Чтение Дока, с цитатами :) Кто хочет знать и понимать лучше

[dok34.ru]

Меня больше не жесть от самого случая драки пугает (хотя и немного), но и последствия ее больше. Типа в итоге сам стал тем кем обзывал другого и с лихвой хлебнул прелестей этого.

О том и речь 🙂

 

[Котик]

То есть - имеет право на реагирование.

Это уже интересно. Вот даже в теме веры есть такое, что вера без дел мерта (слова апостола Иакова вроде). И я не раз задавался вопросом того, а что делать тому кто эти дела сделать не может? Да тот же психбольной с апато-абулией или аутизмом. Понятно, что паралитик может лишь молится и иногда говорить. Тут как с огнем - для его получение требуется топливо с окислителем и определенная температура.

 

[Котик]

Надеюсь что не флужу тут...

 

[dok34.ru]

Ту картину маслом, которую увидели бабушка и дедушка, мне потом долго описывали. Счастье, что папа и мама не поехали с ними, а благоразумно остались в городе.
Еще не успели выкинуть в помойное ведро недоеденную и недоблеванную воспитанниками кашу, как на входе в столовую, в сопровождении возмущенно суетившейся нянечки, нарисовались бабушка с дедушкой. Они в волнении крутили головами, не узнавая любимого внука.
Я вскочил из-за стола и, как щенок, бросился в ноги к бабушке, вдыхая запах такого родного трикотажного платья. На мне красовались перекрученные колготки с биркой «Света Петрова», под которыми не было трусов, майка наизнанку и панама с биркой то ли «Жора», то ли «Жопа».
Бабушка ахнула и покачнулась.
У дедушки заходили желваки под скулами. Он снял с меня панаму, щелчком стряхнул
уже пригревшуюся в кудрях сытую вошь и тяжелыми шагами направился в сторону кабинета директора лагеря. За ним с воплями: «Куда! Нельзя!» и почему-то: «Скорую!» – бежал персонал садика.
Кричали и висли на дедушкиных руках вмиг протрезвевшие после празднования начала смены воспитательницы, раздобревшие на ворованных харчах нянечки и работницы общепита.
Дедушка поступью командора шел в сторону кабинета директора садика, которую звали, как и положено, Анна. Был еще порох в пороховницах у майора танковых войск в отставке!
Одним ударом деда Миша выбил дверь.
Полуодетая Анна сидела на коленях местного жеребца, а по совместительству завхоза Юры Куперштейна, и обсуждала смету на будущий месяц.
Дедушка тяжело посмотрел на обоих, подошел и одним движением нахлобучил то ли Жорину, то ли Жопину панаму на мигом вспотевшую лысину Куперштейна.
Из-за его спины испуганно кудахтал персонал.
Растолкав всех, со мной на руках, влетела бабушка:
– Миша, не убивай его! Тебя посадят, и внук будет тебя стесняться!
Внук как клещ, вцепившийся в бабушкины плечи и уже грызший яблоко, готов был боготворить дедушку, что бы он ни сделал с Куперштейном, Анной, да хоть со всеми остальными работниками детского садика.
Дедушка опомнился и подозрительно вежливо спросил, что надо подписать, чтобы забрать внука сейчас же?
Некоторые слова из его речи я не понял -
что-то про сучья, которые почему-то были драные, наверное, зайцы с них объели кору. Бабушка ойкнула и закрыла мне уши, но дедушке не возразила.
Зато слившиеся в объятиях Анна с завхозом поняли все прекрасно. Толстомясая директорша неожиданно бабочкой слетела с колен вмиг потерявшего мужскую силу Куперштейна, и процесс подписания документов прошел скорее в дружественной обстановке.
Сразу нашелся мой чемоданчик, с меня содрали облепленные кашей многострадальные колготки Светы Петровой и переодели в штатское.
Нянечки, которые терпеть не могли зажравшегося наглого завхоза, отнеслись к дедушке, как население оккупированных территорий к солдату-освободителю: напоили компотом из сухофруктов, наспех сделали на дорогу бутерброды из припрятанного сыра и масла и долго махали вслед руками.
Я ехал домой в электричке, надежно охраняемый с двух сторон моими дорогими бабушкой и дедушкой
...🙂
Наши люди. Да, я не про директоршу с завхозом и прочими 🙂

 

[dok34.ru]

Это уже интересно. Вот даже в теме веры есть такое, что вера без дел мерта (слова апостола Иакова вроде). И я не раз задавался вопросом того, а что делать тому кто эти дела сделать не может? Да тот же психбольной с апато-абулией или аутизмом. Понятно, что паралитик может лишь молится и иногда говорить. Тут как с огнем - для его получение требуется топливо с окислителем и определенная температура

...ага, а евреи могут только торговать и рассказывать анекдоты?😉
Или таки...совершать поступки, подобно описываемому?
С сучьими этими 🙂

 

[Боpя]

"Линьлинь слишком сообразительна. Чтобы заниматься фундаментальной наукой, нужно быть тупицей"

🙂
По новой захожу на роман Задача трëх тел.
Китайцы сняли сериал по роману. Говорят что лучше прочитать книгу иначе сериал покажется мутью. Еще Нетфликс вроде снимают сериал по книге. Ну если Нетфликс снимет то начнется хайп, но я слышал такой совет что можно заранее подловить хайп и потом ходить и умничать что ты уже читал книгу и умный короче🙂

 

[dok34.ru]

🙂
По новой захожу на роман Задача трëх тел.
Китайцы сняли сериал по роману. Говорят что лучше прочитать книгу иначе сериал покажется мутью. Еще Нетфликс вроде снимают сериал по книге. Ну если Нетфликс снимет то начнется хайп, но я слышал такой совет что можно заранее подловить хайп и потом ходить и умничать что ты уже читал книгу и умный короче🙂

Ну, я прочитал, время хунвейбинов изнутри, да с политическим уклоном имхо на ...несправедливость _ во всех случаях_ со стороны...тупой массы функционеров и хм, масс.
Переключение на описание ... путешествия/игры - прикольное местами, но там хорошо так наверчено 🙂
Плюс конспирология, шпионские игры...
Перечитывать мне пока не хочется, скажем так 🙂
У меня сейчас Олди, Герой должен быть один. Не для Уила, скажем так 🙂
При всём уважении 🙂
Там два- три слоя, и люди...не те, которых он ожидает, имхо 🙂
Я не цитирую, сейчас это некому, даже важные вопросы есть, но ... ещё не заданные тут 🙂
Ну и мемуар взял, тут скорее прикольные эпизоды имеются, вот их привожу 🙂

 

[dok34.ru]

Дерматолог восседал в положенном по статусу кресле из натуральной кожи, как царь на троне. Он был такой важный, что даже не удосужился встать, когда мы вошли. Пренебрежительным кивком головы он указал бабушке и маме на стулья и, прикрыв глаза, приготовился внимать. Мама с дрожью в голосе поведала доктору мои симптомы. Потом бабушка, почему-то даже встав, долго рассказывала, как после появления сыпи она перемыла весь дом, перекипятила все постельное белье и стала покупать для меня продукты только на рынке. Дерматолог, не открывая глаз, одобрительно тряс бульдожьей мордой. Мама и бабушка умолкли и переглянулись в ожидании вердикта.
Морда дерматолога по-прежнему оставалось безучастной ко всему происходящему. Тогда и я решил внести свою лепту и, так сказать
разбудить спящую собаку.
Недолго думая, я громко ляпнул:
– А может, доктор, меня клопы или тараканы покусали?
Дерматолог очнулся, зато чуть не грохнулась в обморок баба Геня. Такого позора она вынести не могла! Какие тараканы?! В ее дом даже муха не залетала, ведь в такой чистоте нечем было поживиться!
Мама одернула меня, но было поздно.
Дерматолог открыл утонувшие в щеках глаза и от этого еще больше стал похож на бульдога. Впрочем, он неожиданно заулыбался и даже встал. Предложил мне залезть на кушетку и спустить штаны. Бросив беглый взгляд на мой пятнистый зад, напоминающий гигантскую божью коровку, он спросил:
– У вас животные в доме есть? Вашего мальчика, уж простите, дамы, блохи покусали!
Вы представляете, что означает сказать еврейской бабушке, что у нее блохастый внук? Тут может понадобиться не дерматолог, а реаниматолог! Ее спешно посадили, поднесли стакан воды и ватку с нашатырем.
Пока бабушка приходила в себя, мама смущенно оправдывалась, что в доме животных нет. Из меха есть только бабушкина шуба, но она на лето пересыпается нафталином и не кусается.
А вот я сразу догадался, откуда на мне блошиные укусы и почему на столь интимном месте, но благоразумно помалкивал.
За месяц до этого знаменательного похода к кожнику я наконец дорос до Майн Рида. Первым мне в руки попал «Всадник без головы». Поскольку из сверстников я читал больше всех и язык у меня был подвешен очень неплохо, то, помимо обычных мальчишеских
дворовых развлечений, мы играли в пересказанные мной сюжеты из книг, хоть были они в вольной интерпретации, с некоторыми отступлениями от текста. Для игры во всадников самое главное было раздобыть лошадь. Проблему головы мы решили оставить на потом. На улице Воинова, сами понимаете, лошади не паслись. В последний раз пост конных юнкеров был выставлен на нашей улице (тогда еще Шпалерной) в вечер революции, но ни лошади, ни юнкера с поставленной задачей тогда не справились. Ближайшая каменная лошадь была в Летнем саду, но туда нас не пускали.
Пришлось обойтись подручными средствами. Крашеная деревянная лошадка мало походила на дикого мустанга Кастро. И тут во дворе нарисовалась Двойра-Ханум со своей свитой. Двойра была крупной упитанной собакой и вполне могла сойти за пони или недоношенного жеребенка. Ее поклонник, соседский овчар, подошел бы больше, но он к себе никого не подпускал. Двойра же и так была добрейшей собакой, а уж за кусок колбасы она разрешала нам делать все что угодно. Она покорно согласилась стать лошадью Мориса Джеральда. Правда, ей тяжело давался кавалерийский галоп, и она постоянно останавливалась, то лихорадочно вгрызаясь в собственный бок, то присаживаясь по нужде. В качестве попоны мы набрасывали на нее коврик для вытирания ног, а уздечкой служил дедушкин брючный ремень. Вместо стремян перебрасывали через спину папин эспандер и вставляли ноги в кольца для кистей рук.
Мне трудно сказать, водились ли блохи на диких лошадях в прериях и были ли покусаны попы Мориса-мустангера или Генри Пойндекстера, но на Двойре, как и на любой дворовой
Жучке, блох было предостаточно. Проблема отсутствия головы у всадника решилась автоматически, потому что в реальности нормально соображающей башки ни у одного из нас не было. В результате мы просто садились на Двойру-мустангершу, которая в награду за оказанную честь радостно делилась с нами своими многочисленными блохами.
Вот эту историю про мой полуголый зад, восседающий на дворовой собаке, изображающей дикую лошадь, и пришлось рассказать в кабинете дерматолога, когда меня все-таки начали подробно расспрашивать. Тут нашатырь понадобился уже маме. Зато кожник хохотал во всю свою бульдожью пасть и даже похвалил меня за находчивость. Мы расстались практически друзьями, доктор поделился с нами рецептом для моей попы и рекомендациями для Расула, как лечить Двойру.
Дома все это пришлось повторить на бис дедушке и папе. После некоторых разборок, слез, клятв, взаимных упреков, поцелуев, беззастенчивого хохота и перекладывания вины друг на друга деда Миша взял бутылку водки и смесь для выведения блох и отправился в дворницкую. Как там некошерный еврей собирался брататься с непьющим мусульманином, было не очень понятно, но через какое-то время из подвала донеслась молодецкая русская песня:
– Степь да степь кругом….
Видимо, ничего ближе по тематике к прериям им в голову не пришло. Дуэт нещадно фальшивил, но выводил рулады громко – встреча, судя по всему, проходила в теплой и дружественной обстановке.
Тихая Гульнар мазала лекарственной болтушкой спину опозоренной Двойры, и они шептались о своем, о женском
...эпизод на тему...ну, табу, плюс важность сбора анамнеза, истории жизни человека.
Без чего понять _ причины_ бывает .. малореально.
Хотя потенциально и можно обойтись... например - назвав мазь крутым именем и засекретив состав.
Впрочем, при повторных заражениях - человек склонен не идти к спецу, но в меру своего понимания произошедшего - часто пытается сделать типа карго- культа прошлого опыта.
Это ясно видно например в темах многих новичков с простатитом. С последующим выводом- обобщением, что медицина это лажа, а его страшная болезнь неизлечима. И все факты окажутся в его голове, в картине мира - за такой " простой и ясный" вывод...

 

[dok34.ru]

Бабушка и дедушка выросли в традиционно больших еврейских семьях, у каждого было по пять братьев и сестер. Мой бедный папа терялся и путался в многочисленных маминых двоюродных братьях и сестрах. Очень часто их еще и звали одинаково, поэтому, говоря о ком-то из родни, обычно уточняли, чей именно это сын или дочка. Так, бабушка могла часами разговаривать по телефону с Любой Бориной или встретиться на Пестеля с Любой Галиной. А еще я очень долго думал, что Зина Картавая – это имя и фамилия. А на самом деле это прозвище приклеилось к милейшей и интеллигентной бабушкиной знакомой, страдавшей, увы, дефектом речи. Бедная Зина, сама того не желая и даже иногда не подозревая, являлась источником совершенно неожиданных словечек и целых выражений, которые пополняли из без того богатый дедушкин лексикон и передавались из уст в уста, превращаясь в крылатые фразы.
Так, туалет превратился из «интимного пространства» в «интимное просранство», все сказки начинались не словами «давным-давно», а «говным-говно», ну а верхом всего был знаменитый ленинградский поребрик, который благодаря косноязычию Зины к безграничной радости дедушки превратился в поеблик.
Дедушка готовился к приходу Зины заранее, из укромного места извлекалась специальная записная книжка. Зина, видя, что дедушка надевает очки и достает ручку, смущалась и картавила еще больше, и под общий хохот рождалась очередная цитата:
– Во’оны ка’кали и низко летали над землей
Кто только не приходил и не жил у нас на Воинова! Многочисленные родственники, знакомые, друзья семьи и родственники друзей семьи. Возможно даже, что бабушка и дедушка не всех из них знали, но в силу гостеприимного характера никому не отказывали.
Посетив Ленинград, обогащенные впечатлениями от прикосновения к культурным ценностям и бабушкиными заготовками гости и родственники разъезжались по местам прописки. При этом некоторые, кисло приглашая к себе в гости, не оставляли правильного адреса и телефона.
После одного неудачного эксперимента, закончившегося ночевкой на вокзале в Вильнюсе, папа с мамой предпочитали или брать путевки, или даже жить на съемных квартирах дикарями, но ни от кого не зависеть.
В этом году они засобирались в Пицунду с друзьями. Отпуск пришелся на сентябрь, и в доме впервые прозвучало таинственное словосочетание «бархатный сезон».
Мне почему-то сразу представилось бабушкино панбархатное выходное платье. Я любил забираться с игрушечным биноклем в шкаф-рубку и становиться капитаном, ведущим корабль в штормовом море навстречу практически неминуемой гибели. Над головой раскачивались тяжелые иссиня-черные мягкие складки, которые в зависимости от игры моего воображения были то бурными волнами, то грозовыми тучами. Если прищурить глаза и долго вглядываться между створками шкафа, можно было увидеть в зеркале отражение хрустальной люстры, которое по форме напоминало никогда не заходящий Южный Крест. Если зажгли свет, значит, на горизонте скоро должен появиться
долгожданный берег, скажем Кейптаун или Мельбурн, и можно будет наконец оставить капитанскую рубку и отправляться ужинать на камбуз, где бравого моряка ждут сырники или ленивые вареники со сметаной и вареньем.
На самом же деле бархатный сезон, который раньше приходился на весну, назван так вовсе не из-за темноты южной ночи, а в честь наплыва самой богатой и респектабельной публики после дешевого ситцевого и относительно фешенебельного шелкового сезона. Но мне до сих пор ближе моя версия о бархате густых сумерек. С годами воображение перелицевало бархатное платье в плотно запахнутый плащ Казановы, темная южная ночь превратилась в нашу версию венецианского маскарада с теми же элементами таинственности и порока, где обольстители местного разлива и залетные гастролеры обычно играют по заранее известным правилам. Все они под покровом южной ночи становятся или неженатыми, или находящимися в процессе развода, улики в виде обручальных колец оставляются дома под предлогом того, что их можно потерять в море или что на юге слишком жарко.
Мои же родители совершенно искренне стремились проводить отпуск вместе. Их можно было понять – все-таки им приходилось делить комнату в коммуналке со старшим и младшим поколениями. И хоть на ночь кровать мамы с папой деликатно отгораживалась ширмой, любой выезд за пределы дома превращался для них в медовый месяц.
Подготовка к отпуску всегда начиналась загодя, причем сборы папы и мамы были разные. Папа брал плавки, даже две пары, шорты и сандалии. И, с чувством выполненного
долга, гордо, по-гагарински объявлял о своей полной готовности.
– И все? – ехидно спрашивала мама.
Он только пожимал плечами, искренне не понимая, зачем надо брать как минимум пять-шесть платьев, туфли на каблуках, без каблуков, с открытым и закрытым верхом, несколько шляпок на все случаи жизни, купальники, сарафаны, юбки, брюки и прочие ненужные с мужской точки зрения аксессуары.
Впрочем, он помалкивал, понимая, что сборы доставляют маме удовольствие и что наряжаться она планирует не для кого-нибудь, а для него.
Потом папа вытаскивал с антресолей маску, ласты, резиновую лодку, которую надувал посередине комнаты, чтобы проверить, не прохудилась ли за зиму и не проткнули ли ее лыжными палками. Если раздавался характерный свист, означающий, что где-то есть дырочка, то он заклеивал ее резиновой заплаткой непонятного мне происхождения и напоминающей воздушный шарик, пересыпанный тальком. Называл он это изделием завода номер два. Я однажды нашел целую упаковку этих изделий у папы в тумбочке и попытался надуть. За этим занятием меня застала бабушка и вечером устроила смущенным маме и папе страшный разнос под ехидные комментарии дедушки, что не видать мне ни сестрички, ни братика. Почему – я понял только через много лет.
Итак, помимо лодки с противозачаточными заплатками, которую дедушка непонятно называл «гондоной», папа проверял маску и ласты. Он даже дал мне попробовать подышать через трубку, но поскольку нос у меня, как всегда, был забит соплями, я немедленно
начал задыхаться и пускать пузыри. Пока я синел и булькал в тазике с водой, в комнату зашел дедушка, сорвал с меня маску и обозвал папу гусем лапчатым.
Папа не обиделся, надел ласты и маску и стал показывать мне, как правильно заходить в воду спиной. В этом наряде он был похож на Ихтиандра. Дедушка пошел жаловаться маме на кухню. Застал он ее за чисткой рыбы, занятием крайне трудоемким и неопрятным. Мама была и так раздражена, так что, особо не раздумывая, всучила папе мешок с рыбной чешуей и, не дав даже натянуть спортивные штаны, выставила за дверь его выбросить, благо ведро для пищевых отходов стояло всего пролетом ниже. Провинившийся папа послушно пошлепал в ластах по ступенькам.
И надо же, что именно в этот момент по темной лестнице поднималась приятельница семьи по имени Сима и с угрожающей фамилией Нашатырь. Полуголый, пахнущий сырой рыбой, правильно, но неуместно экипированный папа не знал, что правильнее сказать в сложившейся ситуации: то ли здравствуйте, то ли извините.
И поскольку на нем была маска, то он гундосо просипел что-то голосом, каким в дальнейшем переводчики, чтобы не быть узнанными, дублировали запрещенные фильмы, для верности нацепив прищепку на нос. Эффект был ошеломляющий. Только отрезвляющая фамилия спасла Симу от обморока при встрече с крупным представителем земноводных.
Наверху же ее ждали с нетерпением, потому что она несла папе с мамой дефицитные путевки на турбазу «Ленэнерго». Мои родители там еще никогда не были, и, судя по цене которую запросила напуганная Нашатыриха, им должны были предоставить отдельные хоромы со всеми удобствами, видом на море и трехразовым питанием. Путевки на турбазу по тем временам очень ценились: они решали вопросы жилья и питания

 

[dok34.ru]

модельер от бога. Сейчас она могла бы стать дизайнером мирового уровня. Вера Большая брала кусок ткани и без выкроек резала ножницами, потом шила на живую нитку и набрасывала полуготовый наряд на заказчицу. Все вещи сидели как влитые, полные клиентки становились стройными, где надо становилось выпукло, где не надо – впукло. Она кроила на глазок, почти не снимая мерок. Потом строчила на машинке, и швы у нее выходили фирменные. Позже она даже научилась шить джинсы – пришивала бирку, и, вуаля, ничем не хуже западных и уж точно лучше польских и индийских. Самой большой проблемой было раздобыть отрез, потому что в магазинах лежали ткани в основном солдатских или попугаичьих расцветок с какими-то дикими аляповатыми цветами или пролетарской символикой. Ну правда, кому хочется купальник или плавки с изображением серпа и молота?
Если удавалось достать, то из эластичного трикотажа Вера даже шила плавки. Дедушка, как всегда, ехидничал, что покупают отрезы для обрезов, на что папа гордо возражал, что к нему это не относится. Уже потом, через много лет, мой совершенно русский папа, став знатоком еврейской истории, решился на священный обряд, который обычно проводят на восьмой день после рождения мальчика. Много позже, после долгих колебаний и сомнений, на это решился и я, в дань памяти многотысячной истории моего народа. Лучше поздно, чем никогда. Впрочем, даже праотец Авраам, согласно Библии, совершил обрезание в возрасте девяноста девяти лет, поэтому я надеялся, что и мне зачтется. Крайнюю же плоть моего недоношенного и еле живого после тяжелых родов сына обрезали как положено, на восьмой день, принеся в жертву часть, чтобы спасти целое. А когда спасли, то по еврейской традиции дали два имени: Миха – в честь еврейского дедушки Миши, и Иосиф – в честь абсолютно русского дедушки Осипа.
...не хуже более приличных и известных историй от В.Драгунского , имхо 🙂