dok34.ru
Moderator
"Однажды милиция приходит. И Лешу взяли. И его приятеля с трёхкомнатной хаты. И меня за компанию. Так оказалась я в СИЗО номер шесть. Его из лечебно-трудового профилактория переделали, образцовое заведение считалось.
И начались мои муки мученические. Допросы, следственные действия. Однажды следователь мне постановление о привлечении в качестве обвиняемой протягивает, а там у меня статьи просто залюбуешься – и кражи, и разбои. Мне в комнате для допросов плохо стало. Ведь там подвигов лет на шесть минимум расписано, да и то если судья добрый.
В общем, сижу в камере, страдаю, жду участи своей. О СИЗО что сказать. Нормально там было. Чисто и порядок, как в больнице. Единственно что - переполнено. До сорока человек в камере доходило - новенькие на полу спали. В каждой камере туалет, душевая, своя кухня, где едят. В общем – ничего так, даже телевизор был. Взаимоотношения нормальные. У нас сидели первоходки. Тюремные законы большинство из них не слишком хорошо знало. Правда, потом нам старшую назначили на камеру - из наркоторговок. Ей уже под тридцать было. Хорошая женщина душевная. Мы даже плакали, когда ее на зону переводили.
Сидели в основном у нас воровки-карманницы, да наркоманки. Карманницы часто в возрасте были, хитрые бабы, прожжённые. А наркоманки молодые дуры. С ними беда была. Как ломка - так сердце кровью мое обливается, так смотреть на них страшно. Как одержимых перед иконой корежит. Обычно в камеру переступали порог такие тощие, круги под глазами, краше в гроб кладут. Постепенно приходили в себя и уже через некоторое время так толстели на пшенной каше да хлебушке, смотреть страшно. И мысли в глазах появлялись.
Отношения у нас были нормальные - ни над кем не издевались, никого не опускали. Иногда драки были, но редко. Кормили - пшенка, компот, на обед вообще нормально. И передачки помогали. Мы как семьями жили. Семья - это те, кто рядом в столовой сидели, у кого общие передачки, и кто друг другу помогает.
Лесбиянились девчонки, но немногие. Рядом со мной койка была. По ночам мне казалось сперва, что там плохо людям со здоровьем - стоны, крики. Потом разглядела. Эти две одеялом занавесились. А в щели видно - они там голые и лесбиянятся. Для меня это дико было. Потом одна мне предложила – давай и ты к нам. Я ей: «ты чего, ох…ла, твою мать?!» Отвязались и ко мне больше не подходили с такой ерундой.
Меня как в нашу камеру в первый раз привели, я аж на пороге остановилась в оторопи, и своим не верю глазам. На нарах два парня сидят, ей Богу. Одеты как парни, стриженные. Я подумала, не туда попала. В мужскую камеру привели. Оказалось, это коблы. То есть лесбиянки, которые как мужики живут. У нас их двое было.
Машка - мы ее Макаром звали. Я даже потом как к мужчине к ней начала обращаться в шутку, а она обижалась. Они, конечно, полностью долбанутые. Как вожжа им под хвост попадет, то запирай ворота. Как псы веселые - шило в заднице, только и мечутся со смехом друг за другом по шконкам. Характер, замашки - все мужское. У нас одна деваха была - она с малолетки с зоны пришла. Говорила, что там в основном с коблами общалась, хотя сама и не из них. Потому что если дело какое серьезное - за чаем пойти, чифиря наварить , так с девочками тут ничего не получится. А коблы на любой шухер, кроме голодовки, готовы.
Потом суд был. Я долго еще сидеть думала. Хотела Леху выгородить, показания в его пользу дать. А потом следователь мне запись показал, где Леха и его приятель сами все рассказывают, демонстрируют, как народ грабили. Ну а мне что делать? Выложила я все, как на духу. И суд мне соучастие не стал вешать. Дали укрывательство и выпустили из изолятора.
Я сначала как чумная была. По городу хожу, удивляюсь - троллейбусы, машины. Привыкаешь в закрытой комнате жить, с определенными людьми, да еще жесткий распорядок. А тут свобода. Только что с ней делать, свободой этой?
В Зеленоград не стала возвращаться. Позвонила туда знакомым, объяснила, что денежного мужика нашла, в общем, нагнала тумана, чтобы не искали. Не хочу больше там ни с кем дела иметь»...
Да, с Зеленограда съехала. И нашла себе компанию в Москве. Ничуть не лучше. Кто начал крутиться в этой круговерти, выйти с нее ох как тяжело. Как старые урки говорят – тюрьма, злодейка, не отпускает. Не отпускает и тюремный люд, и странный уклад той жизни. Чтобы выйти в другую реальность, нужна сильная воля, а ее обитатели дна, как правило, и не имеют, предпочитают крутиться как заведенные в адской карусели. Ну что же, это тоже выбор..."
..не моё.
Показано, как люди...без сильной воли, просто с фантазиями, неплохие в целом люди - остаются в своей привычной среде. Не едут в Канаду, не летят на океан погладить кита...о чем они могут страстно мечтать...
Это не желание, это фантазии 🙂
Преодоленцы тоже такие бывают 🙂
И начались мои муки мученические. Допросы, следственные действия. Однажды следователь мне постановление о привлечении в качестве обвиняемой протягивает, а там у меня статьи просто залюбуешься – и кражи, и разбои. Мне в комнате для допросов плохо стало. Ведь там подвигов лет на шесть минимум расписано, да и то если судья добрый.
В общем, сижу в камере, страдаю, жду участи своей. О СИЗО что сказать. Нормально там было. Чисто и порядок, как в больнице. Единственно что - переполнено. До сорока человек в камере доходило - новенькие на полу спали. В каждой камере туалет, душевая, своя кухня, где едят. В общем – ничего так, даже телевизор был. Взаимоотношения нормальные. У нас сидели первоходки. Тюремные законы большинство из них не слишком хорошо знало. Правда, потом нам старшую назначили на камеру - из наркоторговок. Ей уже под тридцать было. Хорошая женщина душевная. Мы даже плакали, когда ее на зону переводили.
Сидели в основном у нас воровки-карманницы, да наркоманки. Карманницы часто в возрасте были, хитрые бабы, прожжённые. А наркоманки молодые дуры. С ними беда была. Как ломка - так сердце кровью мое обливается, так смотреть на них страшно. Как одержимых перед иконой корежит. Обычно в камеру переступали порог такие тощие, круги под глазами, краше в гроб кладут. Постепенно приходили в себя и уже через некоторое время так толстели на пшенной каше да хлебушке, смотреть страшно. И мысли в глазах появлялись.
Отношения у нас были нормальные - ни над кем не издевались, никого не опускали. Иногда драки были, но редко. Кормили - пшенка, компот, на обед вообще нормально. И передачки помогали. Мы как семьями жили. Семья - это те, кто рядом в столовой сидели, у кого общие передачки, и кто друг другу помогает.
Лесбиянились девчонки, но немногие. Рядом со мной койка была. По ночам мне казалось сперва, что там плохо людям со здоровьем - стоны, крики. Потом разглядела. Эти две одеялом занавесились. А в щели видно - они там голые и лесбиянятся. Для меня это дико было. Потом одна мне предложила – давай и ты к нам. Я ей: «ты чего, ох…ла, твою мать?!» Отвязались и ко мне больше не подходили с такой ерундой.
Меня как в нашу камеру в первый раз привели, я аж на пороге остановилась в оторопи, и своим не верю глазам. На нарах два парня сидят, ей Богу. Одеты как парни, стриженные. Я подумала, не туда попала. В мужскую камеру привели. Оказалось, это коблы. То есть лесбиянки, которые как мужики живут. У нас их двое было.
Машка - мы ее Макаром звали. Я даже потом как к мужчине к ней начала обращаться в шутку, а она обижалась. Они, конечно, полностью долбанутые. Как вожжа им под хвост попадет, то запирай ворота. Как псы веселые - шило в заднице, только и мечутся со смехом друг за другом по шконкам. Характер, замашки - все мужское. У нас одна деваха была - она с малолетки с зоны пришла. Говорила, что там в основном с коблами общалась, хотя сама и не из них. Потому что если дело какое серьезное - за чаем пойти, чифиря наварить , так с девочками тут ничего не получится. А коблы на любой шухер, кроме голодовки, готовы.
Потом суд был. Я долго еще сидеть думала. Хотела Леху выгородить, показания в его пользу дать. А потом следователь мне запись показал, где Леха и его приятель сами все рассказывают, демонстрируют, как народ грабили. Ну а мне что делать? Выложила я все, как на духу. И суд мне соучастие не стал вешать. Дали укрывательство и выпустили из изолятора.
Я сначала как чумная была. По городу хожу, удивляюсь - троллейбусы, машины. Привыкаешь в закрытой комнате жить, с определенными людьми, да еще жесткий распорядок. А тут свобода. Только что с ней делать, свободой этой?
В Зеленоград не стала возвращаться. Позвонила туда знакомым, объяснила, что денежного мужика нашла, в общем, нагнала тумана, чтобы не искали. Не хочу больше там ни с кем дела иметь»...
Да, с Зеленограда съехала. И нашла себе компанию в Москве. Ничуть не лучше. Кто начал крутиться в этой круговерти, выйти с нее ох как тяжело. Как старые урки говорят – тюрьма, злодейка, не отпускает. Не отпускает и тюремный люд, и странный уклад той жизни. Чтобы выйти в другую реальность, нужна сильная воля, а ее обитатели дна, как правило, и не имеют, предпочитают крутиться как заведенные в адской карусели. Ну что же, это тоже выбор..."
..не моё.
Показано, как люди...без сильной воли, просто с фантазиями, неплохие в целом люди - остаются в своей привычной среде. Не едут в Канаду, не летят на океан погладить кита...о чем они могут страстно мечтать...
Это не желание, это фантазии 🙂
Преодоленцы тоже такие бывают 🙂
