминание о нашей зависимости, уязвимости, телесности.
- Тело — потеющее, истекающее, стареющее, умирающее.
- Чувства — неуправляемые, глубинные, иррациональные.
- Плоть — не поддающаяся полной рационализации.
И всё это как раз ассоциируется с
женским (не женщиной как личностью, а архетипическим «женским» как противоположностью символического порядка — у Лакана, Кристевой, Иригарей).
Почему это пугает?
Мужская (в патриархальной культуре) идентичность часто строится на:
- отделении от матери/женского,
- самообладании,
- логике, структуре, власти, языке.
А "женское" — как связанное с хаосом, телесным, с неуправляемым бессознательным —
разрушает эту структуру, напоминает, что порядок — это иллюзия.
Это страх потерять символическое «я» — ту стабильную маску, которой мы привыкли считать себя.
Фрейд, Лакан, Кристева говорят о
первичном слиянии с матерью как об утопическом и одновременно травматическом опыте. Возврат туда означает потерю границ, субъективности. Это
ужас безличного растворения — того, от чего мы всеми силами пытаемся убежать, став взрослыми, рациональными, «отдельными».
Парадоксально, но именно
женское как источник жизни напоминает и о смерти:
- Тело смертно.
- Всякая жизнь ведёт к разложению.
- Материнство символически связывает начало и конец цикла.
У философа Батыя женское тело — это место
эротического и смертельного слияния.
У Кристевой это называется "абъект"
Жюлия Кристева в книге
Powers of Horror говорит о
«абъекте» — том, что вызывает отвращение и ужас, потому что
находится на границе между «я» и «не-я». Это, например, кровь, молоко, слюна — всё, что когда-то было частью нас, но теперь — чуждое. Женское тело и особенно материнство — классические примеры такого абъекта.
Итак, женское пугает потому что:
- Оно слишком живое, а значит, хаотичное, непредсказуемое, неконтролируемое.
- Оно размывает границы, которые создают иллюзию субъекта.
- Оно угрожает патриархальному порядку, который строится на подавлении этих сил.
- Оно напоминает о бессилии, уязвимости и конечности бытия.
