Хорошо, теперь следующий шаг, к которому я хочу перейти. И это в большей степени зависит от вас, чем от меня. Подходите и выскажите свой аргумент. Если вы можете уложиться в одно предложение — прекрасно. Если в силлогизм — ещё лучше. Подходите и высказывайтесь.
Возьмите микрофон. Одно предложение, два, но никак не больше трёх. Давайте посмотрим, сможем ли мы это сделать. Я уверен, что сможем. Ваш лучший аргумент против того, что, как вы считаете, я сказал неверно?
— Ну, я просто хотела сказать, что взрослые должны иметь возможность делать со своим телом всё, что захотят, потому что у них есть телесная автономия.
— Да, именно это был бы мой аргумент, если бы я в это верил. Но это также распространяется и на детей. Так что это укрепляет мою позицию, она со мной согласна. Кто следующий?
И давайте обязательно дадим слово гендерным исследователям, настоящим биологам вон там.
— Я думаю, что вы глубоко неправильно понимаете природу ребёнка. Вы оторвали реальность ребёнка от символического образа ребёнка и используете символическое значение ребёнка в своих целях, отказавшись от реальности того, чем ребёнок является на самом деле.
— Нацист.
— Нет, я шучу, я шучу.
Но суть в том, что люди с самого раннего возраста — и мы знаем это из самоотчётов — страдают от тяжёлой гендерной дисфории. Мы знаем, что это правда. И мы знаем, что можем облегчить их страдания. И это не имеет ничего общего с символизмом, это связано с их реальным жизненным опытом. И невозможно, чтобы кто-то сказал другому человеку, что его жизненный опыт неверен.
— А вы задумывались о том, что молодые люди, у которых ещё не было ни парня, ни девушки, вообще не имеют представления о сексуальной жизни?
— Да, но есть много людей, которые также асексуальны, есть много людей, которые участвуют в разных формах сексуальности. Но это никак не отменяет того факта, что они чувствуют себя в неправильном теле.
— Здравствуйте. Это вопрос от имени Йеспера, который был вынужден уйти. На самом деле вопрос двойной. Первое: можете ли вы гарантировать, что идентичность ребёнка будет стабильной в долгосрочной перспективе? И второе: если вы не можете этого гарантировать, нормально ли жертвовать телами некоторых детей ради того, чтобы помочь тем, у кого идентичность окажется стабильной?
— Хорошо, первый вопрос: могу ли я гарантировать идентичность ребёнка… Почему вы хлопаете? Вы ещё даже не услышали мой ответ. Могу ли я гарантировать? Ну, если кто-то совершил переход и потом сказал: «О нет, я ошибся», — значит, он на самом деле не был трансгендерным. Так что нет, никаких гарантий в жизни не существует. Нет гарантии, что когда я выйду отсюда, меня не собьёт автобус.
Итак, готов ли я жертвовать здоровыми телами некоторых детей? Я думаю, что опыт перехода, даже если ты не трансгендерный, может быть полезным опытом для людей. Теперь можете хлопать.
Мы потеряли кого-то, мы теряем людей на этом аргументе. Да, у кого микрофон?
— Моя проблема с вашей позицией в том, что в вашем мире иллюзии и риска иллюзии просто не существует.
— Иллюзии или бреда? Что вы хотели сказать?
— Иллюзии.
Нет, иллюзия, конечно, существует, но дело в том, что в очень серьёзном смысле у всех нас есть наш прожитый опыт, и нет способа опровергнуть его. Так что речь не идёт о том, что кто-то живёт в иллюзии или в состоянии заблуждения, или подвержен бреду, или, как говорили Абигейл Шрайер, Колин и другие, что эти люди подвержены заразе. Дело в том, что у этих людей... там просто нет ничего. Там нечему быть неправильным, потому что само по себе это — конструкт.
Это категории, сконструированные обществом. Так что нет никакой... возвращаясь к её вопросу, нет устойчивой сущности, на которую можно указать.
Кстати, если у вас будет возможность, я настоятельно рекомендую замечательную статью «Концептуальный пенис как социальный конструкт». Среднее количество цитирований у гуманитарных статей — от нуля до одной. А эту статью процитировали какое-то безумное количество раз.
Ну, у кого микрофон? Да, здравствуйте.
Здравствуйте. Мне кажется, ваш аргумент основан на внешних характеристиках пола. Но, как мне кажется, вы не возвращаетесь к самому источнику. Я думаю о ДНК, нужно идти ещё дальше назад. Ваш аргумент не выдерживает. Я не согласен. Я думаю, это суррогаты, это ложные пути — морфология. Думаю, эти различия... слушайте, вот в чём аргумент.
У каждого есть свой нарратив, которому он верит. Вот недавно я с Крисом — где он, кстати? Тут был где-то. Мы были на улице, и кто-то говорил нам, что у него есть своя история, у кого-то другого своя история, твоя история не лучше моей истории. Биология — это тоже нарратив. Философ Деррида называл это «неверием к метанарративам». У него есть свой нарратив, у меня свой, и нет способа разрешить этот спор. Мой нарратив не хуже твоего. И мы знаем, что всё — это конструкт в любом случае.
Следующий.
Профессор, вы кажетесь очень приятным человеком. Скажу так. Мы ещё не выпивали вместе.
Почему вы и врачи, ваши друзья из медицинского сообщества, вообще утруждаете себя назначением пола при рождении? Зачем?
Да, спасибо. Спасибо. Я думаю, что мы вообще не должны присваивать эти категории. На самом деле, одна из статей, которую мы с моим соавтором Джеймсом Линдси и Хелен Плакроуз предлагали, называется «Пре-эпистемический трансгендеризм». Там идея в том, что люди не знают своего... мы не сказали «гендерной души»... люди не знают своей истинной гендерной идентичности. Так вот, если просто сразу кастрировать всех при рождении, то потом они смогут выяснить свою гендерную идентичность и таким образом решить проблему. Тогда никто не будет страдать от настоящего дистресса, ведь это всё конструкт в любом случае.
Следующий. Кто у нас дальше?
Думаю, я. О нет.
Как у нас со временем?
Итак, Питер, я слышу, что вы говорите: каждый человек знает сам себя и сам определяет свою гендерную идентичность, потому что никто другой ничего о нём знать не может. Правильно?
Правильно.
А если два человека имеют разные представления о категориях и должны взаимодействовать, кто тогда выигрывает? Допустим, вы думаете, что вы женщина, а я думаю, что вы мужчина. Кто из нас победит?
Ну, побеждает тот, кто делает утверждение.
Почему?
О нет. Как у нас со временем? Ну, потому что... я не знаю, дружище.
Ну ладно.
У нас ещё есть время? Это включено?
Если моя дочь встречается с девушкой, мне нужно беспокоиться о том, что она забеременеет, и почему или почему нет?
Ваша дочь встречается с девушкой. То есть вы хотите, чтобы я привязал это к биологии? Вы хотите заставить меня на этом подловить? Если ваша дочь встречается... они идентифицируют себя как девушки. Нужно ли вам беспокоиться, что они забеременеют? Вы имеете в виду, что они романтически вовлечены, когда говорите «встречаются»? Это эвфемизм для физической близости? Нет, не беспокойтесь об этом вовсе. Следующий.
Почему или почему нет?
Хорошо. Почему ей не нужно беспокоиться? Давайте посмотрим. Если кто-то, кто идентифицирует себя как девушка, занимается сексом с другой девушкой... у которой нет пениса... у другой девушки нет пениса. У другой девушки есть пенис?
Почему вас так волнуют гениталии?
Почему меня волнуют гениталии? Может ли этот человек забеременеть?
Я вернусь к вам по этому поводу. Давайте следующего. Вопросы становятся всё сложнее. Меня разоблачают как шарлатана.
Хорошо. Хорошо.
Мой вопрос: должны ли мы подтверждать любую идентичность ребёнка? Допустим, моя пятилетняя дочь считает, что она — лошадь. Какие критерии? Это только в этой сфере?
Нет, во всём. Есть замечательное видео на YouTube про человека, который живёт как козёл. У него есть искусственные протезы, он ходит по полям. Отличный парень. Мы тоже должны его подтверждать. Следующий.
Должна ли гендерная дисфория быть обязательным диагнозом для проведения инвазивных медицинских процедур, включая те, что оплачиваются страховкой?
Абсолютно нет. Абсолютно нет, потому что сама идея сконструирована обществом. Так что — нет. Следующий.
Если мы не можем доказать, что гендерная идентичность существует, почему мы должны удалять людям здоровые части тела на основании того, что якобы они могут не совпадать с биологическим полом, который в любом случае неизменен?
Хорошо. Позвольте уточнить. Разве этот вопрос не предполагает, что есть что-то негативное или опасное в удалении гениталий? Хорошо. Ну тогда я заявляю, что это не так. Это просто ещё один способ существования в мире. Следующий.
Да. Так если вы считаете, что люди могут быть трансгендерами, могут ли животные тоже быть трансгендерами?
Да, животные... Иисус... все, кроме Мухаммеда. Мухаммед не трансгендер. Обязательно распространите это повсюду.
Здравствуйте. Могу ли я идентифицировать себя как транс-женщина?
Да. Следующий.
Здравствуйте. Есть ли какая-либо категория физической или психической болезни, которая должна исключать возможность смены пола?
Что вы имеете в виду? Повторите, пожалуйста. Акцент сбивает. Ещё раз.
Я австралиец.
Другая островная страна, Хелен. Да, пожалуйста.
Есть ли какая-либо категория психического или физического заболевания, которая должна исключать смену пола?
Абсолютно нет. Недвусмысленно, безусловно и непоколебимо — нет.
Если мы принимаем, что дети могут давать согласие на необратимые операции, существует ли риск, что нечистоплотные люди также заявят, что дети могут давать согласие на секс? (апплодисменты)
Меня наказывают за мою красоту.
Что вы сказали? Здравствуйте.
Что случилось? Здравствуйте. Проверка. Здравствуйте. Здравствуйте.
Видите? Я позволяю моему голосу звучать.
Итак, существует ли риск, что... хорошо. Есть такие направления литературы, как «минор-аттрактивные лица» — люди, которых привлекают несовершеннолетние. И, чтобы было абсолютно ясно, потому что это вырежут 5 тысяч раз в интернете, а то и 50 тысяч... те, кто выступают за это, сказали бы «нет». Это просто ещё одна форма сексуальности. Ничем не отличается... Что говорил Алистер Кроули с острова? «Нет греха, нет вины. Это закон. Делай, что пожелаешь». Следующий.
Если у вас есть цисгендерный мужчина и трансгендерная женщина, и они вместе, как определить, кто из них расист?
Ну, к счастью, у нас есть труды Робин ДиАнджело, Та-Нехиси Коутса. У нас есть работы Ибрама Кенди. Они все — расисты. Спасибо большое. Надеюсь, всем было весело.
