Колька любил черные ночи окрепшего лета. Он с детства обожал этот особый аромат темного города, ему нравился запах асфальта, отдающего накопленное за ночь тепло, шелест листвы, которая уже порядком припорошена пылью, но все еще бодрится, трепыхается, как бы говоря: «Хотя я и городское дерево — но все же дерево!».
Правда, в его родном Саранске по ночам было еще и тихо, а Москва никогда не спала, но и это было Кольке по душе.
Да оно и понятно — он давно уже влюбился в Москву, даже несмотря на то, что этот город днем и ночью был абсолютно разным. Днем Москва являлась ему чопорной красоткой, катающейся на дорогом автомобиле и помахивающей платиновой кредиткой, ночью же она превращалась в шалую девчонку с рюкзаком за плечами, с пирсингом в носу, в пестрой одежде и с пакетиком кокса в левом пестром носке.
Так что нравились Кольке поздние возвращения домой. Вот и сегодня он не торопясь брел от метро, прихлебывая пиво из бутылки, с удовольствием глазел на длинноногих девчонок, которые спешили на поиски приключений, и размышлял о грядущей вылазке в сторону Минского направления, а точнее — в одну маленькую деревушку, которая стояла в стороне от больших трасс.
Запала ему в душу девушка по имени Людмила, ох как запала. Ночами снилась, причем сны эти были совершенно не игривые, а скорее, целомудренные. В них Колька с предметом своих мечтаний, как правило, просто
куда-то шел, болтая на ходу, — когда в лес, светлый, березовый, когда по улицам какого-то старого города, мимо деревянных домов, мимо приземистых двухэтажных особняков, украшенных мраморными львиными мордами.
Что за город это был, что за лес — Колька не знал, но были эти грезы совершенно не мрачные, а напротив — светлые, после них просыпался он с легкой душой, отдохнувший даже после нескольких часов сна. И изредка Людмилин смех мерещился ему даже после того, как он открывал глаза.
Никому из коллег он про происходящее не рассказывал. Не хотел. Это было только его, Колькино, и больше ничье. И вылазку в ту деревеньку он планировал втихаря, заранее зная, что проведай про нее Герман или Пал Палыч — не отпустят никуда. А ему очень нужно было с Людмилой повидаться, просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы понять — надеяться ему на что, или же нет? Недопонимания ситуации Колька очень не любил, это претило его жизненным принципам..