Проблема растущего женоненавистничества среди молодых парней, подпитываемого сетевыми авторитетами, давно вызывает беспокойство. Если мы приближаемся к тому моменту, когда можно будет принять меры, это хорошо. Но какими должны быть эти меры? Существует, по сути, два направления мысли. Одно из них заключается в том, что проблема проистекает из неудовлетворенной потребности этих молодых людей - отсутствия руководства, чувства собственного достоинства или других мужчин, на которых можно было бы равняться. Это было главным утверждением в лекции Гарета Саутгейта в Димблби на прошлой неделе. Он говорил об "эпидемии безотцовщины" и о том, что мальчики все меньше времени проводят в молодежных центрах и на спортивных мероприятиях, где они могли бы встретить тех, на кого равнялся Саутгейт: тренеров, молодежных работников и учителей. Без этого, по его словам, мальчики устремляются в интернет "в поисках направления", где натыкаются на ролевые модели, которые "не преследуют их интересы".
Другой аргумент заключается в том, что яд начинается и заканчивается самими влиятельными лицами: эти люди настолько убедительны, что могут радикализировать мальчиков, о которых в остальном хорошо заботятся и которым есть чем заняться. Именно этот тезис лежит в основе "Отрочества". Его центральный герой - мальчик, втянутый в культуру MRA, которая в конце концов склоняет его к убийству - но он также происходит из обычной семьи, с любящим отцом и множеством мужских ролевых моделей вокруг него. В его жизни не было ни травм, ни насилия. Как говорит писатель Джек Торн: "Он из хорошей семьи, как и я; он смышленый мальчик, как и я. Ключевое различие между нами? У него был интернет, чтобы читать по ночам, а у меня - Терри Пратчетт и Джуди Блюм".
Сторонники первой идеи хотят инвестировать в молодежные центры и программы наставничества, а также привлечь больше мужчин к преподаванию. В этих идеях есть много достоинств, и они, конечно, хороши сами по себе.
Но в качестве решения проблемы женоненавистничества среди радикально настроенных школьников я больше склоняюсь к идеям, предлагаемым второй школой мысли: оторвать их от смартфонов. Вот один из признаков того, что молодежные клубы могут быть не решением проблемы: онлайн-культура не просто компенсирует реальный мир, а превосходит его.
Пока технологические гении направляют все свои мозговые усилия на то, чтобы увлечь людей, алгоритмы становятся все умнее, а онлайн-жизнь - все интереснее. Ранее я уже писал о сходстве между социальными сетями и игровыми автоматами в казино: и там, и там используются турнирные таблицы, очки, полосы удачи и награды, чтобы вызвать выброс дофамина и удержать нас на крючке.
Опрос, проведенный на прошлой неделе среди подростков 14-17 лет, показал, что 40 % из них проводят в Интернете не менее шести часов в день, что эквивалентно учебному дню. Дело не только в отсутствии других вариантов. Эти платформы берут стимул к общению - признание, приобщение, одобрение - и доводят его до уровня привыкания. Зачем проводить время с друзьями или ходить в общественные центры, если онлайн-культура приносит больше удовольствия?
Есть также аргумент в пользу того, что проведение больших кусков жизни в Интернете само по себе создает предпосылки для радикализации, которую предлагает "маносфера". Например, главная черта культуры MRA заключается в том, что последователи одержимы своим статусом.
Но эта одержимость также подпитывается самими платформами социальных сетей, которые вращаются вокруг повышения своего социального статуса и проецирования его на других. Это одно из отличий от общения в реальном мире, где излишняя самоуверенность обычно сдерживается. В оффлайновом мире над уязвленным самолюбием можно посмеяться, а в сети оно может быть разрушительным и долговременным. Это делает людей хрупкими и неуверенными в себе.
Неудивительно, что в Интернете существует бурно развивающийся рынок самосовершенствования и самопомощи, на который ориентируются MRA, предлагая молодым людям пути к статусу и одобрению.
www.theguardian.com
