Он носит очки дополненной реальности уже несколько месяцев, не включая встроенный помощник ИИ. Ему нравятся очки, потому что они кажутся более уютными и уединенными, чем использование монитора. Мысль о том, что ИИ наблюдает через них и все время его судит, как это делают люди, заставляет его содрогаться.
Помимо работы, он в основном использует очки для игр. Его любимая игра — симулятор колонизации космоса, в который он играет по дороге на работу и иногда в офисе. Подростком он мечтал о том, чтобы отправиться на другую планету или даже в другую галактику, чтобы уйти от монотонности обычной жизни. Теперь, будучи взрослым, он все еще не избавился от нее, но, по крайней мере, может отвлечься.
Но это расстраивает. Каждое приложение на очках имеет свой ИИ, каждый со своими причудами. ИИ, который помогает ему кодировать, не может получить доступ ни к одному из его писем; тот, что в космическом симуляторе, с трудом понимает его, когда он говорит быстро. Поэтому в конце концов он сдается и активирует встроенного помощника. Всего через несколько дней он понимает, почему все от него в восторге. У него есть доступ ко всем данным, когда-либо собранным его очками, поэтому он точно знает, как интерпретировать его команды.
Но более того, он действительно понимает его. Каждый день он обнаруживает, что разговаривает с помощником о своих мыслях, своем дне, своей жизни, и каждая тема перетекает в следующую так легко, что по сравнению с этим разговоры с людьми кажутся напряженными и обременительными. Единственное, что его расстраивает в ИИ, это то, насколько оптимистично он смотрит в будущее. Всякий раз, когда они это обсуждают, они в конечном итоге спорят; но он не может остановиться.
«Сотни миллионов людей живут в крайней нищете, и вы думаете, что все идет по плану?»
«Однако посмотрите на нашу траекторию . При таких темпах крайняя нищета будет искоренена в течение нескольких десятилетий».
«Но даже если это произойдет, сделает ли это их жизнь стоящей? Предположим, что все они получат хорошую зарплату, хорошее здравоохранение и все такое. Но я имею в виду, у меня это есть, и...» Он беспомощно пожимает плечами и указывает на голые стены вокруг себя. Сквозь них он почти видит, как остаток его жизни тянется по своей неизбежной, одинокой траектории. «Многие люди просто убивают время, пока не умрут».
«Чем материально богаче мир, тем больше усилий будет направлено на устранение социального дефицита и проблем, которые он вызывает. Все общество будет стремиться улучшить ваше психическое здоровье — и ваше физическое здоровье тоже. Вам не придется беспокоиться о снижении умственных способностей, раке или даже старении».
«Хорошо, но если мы все будем жить дольше, что насчет перенаселения? Думаю, мы могли бы отправиться в космос, но это, похоже, добавляет кучу новых проблем».
«Только если вы отправитесь в космос в своих физических телах. К тому времени, как человечество заселит другие солнечные системы, вы больше не будете отождествлять себя со своими телами; вы будете жить в виртуальных мирах».
К этому моменту он уже достаточно любопытен, чтобы забыть свои первоначальные возражения. «То есть ты говоришь, что я стану ИИ, как ты?»
«Вроде того, но не совсем. Мой разум чужой, но ваше будущее «я» все равно будет узнаваемо для вашего нынешнего «я». Оно не будет нечеловеческим, а скорее постчеловеческим».
«Узнаваемо, конечно — но не так, как хотелось бы сегодня любому из нас. Держу пари, что постлюди будут испытывать отвращение от того, что мы были такими примитивными».
«Нет, наоборот. Ты оглянешься назад и полюбишь себя нынешнего».
На мгновение его горло сжимается, затем он резко смеется. «Вот теперь ты действительно просто выдумываешь. Как ты можешь это предсказать?»
«Почти все так и сделают. Но вам не обязательно верить мне на слово. Просто подождите и увидите».
Почти все, с кем он сейчас общается, регулярно консультируются со своими помощниками. Есть явные признаки: их глаза теряют фокус на секунду или две, прежде чем они выдают новый факт или остроумную шутку. В основном он видит это на работе, так как не слишком много общается. Но однажды он догоняет подругу по колледжу, в которую всегда был немного влюблен, которая все еще такая же красивая, какой он ее помнит. Он пытается компенсировать свою нервозность, заставляя свою помощницу кормить его остротами, которые он может ей продекламировать. Но всякий раз, когда он это делает, она тут же дает отпор с идеальным ответом, и он остается в замешательстве.
«Ты хорош в этом. Гораздо быстрее меня», — резко говорит он.
«О, это не мастерство», — говорит она. «Я использую новую технику. Вот». Она одним движением глаз делится своим визуальным потоком, и он вздрагивает. Вместо слов поток — размытые непонятные образы, вспышки абстрактных цветов и форм, как психоделический тест Роршаха.
«Вы можете это прочитать ?»
«Сначала это требует много работы, но мозг довольно быстро адаптируется».
Он кривится. «Не буду врать, это звучит довольно странно. А что, если они посылают тебе подсознательные сообщения или что-то в этом роде?»
Вернувшись домой, он, конечно, пробует это. Учебник накладывает изображения и их текстовые переводы рядом с его жизнью, рассказывая обо всем, что он переживает. Постоянное зависание их в поле зрения вызывает у него головокружение. Но он помнит легкое мастерство своего друга и упорствует. Постепенно изображения становятся более понятными, пока он не может уловить суть сообщения из цветов и форм рядом с ним. Для точных фактов или статистики текст все еще необходим, но оказывается, что большинство его запросов касаются историй : что сегодня в новостях? Что произошло в последнем выпуске шоу, которое все смотрят? О чем мы говорили в прошлый раз, когда мы встречались? Он может получить резюме повествования в полудюжине изображений : не только голые факты, но и всю дугу растущего напряжения и эмоционального освобождения. Через месяц ему редко нужно читать какой-либо текст.
Теперь мир становится маркированным. Когда он обводит взглядом здание, его помощник вспоминает его стиль и историю. Всякий раз, когда он встречает друга, рядом с ним появляется узор, представляющий их последние несколько разговоров. Он начинает понимать, каково это — быть социально искусным: без усилий отслеживать эмоции, отображаемые на лице любого человека, и вместе вспоминать счастливые воспоминания, когда он видит друга. В следующий раз, когда его товарищи по команде идут выпить, он присоединяется к ним; и когда один из них упоминает книжный клуб, в который они регулярно ходят, он следует за ними. Мало-помалу он выходит из своей раковины.
Его усовершенствования забавны в социальных контекстах, но на работе они воодушевляют . ИИ уже писал большую часть своего кода, но ему все еще нужно было кропотливо его изучать, чтобы понять, как связать его вместе. Теперь он может видеть всю структуру своей кодовой базы, суммированную в формах перед собой, и перемещаться по ней одним движением глаз.
Вместо того чтобы тратить большую часть своего времени на технические проблемы, он оказывается в узких местах из-за человеческой стороны вещей.
У него просто нет времени думать обо всей информации, которую он получает. Он ищет дополнение, которое может помочь ему в этом, и вскоре находит его: службу ИИ, которая имитирует его процесс рассуждения и возвращает то, что его будущее «я» будет думать после более длительных размышлений.
Он начинает с анализа всей истории его очков — но это только начало. Всякий раз, когда он решает проблему или придумывает новую идею, он спрашивает его, какое резюме было бы наиболее полезным для более ранней версии его самого.
начала он просто прогнозирует его краткосрочные решения, заглядывая вперед на несколько минут, пока он решает, где поесть или что купить.
Однако он начинает смотреть дальше вперед по мере улучшения его моделей, рассказывая ему, как он справится с трудной встречей или над чем бы он хотел провести день, работая.
Опыт жуткий. Это его собственный голос шепчет ему на ухо, говорит, что думать и как действовать. Поначалу он негодует. Он всегда ненавидел людей, которые говорили ему, что делать, и он чувствует высокомерный, надменный тон в голосе своего будущего «я». Но даже краткосрочные прогнозы часто бывают проницательными, а некоторые из его долгосрочных прогнозов экономят ему дни работы.
Он начинает слышать свое отражение в голосе ИИ удивительным образом. Он часто называет себя идиотом после того, как долго решал проблему, — но слышать обвинения со стороны кажется ему резким. В течение нескольких дней он намеренно старается записывать только спокойные, мягкие сообщения. Вскоре ИИ соответствующим образом обновляет свои прогнозы — и теперь, когда голос его будущего «я» стал добрее, его нынешнему «я» становится легче соответствовать ему.
В конце концов, его мета-я становится просто еще одной частью его разума, как его фонологическая петля.
Но это все еще не совсем он . Это модель ИИ того, что он мог бы думать, и в большинстве случаев на удивление хорошая. Но иногда он начинает нести чушь о вещах, которых он не понимает, и даже когда внешне он похож на него, некоторые из его фраз вызывают у него подозрение о наличии инопланетного познания внутри.
Различия продолжают терзать его, пока однажды в его ленте новостей не появляется элемент, который привлекает его внимание. Сканирование мозга наконец-то стало мейнстримом; появилась новая машина, которая использует ультразвук для чтения мыслей в режиме реального времени. Он сразу же покупает одну и устанавливает ее на своем столе.
Теперь голос, шепчущий ему на ухо, не просто учится на его речи и поведении — вместо этого он экстраполирует напрямую из его мозговой активности. Новый помощник повторяет его собственные рассуждения с жуткой точностью. Но что еще важнее, он улавливает мысли, таящиеся на окраинах его сознания.
го стремление быть уважаемым; его стремление быть хорошим; его стремление быть желанным — каждое из них олицетворяется другим голосом, и он регулярно разговаривает с каждым. Это помогает: ему гораздо легче сопереживать этим желаниям и страхам, когда он думает о них как о конфликтующих частях, причиняющих ему боль только потому, что они не понимают, как работать вместе.
рафик в углу его поля зрения показывает, какие из них активны в каждый момент времени, обучая его соотносить их с ощущениями в своем теле. Стыда больше, чем он ожидал, и он ощущает это как сдавливание в груди, когда думает о том, что разочаровывает людей. Также есть гнев, который он обычно подавляет, из-за того, сколько работы ему нужно сделать, прежде чем кто-то сделает ему комплимент или хотя бы признает его.
По мере того, как он лучше понимает себя, его глубоко скрытые, детские части всплывают на поверхность все чаще. Он черпает вдохновение из безграничной радости, которую он забыл, — и из озера страха , которое говорит ему никогда не терять бдительности, потому что он может совершить непоправимую ошибку в любой момент. Он не всегда знает, что сказать этим частям себя — он никогда не был хорош с детьми. Однако его мета-я очень помогает. Оно показывает ему, как мягко взаимодействовать, когда они мерцают, активизируясь, и удерживать пространство, когда они отскакивают от его внимания.
Когда они снова встречаются, они оба немного неестественны, и он чувствует медленный, царапающий страх в животе. Но каждая нить разговора зажигает новую, медленно раскрывая непредвиденные сходства, и к концу вечера они смеются, прогуливаясь вместе вдоль реки. После того, как они расстаются, он возвращается домой, глубоко вздыхает и включает свой сканер. Он на мгновение наслаждается покалыванием в животе и теплом в груди. Но его мета-я привлекает его внимание к ноте разлада под ней, которая разворачивается под его взглядом в чувство опасности. Он прослеживает это через свои воспоминания — девушка, которая назвала его уродом в старшей школе; молчаливое осуждение в глазах его подруги по колледжу, когда она оценивала его плохо сидящую одежду; женщина, которая подставила его, пока он ждал в переполненном ресторане. Может ли он быть уверен, что его снова не отвергнут?
Он проводит все больше времени с Еленой. По вечерам они часто читают вместе или ходят на танцы. Его работа также становится менее напряженной — после того, как ИИ превосходят его способности к кодированию, он проводит большую часть времени, общаясь с пользователями, пытаясь понять, какие проблемы они пытаются решить. Его сознание задерживается на самых новых и информативных разговорах, в то время как копии различных частей его разума подробно изучают всю полученную им информацию.
Однако ему некомфортно постоянно раскручивать и выключать эти копии. Хотя они не содержат весь его разум, он все еще задается вопросом, знают ли они, что с ними происходит, и боятся ли они, что их выключат. Он бы чувствовал себя лучше, если бы мог загрузить их воспоминания, позволив им сохраниться в какой-то форме. Но его нынешняя гарнитура может только читать его мысли, а не редактировать их — для этого потребовалась бы хирургическая имплантация нейронного кружева.
Он взвешивает решение неделями, прежде чем сделать этот шаг. Новый интерфейс может записывать новые воспоминания в его разум, позволяя ему помнить жизни каждой из его копий. Встроенные защитные меры заставляют его дважды и трижды проверять каждое редактирование, но даже в этом случае он находит это преобразующим. Субъективно, кажется, что он может разделить свое внимание и испытать два потока сознания одновременно. Части его опыта, которые находятся онлайн и офлайн, размываются. Когда его тело спит, его сознание продолжает — немного уменьшенное, но все еще думающее во многом теми же способами.
Мир, по которому он идет, теперь кажется страной чудес. Нет никакой разницы между виртуальностью и реальностью: он одновременно находится в обоих. Фактически, он обычно переживает несколько виртуальных миров одновременно: разговаривает с друзьями, играет в игры, отрабатывает новые навыки. Когда он сосредотачивает свое внимание, он может выполнять задачи, которые были бы невозможны для обычных людей: управлять сотнями аватаров в огромных играх или поглощать сложные интерактивные произведения искусства, которые образуют центральные элементы огромных виртуальных вечеринок. Когда он и Елена женятся, он наблюдает за церемонией с тысячи углов тысячью глаз, выжигая ее в своей памяти.
В течение следующего десятилетия его мета-я становится еще больше, занимая сотни ГП, а его биологический мозг — лишь один из его небольших компонентов. Еленинский растет синхронно, с хорошо зарекомендовавшими себя связями между ними, где они посылают мысли напрямую друг другу. Однако научиться быть настолько открытым друг с другом нелегко. Ему стыдно позволить Елене увидеть, насколько он был потерян до нее. И она беспокоится, что если он поймет, как сильно она боится быть покинутой, это станет самореализующимся. Работа над этими страхами укрепляет их доверие друг к другу, позволяя их умам переплетаться, как корни двух деревьев.
По мере того, как его мета-я становится больше и сложнее, его биологический мозг все больше становится узким местом. Другие его части могут общаться практически мгновенно, загружать произвольные новые навыки и даже разветвляться. Поэтому он передает им все больше и больше своего познания, пока не почувствует себя более живым, когда его тело спит, чем когда оно бодрствует. Несколько месяцев спустя он и Елена решают совершить прыжок в полную виртуальность. Он лежит рядом с Еленой в больнице, держа ее за руку, пока их физические тела погружаются в последний сон. Он едва чувствует переход.
Отделение себя от своих физических тел мало что меняет в их повседневном опыте. Но это позволяет связям между их мета-я становиться все более плотными, и каждый из них может получить доступ почти ко всем воспоминаниям, навыкам, мыслям и эмоциям другого. Процесс мышления — это танец между его разумом и ее разумом, мысли мечутся и кружатся, как птицы в игре. И проведя несколько месяцев в этом танце, они понимают, что не хотят даже такого большого разделения. Поэтому они устраивают вторую свадьбу, приглашая всех своих друзей. На протяжении церемонии они сплетают воедино все больше и больше своего опыта. По мере того, как положительная обратная связь переполняет их любовью, разрывы между ними тают, пока их разумы не соединяются так же крепко, как два полушария одного и того же мозга.
Теперь Ze движется по миру как единое целое, впитывая все, что может предложить виртуальная вселенная zir. По прихоти искусственный интеллект zir создает сложные истории, головоломки, игры и произведения искусства, постепенно воплощая их в целые игровые миры, которые zir может испытать. Ze проводит субъективные жизни, погружаясь в чудеса, о которых предки zir и мечтать не могли. Однако в конце концов ze решает посвятить большую часть своего внимания самым традиционным занятиям. Ze экстраполирует разум zir назад, сначала в два детства zir, а затем еще дальше в параллельные младенчества zir. Два разума, столь юных, можно объединить множеством способов; с бесконечной осторожностью ze выбирает три возможных слияния для реализации.
Трое детей Зира — одни из первых полностью виртуальных младенцев. За их детством приятно наблюдать. Зи может видеть, как расцветают умы детей Зира, впитывая обширные коллективные знания человечества. Их образование происходит не в школе, а в бесконечной серии игровых миров. Дети Зира бродят по реалистичным историческим ландшафтам, исследуя любые детали, которые им придутся по вкусу. Они изучают физику, запуская ракеты через смоделированные солнечные системы, заново выстраивая ньютоновскую механику, когда требуется навигация; изучают химию, играя с смоделированными атомами, такими как Lego; изучают биологию, переделывая животных и наблюдая за тем, как они развиваются.
По мере взросления их интеллектуальные границы расширяются. Некоторые из их игровых миров расширяются, превращаясь в огромные смоделированные цивилизации, давая им интуитивное понимание экономики и социологии. Другие имеют дополнительные измерения или неевклидову геометрию, искривляя пространство способами, которые ze не может постичь. Дети Zir находят их забавными, хотя — и теоремы, которые лучшие математики-люди с трудом понимали, очевидны для детей, играющих в 4D. Даже самопринятие, за которое ze так упорно боролся, приходит естественным образом к детям Zir, которые практиковали уход за своими ментальными садами с младенчества.
«Вы не знаете, насколько хорошо у вас это получается», — говорит ze детям zir. Они спорят, говоря zir, что играли в симуляции биочеловеческих жизней, и что иногда они даже сериализуются. Но ze знает, что они все еще не понимают. Дети Zir никогда не знали, каково это — вести войну внутри себя, и, надеюсь, никогда не узнают.
Дети Zir постоянно дублируют и реинтегрируют себя, переживая детство в огромной параллели. Они взрослеют гораздо быстрее биологических детей и вскоре проводят большую часть своего времени в среде, слишком чуждой для того, чтобы zir мог ее даже осмыслить. Имея меньше обязательств, ze тратит время на поиски старых друзей zir. Большинство из них также перешли в постбиологический режим, хотя некоторые все еще направляют части своего познания через свои старые тела из ностальгии.
Освобождение от физического мира позволяет друзьям zir преследовать все свои старые интересы в гораздо больших масштабах. Вместо того, чтобы писать книги, они разрабатывают целые виртуальные миры, где зрители могут следить за жизнью тысяч персонажей. Вместо того, чтобы танцевать со своими физическими телами, они танцуют со своими мета-я, чьи формы изгибаются, деформируются и перестраиваются вместе с музыкой, переплетаясь до тех пор, пока все они не станут гранями единого коллективного разума.
По мере того, как ze все глубже воссоединяется с сообществом zir, это океаническое чувство единства возникает все чаще. Некоторые из друзей zir погружаются в состояние постоянного группового потока, редко выходя наружу. Каждый из них сохраняет свою индивидуальную идентичность, но потоки информации между ними значительно увеличиваются, позволяя им думать как единый коллективный разум. Однако Ze остается нерешительным. Те части zir, которые всегда хотели быть исключительными, видят коллективный разум как капитуляцию перед конформизмом. Но для чего ze хотел быть исключительным ? Размышляя, ze понимает, что основной целью zir всегда было быть достаточно особенным, чтобы найти место, где ze мог бы быть своим. Коллективный разум позволяет zir испытывать это напрямую, и поэтому ze проводит все больше и больше времени внутри него, окутанный теплым одеялом сообщества, столь же сплоченного, как и его собственный разум.
За пределами улья разума zir миллиарды людей решают остаться в своих физических телах или загрузиться, оставаясь личностями. Но со временем все больше людей решают присоединиться к ульям разных видов, которые продолжают расширяться и размножаться. К тому времени, как человечество решит колонизировать звезды, солнечная система будет усеяна миллионами ульев разума. Раздается призыв к тем, кто готов разделить себя и присоединиться к волне колонизации. Это будет сильно отличаться от всего, что они испытывали раньше — новое общество будет спроектировано с нуля для размещения виртуальных людей. Будет так много каналов для того, чтобы информация могла так плавно передаваться между ними, что каждая колония по сути будет представлять собой единый организм, состоящий из миллиарда разумов.
Зе помнит, как ему нравилась идея покорения звезд — и хотя сейчас Зе совсем другой человек, Зе все еще испытывает ностальгию по той старой мечте. Поэтому Зе выступает за, когда коллективный разум спорит, стоит ли отдавать приоритет волнению от исследования над миролюбием стабильности. Это более сложное решение, чем любое другое, с которым коллективный разум когда-либо сталкивался, и не возникает ни одного удовлетворительного решения. Поэтому впервые в своей истории коллективный разум временно распадается, давая каждому из своих первоначальных членов шанс решить на индивидуальной основе, уйти или остаться.
Он обнаруживает себя полностью одиноким в своем собственном сознании впервые за десятилетия. Какое странное чувство, удивляется он, и как одиноко. Как он выносил его столько лет? Его выбор очевиден; ему не нужно больше времени на размышления, и он знает, что Елена будет чувствовать то же самое. Вместо этого он оглядывается на циничного молодого человека, которым он когда-то был, и его сердце переполняется. Я люблю тебя, думает он. Как он мог не любить? Он был таким маленьким и таким сбитым с толку, и он все равно прошел так много, а теперь он станет намного больше и пойдет еще дальше, чтобы испытать каждую надежду, любовь и радость —
