"Северо-западный институт управления РАНХиГС при Президенте РФ
Поступила в редакцию 09.09.2014
Анализ семейной политики государства в первые годы советской власти, правовых реформ в брачно-семейной сфере отражает тенденции разрушения традиционной патриархальной семьи дореволюционной России. Показана деструктивная направленность государственной политики в отношении института семьи в исследуемый период, проанализирован идеологический дискурс общественного воспитания. Рассмотрена официальная идеология государственной семейной политики советского периода.
Ключевые слова: семья, правовые реформы, семейная политика, материнство, общественное воспитание
Актуальность данной статьи обусловлена значимостью вопросов, касающихся политики государства в отношении семьи в первые годы советской власти. Для современных отече-ственных исследователей социальная политика и ее составная часть – семейная политика со-ветского периода остается terra incognita. Ис-следования до 1980-х гг. либо основывались на марксистко-ленинских подходах, либо направ-лялись приоритетами холодной войны. Эти и другие подходы не позволяли проанализировать противоречия советской политики в отношении семьи. Новый ракурс исследования советского периода позволяет найти подходы к интерпре-тации настоящего и к сценариям будущего.
Необходимо отметить, что в исследованиях советского и постсоветского периода понятие «семейная политика» является относительно новым. В политическом и академическом дис-курсе соответствующий термин стал использо-ваться в конце 1970-х гг., а российскими иссле-дователями только в начале 1990-х гг.
Влияние социалистической революции на брачно-семейные отношения в России и сегодня остается дискуссионным вопросом в отече-ственной социологии семьи. Первые годы со-ветской власти характеризуются как период разрушения традиционной семьи и отказа от приемственности семейного законодательства, связанного с формированием новых отношений между супругами, родителями и детьми. В идеологическом дискурсе разрабатываются и популяризируются идеи общественного воспи-тания, обобществления родительских функций. Формирование и особенности реализации госу-дарственной политики в отношении семьи в этигоды были детерминированы идеологическими установками. Если обратиться к определению Ф. Энгельса, согласно которому основой моно-гамной семьи является рождение и воспитание детей, а также последующее наследование пра-ва собственности [1], становятся понятны те противоречивые процессы, которые происходи-ли в российской семье в советский период. Вместо наследования частной собственности наследовалась весьма ограниченная личная соб-ственность, что ослабляло эту основу семьи и брака [2, с. 33]. Объективной причиной стала пролетарская революция и последовавшие за ней коллективизация, индустриализация, поли-тические репрессии и военные катаклизмы, ока-завшие сильное негативное влияние на семью в XX веке, разрушавшие семейные связи. Поли-тическая причина заключалась в том, что наиболее отчетливо деструктивная направлен-ность государственной политики в отношении семьи была выражена в первые послереволюци-онные годы.
Правовые реформы советского государства в брачно-семейной сфере Первые реформы советского государства в области брачно-семейных отношений ускорили уже начавшийся до революции процесс распада старой семьи патриархального типа. Еще в начале XX в. в рабочей среде наметились сни-жение рождаемости, ослабление экономических связей между супругами, родителями и детьми, усиление самостоятельности женщины [3]. Од-нако для большинства «брак означал полное слияние двух существ, пожизненное шествие их по дороге жизни и совместное осуществление поставленных себе задач. Эта связь была до сихпор достаточно прочной и для огромного боль-шинства – пожизненной. Два существа, дей-ствительно, превращались в «плоть едину» и совместно с детьми представляли своего рода «государство в государстве», – отмечал П. Со-рокин. Церковь определяла брак как таинство. Юристы понимали под браком «состояние пол-ной жизненной общности между супругами, пожизненную связь, основанную на божеском и человеческом праве» [3, с. 65]. По сути, дорево-люционная семья была самостоятельной, неза-висимой хозяйственной ячейкой, в дела которой государство почти не вмешивалось, за исклю-чением случаев уголовного характера. Власть предоставляла «полную самостоятельность и ревниво оберегала ее прочность, независимость и ее основы. Посягательства на ослабление или разрыв супружеской связи (половая чистота, оскверняемая прелюбодеянием, и внебрачные половые связи) всячески преследовались и, осо-бенно в древности, жестоко карались» [3, с. 65]. Церковь и государство стремились сильнее за-крепить эту связь, всячески мешали разрыву семейных уз через разводы или раздельное проживание. Как союз родителей и детей семья была «домашним очагом» и первой школой и воспитателем. Родители обладали как рядом прав по отношению к детям, так и обязанностя-ми – заботиться не только об их материальной обеспеченности, но и об умственном и нрав-ственном воспитании. Определенные права и обязанности лежали и на детях. Жена была от-дана в опеку мужу, дети – в распоряжение ро-дителей. Общность имущества супругов, соли-дарность их интересов и передача материальной и духовной заботы о детях в руки родителей свидетельствовали о том, что семья была цель-ной общественной единицей, ведущей свою самостоятельную жизнь [3, с. 66].
Октябрьский переворот юридически не уни-чтожил институт семьи, но в значительной сте-пени политизировал его положениями декретов Совета народных комиссаров от 19 и 20 декабря 1917 г. Признавалось действительным лишь гражданскоe оформлениe семейных отношений, было запрещенo многобрачиe даже для лиц, исповедовавших ислам. Люди, венчанные в церкви, не признавались отныне супругами в юридическом смысле, а уничтожение церковно-го брака как альтернативы гражданскому явля-лось несомненным наступлением на права лич-ности и не соответствовало провозглашенной свободе вероисповедания. По сути дела, совет-ская власть, утвердив своими первыми декрета-ми гражданский брак, отстранив церковь от ре-шения вопросов развода, уничтожила тем самым феодальные основы семейной жизни [4, с. 237–239, 247–249]. В первые годы после революции семья ста-ла рассматриваться как пережиток «буржуаз-ного» прошлого, способствующий эксплуата-ции женщин и сохранению патриархального чувства собственности у мужчин. Правила приличия, принятые до революции, осмеива-лись как «мещанство» и «обывательщина», молодое поколение в особенности отличалось сексуальной свободой и неуважением к инсти-туту брака. Обычным явлением стали «свобод-ные», незарегистрированные браки. Данное положение было закреплено законодательно в Кодексе о браке и семье 1926 г., согласно ко-торому любое постоянное совместное прожи-вание, зарегистрированное или нет, считалось семьей [5, с. 83]. Дети, рождавшиеся в резуль-тате такого сожительства, обладали всеми пра-вами, как и дети в зарегистрированном браке. Развод можно было получить на основании простого заявления, причем достаточно было известить партнера по браку о разводе, но со-гласия его не требовалось. Такова была правовая регламентация. На практике же многие видные деятели Советского государства всячески стремились резко перейти от феодальных норм брачных отношений к так называемым «социалистическим».
Деструктивная направленность государственной политики в отношении института семьи
Пришедшее к власти в октябре 1917 г. правительство осудило семью как буржуазный ин-ститут и пообещало упразднить ее, так как, по мнению большевиков, «семья как хозяйствен-ная единица, с точки зрения народного хозяй-ства, должна быть признана не только беспо-мощной, но и вредной... Коммунистическое общество упраздняет семью, семья утрачивает значение хозяйственной ячейки с момента пе-рехода народного хозяйства в эпоху диктатуры пролетариата» [6, с. 18]; «семья, воспитывая и утверждая эгоизм, ослабляет скрепы коллектива и затрудняет строительство коммунизма» [7, с. 29]. Среди членов коммунистической партии было много приверженцев идеологической по-зиции, заключающейся в том, что семья – это один из старых институтов, который должен быть разрушен и заменен другими социальны-ми формами. Народный комиссар просвещения А.В. Луначарский считал, что семьи создают неправильные типы людей, то есть «не людей, которые сделают вклад в общественный кол-лектив, но людей, которые будут индивидуали-стами» [8, с. 34].
По мнению большевиков, для женщин брак и материнство являлись главными препятстви-ями женской эмансипации. «Семья отмирает, она не нужна ни государству, ни людям… на месте эгоистической замкнутой семейной ячейки вырастает большая всемирная трудо-вая семья» [9, c. 15], – писала А.М. Коллон-тай, один из основных идеологов большевиз-ма в области семейной политики и феминиза-ции, еще в 1919 г.; а в 1923 г. она заявила, что советское правительство «снимет бремя мате-ринства с женских плеч и переложит его на государство». Она также добавляла, что «се-мья в ее буржуазном понимании вымрет» [10, с. 146, 161–162]. По сути, проводилась поли-тика ликвидации института семьи. Предста-витель наркомата юстиции Я.И. Бранденбург-ский заявлял: «Семья, конечно, исчезнет и бу-дет заменена государственной организацией общественного воспитания и социального обеспечения» [11, с. 117]. Превалирующей в социальной политике большевиков к концу 1920-х гг. становилась мысль о том, что новый человек – это, прежде всего, передовой обще-ственник, для которого интересы коллектива всегда должны быть выше личных. Эти же идеи пропагандировались и в молодежной пе-чати. «Социальное положение рабочего парня и девушки, – писалось в журнале «Молодая гвардия» в 1923 г., – целый ряд объективных условий, жилищных и т.д. не позволяет им жить вместе или, как говорят, пожениться. Да, эта женитьба – это обрастание целым рядом мещанских наслоений, обзаведение хозяй-ством, кухней, тестем, тещей, родственниками, – все это связано с отрывом, мы бы сказали, от воли, свободы и очень часто от любимой рабо-ты, от союза (комсомола)» [12, с. 154].
В силу особенностей психологии юношеству свой-ственно стремление к ниспровержению или, во всяком случае, к ревизии принципов жизни старших поколений. Любая (даже абсурдная) идея, высказанная в печати, а к тому же еще и лидером правящей партии, представителем гос-ударства, воспринималась как истина. Противо-речивое воздействие на отношение молодых людей к семье оказали и советские законы, де-мократизировавшие процедуру разводов. Зна-чительная часть юношей и девушек в новом брачно-семейном законодательстве нашла прежде всего оправдание свободных связей. Не случайно весьма популярной в среде молодежи заводских окраин Петрограда в начале 20-х гг. была частушка: «Советская власть, мужа не боюся, / Если плохо будем жить, возьму разве-дуся» [13, с. 351].
Такие представления молодежи становились опасной игрушкой в руках ретивых сторонни-ков нового представления о семье, которые утверждали: «При социалистическом обществе дезинтеграция семьи достигнет своего заверше-ния. Социализм несет с собой отмирание се-мьи» [14, с. 375]. Революционное крушение идеалов, отрицание основополагающих прин-ципов и человеческих ценностей, и в частности религии, привели к «новой морали» вседозво-ленности, безнаказанности, безответственности, всколыхнули низменные человеческие чувства и настроения, которые приобрели безудержную силу [15, с. 91]. Число разводов стало стреми-тельно расти.
Удар по патриархальной семье наносили также активная пропаганда и создание бытовых коммун в городах. Особый размах это явление получило во второй половине 1920-х гг., когда не только была восстановлена довоенная чис-ленность населения в целом и рабочих в част-ности, но и наметился рост горожан. Появились коммуны на фабриках, возникали межрайонные коммуны, как, например, Московско-Нарвская в Ленинграде, которая не только обобществляла всю одежду, но и платила алименты за своих членов. Коммуны способствовали если не уни-чтожению семьи, то ее политизации. Такую же цель преследовала и новая обрядовость, в кото-рую вовлекалась молодежь («красные свадьбы» и «красные крестины»). Именно на коммуну руководители коммунистической партии возла-гали надежды в деле переустройства семейного быта. Ряд теоретиков организации коммун ви-дел в них средство отвлечения от семейной жизни, так как «коммунисты ни в коем случае не могут являться сторонниками семейного оча-га» [16, с. 56].
Молодежи настойчиво внуша-лось, что новый человек – это прежде всего пе-редовик-общественник, для которого интересы класса, коллектива всегда должны быть выше личных. Такие идеи не могли не привести к конфликтам в молодых семьях, и в 1930-е гг. эти конфликты приобрели массовый характер. На страницах «Комсомольской правды» развер-нулась дискуссия по проблемам семьи. Собран-ная подборка писем показывает, что молодые рабочие не могли жениться их-за общественных и производственных перегрузок.
«Вот поженились мы, и вижу: из-за Нюры работа страдает. Решил взяться за работу, дома скандалы. Поругаешься и уйдешь в ячейку, а оттуда возвращаешся в час ночи», – писал сек-ретарь комитета ВЛКСМ одного из ленинград-ских заводов [17]. «Может, семья является лишним грузом, тянущим комсомольцев назад или в сторону от прямых целей и задач?» – пы-талась понять молодая работница [18, с. 8].
Несмотря на то, что в крестьянской России брак имел высокий статус (считалось, что не выходят замуж и не женятся только нравствен-но и физически неполноценные), отток молоде-жи в города уже до революции ослабил проч-ность семей и снизил престиж семейной жизни, а примат общественного над личным, активно пропагандировавшийся в Советском государ-стве, усилил эти тенденции. Статус семьи в со-знании молодых ленинградских рабочих был основательно поколеблен и благодаря стара-тельному муссированию вопросов о функциях семьи в новом обществе. Сомнительные, но то-гда считавшиеся прогрессивными идеи и вари-анты брачных отношений навязывались в сбор-никах комсомольских песен частушками о се-мейной жизни:
«Эх, била меня мать и поучала,
С комсомольцами гулять запрещала.
Лучше б дома, говорит, ты сидела,
Поучилась щи варить, хлебы делать.
Нет, мамаша, все ты зря, эти вещи
Спокон века кабалят бедных женщин» [19].
После революции в промышленности начал интенсивно применяться женский труд. Так, в 1928 г. в промышленности Ленинграда было занято 37% женщин из всех рабочих, в 1934 г. – 45.7%, а в 1937 г. – 49.6%. Эта ситуация обу-словливалась не только экономическими, но и идеологическими причинами. «В условиях лик-видации безработицы и все возрастающей по-требности в новых рабочих кадрах создаются все возможности для фактического раскрепо-щения женщины от домашнего хозяйства и приобщения ее к общественно-производи-тельному труду», – подчеркивалось в постанов-лении Коллегии народного комиссариата труда РСФСР от 15 февраля 1931 г. [20, с. 9]. На мно-гих ударных стройках объявлялась мобилиза-ция «внутренних человеческих ресурсов» – женщин, которые приезжали на стройку вместе с мужьями.
Несмотря на согласие между коммунистиче-скими лидерами и ведущими педагогами того времени в том, что семья должна быть уничто-жена, все же в первое десятилетие после рево-люции семье не нашлось подходящей замены, хотя социальный институт семьи в России в послереволюционный период претерпел суще-ственные изменения. Активно распространя-лись идеи понимания брака как любовного и товарищеского союза двух равных, свободных и одинаково независимых членов коммунистиче-ского общества, женского равноправия. Женщина должна была стать не только финансово, но и духовно независимой. Для достижения экономической независимости женщин был принят ряд декретов: был введен оплачиваемый отпуск по беременности, а также запрет на тя-желый физический труд в ранние и поздние сроки беременности; предоставлялись оплачи-ваемые перерывы для кормления младенцев; начали открывать ясли и детские сады. Женщи-на получила не только возможность раздельно-го владения имуществом в браке, но и свободу перемещения.
Необходимо отметить, что сразу после рево-люции и в последующие годы семья функцио-нировала в условиях постоянного вмешатель-ства государства в ее приватную сферу, навязы-вания образа жизни и моделей поведения. Пер-вый нарком здравоохранения Н.А. Семашко полагал, что «вопрос об аборте должен решать-ся не с точки зрения прав личности, а с точки зрения интересов всего коллектива» [21, с. 20]. Аборты были разрешены. Представительницы женской части правящей большевистской вер-хушки делали акцент на социальном аспекте прерывания беременности, считая, что эта опе-рация способствует «втягиванию женщин в об-щественную жизнь» [22, c. 78]. Значительно упростилась процедура развода. Вместо цер-ковных таинств венчания и крещения детей бы-ла введена светская процедура регистрации брака и рождения детей. Церковь отделялась от государства. Внебрачные дети получили равные права с детьми, рожденными в браке. В терми-нологии того времени, «дети, произошедшие от сожительства, поступают в собственность рес-публики» [15, с. 91]. Эти положения были вве-дены декретом «О гражданском браке, о детях и ведении актов состояния» 18 декабря 1917 г., а затем включены в Семейный кодекс 1918 г. Как писал В.И. Ленин, «советская власть первая и единственная в мире уничтожила полностью все старые буржуазные подлые законы, ставя-щие женщину в неравное положение с мужчи-ной, дающие привилегии мужчине, например, в области брачного права или в области отноше-ний к детям» [цит. по: 23, с. 156]. Таким обра-зом, в тенденциях, которые возникли в сфере брачно-семейных отношений после революции 1917 г., проявились разрушительные силы, обуздать которые новое государство не могло, а часто и не стремилось, так как цель политики исходила из главного постулата – «разрушить все до основания, а затем» на «развалинах» по-строить нечто «новое». Любой революционный переворот, какими бы благими намерениями он ни прикрывался, всегда несет людям горе и разрушение традиционных основ жизни, негативно отражается на деятельности существующих со-циальных институтов, особенно семьи, которая берет на себе все тяготы по воспроизводству населения. Поэтому кризис в политике, эконо-мике, культуре есть и кризис семьи [15, с. 92]. Мнение отечественных и зарубежных ученых касательно позиции и действий коммунистов в отношении семьи во многом совпадает с мнени-ем западногерманского публициста К. Менерта: «Советское правительство сразу же после рево-люции повело борьбу с семьей [24, с. 66]. Для них (коммунистов) семья – это бельмо на глазу, и не только из-за ее консервативности. Их раз-дражает уже само существование этого един-ственного в стране не контролируемого ими института, самобытной и замкнувшейся в себе ячейки, инородного тела в государстве, которое во всех остальных отсеках контролируется сверху донизу» [24, с. 70, 89]. А.Г. Харчев от-мечал, что «семья – хранительница не только традиционной русской культуры, быта, основа социализации человека, но и связь историче-ских времен, разрушив которую, общество пре-вращается в «иванов, не помнящих родства». Именно здесь больше всего потеряла, порой безвозвратно, наша нация» [15, c. 93].
Идеологический дискурс общественного воспитания
В течение первых десяти лет послереволю-ционного периода членами нового советского правительства было предложено три направле-ния развития отношения государства к семье в переходный период от социализма к коммуниз-му [25, с. 893–902].
Наиболее радикальным было первое направ-ление, которое ратовало за полное разрушение семьи и ее замену коллективным воспитанием детей в государственных учреждениях. Сторон-ники этого направления утверждали, что отми-рание семьи оправдано марксистской идеологи-ей. Второе направление поддерживалось теми, кто верил, что семья будет функционировать даже при социализме. Цели сторонников этого направления заключались в понимании необхо-димости работать с родителями для помощи в воспитании здоровых и счастливых детей. Представители третьего направления предлага-ли рассматривать детей как агентов революции в отношении взрослых членов семьи при усло-вии, что дети смогут жить дома при отсутствии риска воспринимать прежний образ жизни.
Даже сторонники уничтожения семьи при-знавали, что для наилучшего результата воспи-тания детей в советском государстве нужно ра-ботать с семьей, а не против нее. Они понимали, что в то время это было единственным выбором и старались сделать как можно больше в дан-ном направлении. Сторонники второго направ-ления считали, что семья вместе с другими со-циальными институтами будет заниматься вос-питанием детей. Они осознавали, что дети сна-чала будут в основном получать образование и воспитание в советских учреждениях, а затем приносить свои знания в семьи, родителям. А.М. Колонтай утверждала, что ребенок, воспи-танный обществом, будет лучше подготовлен к новому образу жизни, чем ребенок, воспитан-ный в семье: «Человек, воспитанный в учре-ждениях республики рабочих, будет лучше при-способлен к жизни в рабочей коммуне, чем че-ловек, чье детство прошло в закрытой среде эгоистичных семейных привычек» [26]. Эта идея казалась очень удачной, так как государ-ство могло сконцентрировать свои усилия на будущем страны – детях. Однако идея была до-статочно амбициозной, так как власти сначала должны были не только открыть соответству-ющие учреждения и обучить детей (что требо-вало колоссальных затрат), но и найти эффек-тивный способ передачи взрослым тех знаний, которые были получены детьми.
Идея общественного воспитания, как мы уже отмечали, была одной из центральных в семей-ной политике этого периода, так как стояла за-дача воспитания нового человека – строителя коммунизма. Н.К. Крупская об идеe обществен-ного воспитания писала еще до революции, по сути имея в виду полное государственное обес-печение детей через систему детских учрежде-ний, включая школы и детские сады [27, c. 110]. Сразу после революции правительство объяви-ло, что забота о воспитании детей будет возло-жена на общество.
А.М. Колонтай считала, что воспитание де-тей в семье неэффективно, так как детям могут привиться консервативные буржуазные ценно-сти, а в системе общественных образовательных учреждений, охватывающей всех детей, будут привиты навыки и черты «строителя коммуниз-ма». Такой подход к воспитанию поддерживал и А.В. Луначарский, по мнению которого при выборе одного из двух воспитателей – родите-лей в лице матери и государства в лице школы – приоритет должен отдаваться школе, потому что она несет основную ответственность за вос-питание молодого поколения в духе социали-стических идеалов. А.М. Коллонтай, развивая идею общественного воспитания в статье «Коммунизм и семья», писала, что «вопрос освобождения женщины от тягот материнства решится сам собой, поскольку пролетарское государство установит совершенно новый принцип: забота о подрастающем поколении превратится из заботы семьи в заботу государ-ства. Материнство будет охраняться не только в интересах женщины, но прежде всего переход-ной на пути к социализму национальной эконо-мики: необходимо спасти женщин от непродук-тивной траты энергии, которая может быть эф-фективно использована в интересах коллектива. Необходимо защитить их здоровье, чтобы га-рантировать трудовой республике приток здо-ровых рабочих в будущем» [28, с. 56].
Семейная политика советского государства, по мнению многих исследователей, была поли-тикой крайнего прагматизма. Женщина рас-сматривалась в качестве важного человеческого ресурса для решения производственных и демо-графических задач, стоящих перед обществом.
Официальная идеология государственной семейной политики советского периода
Политика коммунистов по отношению к се-мье не может однозначно оцениваться в течение всего исторического этапа существования соци-алистического общества. Во время «великого перелома» 1929 г. в стране стало меняться все, и в том числе взгляды на проблему взаимоотно-шения полов. На рубеже 1920–1930-х гг. сфор-мировались официальные нормы сексуальной и семейной жизни в советском обществе. Они сводились к следующему: советский человек должен ориентироваться на моногамный брак, женская сексуальность может быть реализована только посредством деторождения. Добрачная половая жизнь считалась аморальной, отклоня-ющиеся формы полового поведения резко осуждались [29, с. 275]. В середине 1930-х гг. советское государство перешло на позиции за-щиты семьи и материнства, объявив в 1936 г. аборты вне закона, сделав процедуру развода более труднодоступной и дорогостоящей (за первый развод надо было заплатить 50 руб., второй «стоил» 150 руб., третий и последующие – 300 руб. [5, с. 87]), установив льготы для мно-годетных матерей, преследуя безответственных отцов и мужей и клеймя их позором, утверждая авторитет родителей наравне с авторитетом школы и комсомола. Подобные перемены, по-видимому, были вызваны, в первую очередь, падением рождаемости и тревогой по поводу того, что данные о численности советского народонаселения не показывают сильного при-роста, ожидавшегося при социализме. Институт свободного брака еще существовал (был упразднен только в 1940 г. [30, с. 172]), но к концу 1930-х гг. уже не пользовался такой по-пулярностью, как раньше. Количество разводов стало сокращаться. Советские юристы, неисто-во критиковавшие ценности капиталистическо-го общества и его основную ячейку – семью, кардинально поменяли свои взгляды. Так, в 1927 г. академик С.Я. Вольфсон утверждал, что «социализм несет с собой отмирание семьи», а в 1937 г. он же писал следующее: «Утверждения, что социализм несет отмирание семьи, глубоко ошибочны и вредны» [31, с. 233–234]. В.К. Ни-кольский, специалист по изучению семьи, в эти годы считал, что «индивидуальная семья не только сохраняется, но и укрепляется как проч-ная форма брачного союза, основанного на вза-имной любви, и ячейка социалистического бы-та, выполняющая ответственную задачу воспи-тания детей» [32, с. 72]. Он отметил важное по-ложение, которое в дальнейшем определило семейную политику в СССР: «Конечно, брак и развод являются у нас частным делом мужчины и женщины. Но поскольку человек является самым ценным капиталом в нашей стране, по-скольку драгоценнейшим достоянием нашего общественного строя являются дети, постольку все, что наносит ущерб этому драгоценнейшему достоянию (половая распущенность, легкомыс-ленное отношение к браку, отказ от содержания своих детей и т.д.), всегда вызывало и будет вызывать вмешательство советского обще-ственного мнения и советского законодатель-ства» [32, с. 73]. Классовые подходы идеи построения ком-мунистического общества в мировом масштабе и создания материально-технической базы ком-мунизма в официальной государственной и пар-тийной идеологии ставили семью, личные и семейные интересы в подчиненное положение. Такой подход к семейной политике сохранялся на протяжении всего советского периода. Глав-ный идеологический документ советского пе-риода – Программа КПСС (1972 г.) – подтвер-ждает это. В Программе «семья» употребляется только в разделе «Задачи партии в области подъема материального благосостояния наро-да». Заметим, что дети и молодежь в этом до-кументе упоминаются тоже редко. Что касается семьи, то о ней говорится следующее: «При коммунизме семейные отношения окончательно очистятся от материальных расчетов и будут целиком строиться на чувствах взаимной любви и дружбы» [33, с. 65]; «Те семьи, которые про-живают еще в переуплотненных (плохих) жи-лищах, получат новые квартиры. В итоге второ-го десятилетия каждая семья, включая семьи молодоженов, будет иметь благоустроенную квартиру» [33, с. 94]. Приведем цитату из Про-граммы КПСС, в которой содержится идея ранних работ К. Маркса и Ф. Энгельса о переходе при коммунизме к общественному воспитанию детей: «Обеспечить счастливое детство каждо-му ребенку – одна из наиболее важных и благо-родных задач строительства коммунистическо-го общества. Дальнейшее широкое развертыва-ние сети детских учреждений создаст условия для того, чтобы все большее число семей, а во втором десятилетии – каждая семья имела бы возможность по желанию бесплатно содер-жать детей подростков в детских учреждени-ях. Партия считает необходимым сделать все возможное, чтобы уже в ближайшие годы пол-ностью удовлетворить потребности в дошколь-ных учреждениях. В городе и деревне будет обеспечено: полное и бесплатное удов-летворение потребностей населения в яслях, детских садах и площадках, в школах с про-дленным днем, в пионерских лагерях, массовое развертывание сети школ-интернатов с бес-платным содержанием детей; введение во всех школах бесплатных горячих завтраков, про-дленного школьного дня с предоставлением учащимся бесплатных обедов, бесплатное обес-печение школьной одеждой и учебными посо-биями» [33, с. 98]. Иными словами, речь идет о бесплатном содержании и профессиональном, внесемейном воспитании и социализации детей в разнообразных детских учреждениях. И грань между помощью семье в содержании и воспи-тании детей и отторжении, изъятии ребенка из семьи является тонкой и неуловимой.
С 1920-х гг. начала развиваться система дет-ских, преимущественно круглосуточных, до-школьных учреждений. Статистические данные показывают рост детских дошкольных учре-ждений в последующие годы советской власти. Так, в 1924 г. в СССР было открыто 1036 до-школьных учреждений, в которых пребывало 42 тыс. детей, а в 1940 г. насчитывалось уже 24 тыс. таких учреждений, которые посещали 1171.5 тыс. детей [34, с. 125, 187, 188]. Однако ресурсы, фактически выделенные на семейную политику за весь период социализма, были недостаточны для практической реализа-ции этих идеологических установок, так как приоритами государственной экономической политики страны в то время были усиление во-енной мощи, индустриализация и наращивание объема производства тяжелой промышленно-сти, подчинение коллективного сельского хо-зяйства интересам индустриализации. Социаль-ная сфера развивалась по остаточному принци-пу. Трудности с жильем и низкие заработки препятствовали разводу и возможности созда-ния новой семьи либо отдельного проживания. Государство, развивая сеть детских дошколь-ных учреждений, внешкольного воспитания, общественного питания и бытового социально-го обслуживания, обеспечения и социального обслуживания нетрудоспособных и др., посте-пенно брало на себя значительную часть функ-ций семьи. Всеобщее вовлечение женщин в сферу общественного труда делало их более независимыми в экономическом плане. Можно говорить об усилении значения тех аспектов семьи и брака, которые связаны с любовью, сексуальными отношениями, психологической поддержкой в семье.
Анализ различных исторических источников показывает, что в дальнейшем государственная семейная политика стала более гибкой и реали-стичной, при сохранении главной марксистской идеи общественного воспитания детей и осво-бождения женщины из сферы неэффективного, домашнего труда на основе всеобщего вовлечения в общественное производство и развития об-щественного питания и бытового обслуживания. Однако все эти разрушительные для семьи про-цессы не получили достаточного развития и глу-бины, а здоровый консерватизм позволил семье, претерпевшей столь существенные воздействия и изменения, модернизироваться, сохранив многие традиции, и выжить. Гегемоническая позиция государства создала условия для формирования патерналистской семейной политики, когда семье оставался минимум функций и полномочий, а государство брало на себя ответственность за обеспечение членов семьи и заботу о них. В ре-зультате разнонаправленных социально-экономи-ческих и политических процессов в России на смену массовой, патриархальной, крестьянской, многодетной, многопоколенной сельской семье начала XX в., пришла эгалитарная, малодетная, нуклеарная городская семья"
...видно ли анти-...многое 🙂 как в решениях лидеров того времени, так и тех, кто анализировал те события в нашем веке?🙂
